|
День первый. Игра должна была начаться в 12 часов дня. Участники снесли все продукты питания, привезенные с собой, в лагерь мастеров, а мастера забрали часть оружия, и я лишился своего меча. Оставшись без меча, я не знал, что мне предпринять, и пошел к князю по прозвищу Дух. Наш князь оказался не только рыцарем, но и очень хозяйственным человеком. Он выделил из своего личного арсенала кривую абордажную саблю, оказавшую мне впоследствии много неоценимых услуг. Надев на себя костюм и взяв в руки оружие, я почти уверился в полной своей безнаказанности, крепости и мощи своего клинка. Ну а после того, как князь сказал, что если кто-нибудь из крестьян мне не понравится, то, я могу его зарубить, мне вообще стало море по колено. Однако Дух предупредил, чтобы особо много я не убивал, все же свои люди. У меня начали чесаться руки, и я решил пойти кого-нибудь зарубить, в лучших традициях самураев хотелось устроить пробу меча, но на мирных людей нападать стеснялся и ждал, чтобы кто-нибудь дал повод для драки. Вдруг ко мне подошел один крестьянин с двуручной палицей и надменно предложил сразиться. Умерив дрожь в ногах (это был мой первый противник), я подбежал к нему, принял удар его палицы на свой щит, а потом нанес ему два укола в грудь, что и послужило поводом для отправки его в страну мертвых. Не стоит думать, что кто-либо из играющих хотел умирать. Никто умирать на игре не хотел, т.к. в стране мертвых тебя могли отправить в какое-нибудь государство, и ты не увидел бы до конца игры (а это почти три дня) ни своих вещей, ни своих товарищей. Там же могли сделать тебя зверем, и ты бегал бы по лесу, пока тебя не убьют. Зверь представлял из себя очень печальное зрелище: это парень или девушка, бегающие по лесу в маске кабана, волка, тигра, медведя и пр. Постоянно хрюкающего, воющего или рычащего, а за ними гоняются охотники и в принципе, все кому не лень. Поверьте на слово, это очень неприятно, когда несколько человек тыкают в тебя копьями или стреляют из лука. Очень большое значение в игре занимала страна мертвых. Туда попадали все умершие и убитые ролевики. Из страны мертвых брали свои ресурсы возникающие нашествия и разбойничьи группы, оттуда же разбегались животные и там же появлялись на свет игры новорожденные ролевики. Ко мне подошел купец и попросил сопроводить его отряд в столицу Аквилона. Он что-то взял, и мы пошли, кроме меня, его охраняло еще несколько воинов. Вдруг мы увидели, что навстречу нам по дороге движется небольшой вооруженный отряд. Мы приготовились к бою, решив, что это разбойники. Однако переговорили и поняли, что это послы из Аквилона, которые приглашали всех принять участие в ярмарке у них в столице. Дальше путешествие прошло без приключений. Поплутали с полчаса по лесу и, не найдя столицы Аквилонии, мы вернулись назад. У нас в городе начался голод. Запасы зерна не увеличились, потому что купец не привез железа из Аквилонии, кузнецы не сделали серпов и главное налетел ураган, и нам мастера не выдали полагающиеся урожай с полей - 6 кг макарон. Зверей было мало, и охотники подстрелили только одного кабана, что равнялось одной банке тушенки. Одной банки тушенки на сорок человек, как понимаете, было маловато, так мы остались без обеда. Подошло время ужина, а экономика так и не наладилась. Ближайшими нашими соседями были кочевники-пикты, чуть дальше по дороге - индейцы, а еще подальше - боссонские лучники. Слухи донесли, что у пиктов изобилие продуктов, их рыбаки ловят рыбу и за это получают кучи рыбных консервов, у них большие стада коров и много сгущенки. У меня, на голодный желудок, начали рождаться самые дурные мысли. Индейцы были бедны, а боссонские лучники тоже бедствовали. К нам пришли послы от пиктов и попросили у города показать им для их историка нашу летопись. Князь разрешил и отправил летописца за рукописью, где была описана вся история города. Летописец каждый час вносил описание произошедших событий. Летопись вела девушка, которая попросила меня постоять рядом с ней и посмотреть, чтобы с летописью ничего не случилось. Я, недолго думая, приставил к шее историка пиктов меч, и тот понял меня без слов. Быстро прочитав ее, историк и послы ушли. Мирное население города постоянно куда-то ходило: то к пиктам в гости, то к индейцам и т.д. Каждый воин города нес час охраны у ворот. Стены нашего города представляли из себя три натянутых на разном уровне от земли веревки. Это означало, что стену можно разрушить с трех ударов бревном, которое будут нести как минимум шесть человек. Ворота представляли из себя палку, положенную между двумя деревьями. Ворота можно было разрушить с двух ударов тараном, который также будут нести шесть человек. Над воротами возвышался камень с плоской вершиной и ступенькообразным подъемом с одной стороны; с другой он возвышался над воротами метра на полтора-два и не такой пологий, так что на нём можно было сидеть, как на башне. К воротам постоянно кто-то подходил и просил впустить в город. Я впускал, предварительно попросив разоружиться. В город, с оружием, пройти никто не смел, таков был наш закон. Чаще всего приходили купцы, но было много родственников и друзей мирных жителей, монахи, врачи, странствующие колдуны и пр. Некоторые проходили сквозь стену, т.е. раздвигали веревки и передвигались между ними. Если это был колдун или каменщик с правом проходить сквозь стены, то я пропускал его, если нет, то просил людей ложиться на землю, предварительно вызвав врача, которые лечили его, и больной через тридцать минут шел дальше по своим делам. Считалось, что он стукнулся головой об стену или свалился с нее. Надо сказать, что автор этих строк провалялся таким образом около часа в палатке, т.к. имел тенденцию сваливаться со стен. Если к воротам приходили послы или я видел в лесу бегающих животных, то звал князя или охотников. С этого камня однажды увидел странное зрелище: на участке в несколько квадратных метров с выщипанной травой ровными рядами были высажены сосновые шишки. У одного из крестьян я спросил: что это? Он мне объяснил, что это наши поля, которые крестьяне обрабатывают и каждые полчаса поливают и очищают от упавших на них предметов, а если что-нибудь не так, то мы можем лишиться какой-то части макарон. К примеру, если они вовремя не польют, то это может привести к засухе, а если это повторится несколько раз, то город может вообще остаться без макарон и хлеба. Откуда появлялись в нашем государстве конфеты, сгущенка, рыбные консервы, сахар, чай, я не знал - все-таки у меня была роль воина, а не купца. Соль у нас в государстве кто-то добывал, т.к. в другие государства её доставляли наши купцы. Но сейчас у нас в государстве был голод. Невдалеке я увидел, что мастер ходит от человека к человеку и просит кинуть кубик. Мне сказали, что если кто-нибудь выкинет определенную цифру, значит, он может чем-нибудь заболеть. Мне все сильнее хотелось есть, и я решил устроить поход на пиктов. Поговорив с князем на эту тему, я понял, что отправиться можно, но шансов на успех почти нет, и хотя я и нашел уже около пяти горячих голов, жаждущих подвигов, этого было недостаточно. Племя пиктов состояло из пятидесяти человек, половина из них - парни. Из них пятнадцать лучников, а каждая стрела снимает от одного до трех хитов. В Нимидии профессиональных воинов было человек пятнадцать, из них лучников пятеро и шесть щитников. Все уйти в поход не можем, т.к. на наше государство могут напасть. Учитывая это обстоятельство, первый мой поход провалился, но я все же лелеял такую мысль. Во мне проснулся полководец. Чувства во мне кипели, тянуло в поход: к битвам, рубке, славе, а не сидеть в своем городе. Хотелось увидеть другие страны, а сделать я это мог, только полагаясь на свой клинок. Вот эти мысли меня и одолевали, сидящего на своем камне-башне. Вдруг из леса выбежало около десяти воинов. Выглядели они очень уставшими и измученными. Постоянно озираясь, они подбежали к воротам и остановились. Двое из них имели очень красивые доспехи, чем-то похожие на готические, а волосы, ниспадающие ниже плеч, придавали воинам особый колорит. В руках они держали длинные двуручные мечи, у некоторых были щиты и копья. Один воин выступил вперед. - Кто вы и что вам надо у стен Нимидии? - спросил я, пытаясь придать своему голосу как можно больше стального оттенка. - Мы из столицы Аквилона, на нас напали киммерийцы. Они взяли нас штурмом, - он перевел дыхание, - началась общая рубка, их было много, мы единственные, кому удалось уйти из окружения, пустите нас под защиту ваших стен. Неспокойные времена начались! Киммерийцы пошли в нашествие, им помогают пикты. Сначала они разграбили нас, а потом примутся и за вас! Я позвал князя. Посовещавшись с дружинниками, князь разрешил их впустить. Не прошло и пятнадцати минут, как прибежали еще какие-то люди. Они сказали, что киммерийцы напали на аквилонскую деревню и всех убили, только им удалось остаться в живых. Аквилонских крестьян тоже впустили, напоили чаем и дали место обогреться у костра. Со своего камня-башни я стал призывать пойти в поход на пиктов, а потом разделаться с киммерийцами. О Кимерии я знал, что там около 25 человек, все бойцы, женщин нет, крепость почти неприступна, и приехали они вроде из Москвы. Говорили, что они очень хорошие фехтовальщики. Я кричал, что надо нанести предупреждающий удар по их союзникам - пиктам, а то они придут и штурмом возьмут наш город. Вдруг я увидел не далеко от нашего города идущих лучников. - Кто вы и куда идете? - прокричал я им. Подойдя поближе, они сказали, что живут в городе боссонских лучников. Узнав о чём мы думаем, они сказали, что у них в государстве около пятнадцати лучников, и они с радостью согласились бы пойти в нашествие на пиктов, с которыми у них личная вражда. Боссоны давно хотели бы рассчитаться с киммерийцами, убившими их послов. Уходя, они пообещали прислать послов для дальнейших переговоров. Наметились крупные подвижки народов. У нас в городе жило два "духа". Их называли "наймами". Они могли насылать временное безумие (человек переставал заботиться о чем бы то ни было: если это был воин, то он терял оружие, снимал доспехи и чего-то ждал, отрешенный от мира и действительности). Это были две очаровательные девушки, которые все время танцевали и пели. Наймы веселились сами и веселили весь город. Можно сказать: "Они заражали своим весельем всех вокруг и на протяжении всей игры были своеобразными хранителями нашего города". Наконец мне удалось уговорить людей пойти в поход, не дожидаясь боссонских лучников. Нас собралось около тридцати человек. Только мы вышли из своего города, как ко мне начали подкрадываться наймы. Я понял, смотря на них, что они хотят напустить на меня "майское безумие", которое заключалось в том, что найма подходила к жертве и помадой делала мазок на щеке. Как я ни старался убежать от них, меня все-таки заколдовали сроком на тридцать минут, а войско, потеряв своего вдохновителя, вернулось в город. Пока я находился в состоянии "майского безумия", появились послы от боссонских лучников и, обговорив все с князем, пообещали прийти с войском через полчаса. Я потирал руки от удовольствия и радовался, что вот сейчас наконец-то поучаствую в походе, но боссоны так и не пришли. Моя обида не имела границ, и я стал призывать к походу на боссонов, дабы никому не хотелось шутки шутить с Нимидией и не держать своего слова. Вдруг со стороны, где находилось государство боссонов, я увидел бредущих индейцев. Мы спросили у них: - Не видели ли вы боссонов, или, может, знаете, собираются они к нам на подмогу или нет? - Конечно, мы их знаем, это граничащее с нами государство, но боссонов больше нет, - ответили индейцы. - Как нет?! - удивились мы. - Они позарились на деньги, и пикты выкупили у них боссонскую летопись. За это духи на них обиделись и напустили на них болезнь. Сейчас они все умирают, а может быть, уже и вовсе вымерли. Пока они это рассказывали, я увидел, что среди нас стоят парень и девушка, очень странно одетые, и спросил у них, из какого они государства. О горе им! Это оказались пикты. Взяв их под стражу и подведя к князю, я предложил их казнить. Но пикт сказал, что это недоразумение, что пикты ничего не хотят плохого Нимидии, а с боссонами они были в давней вражде, так как те у них украли несколько коров. Пикт вел себя достойно, и князь предложил его отпустить, на полчаса, чтобы привел послов. Я же пообещал лично зарубить его жену, если он через полчаса не вернется. Наше войско вышло из Нимидии и на поляне, перед городскими стенами, начало строиться в боевые порядки. Через двадцать минут показались перед нашими стенами пикты. Впереди охраны шёл верховный жрец в белой до земли рясе, с бородой и недобрым взглядом. Высокий и плотный, он представительно выделялся на общем фоне своей охраны, невысоких парней с короткими мечами и колчанами, полными стрел. Я приблизился к ним, дабы зарубить парочку врагов, прежде чем они кого-нибудь напичкают своими стрелами. Стрел я не боялся, т.к. у меня был большой щит и быстрый клинок. - Что мы вам сделали? Почему вы решили идти на нас в поход? Мы никогда не были врагами Нимидии и в будущем не собираемся. Многие наши жители в дружбе с вашими, а что касается Кимерии, то они слишком агрессивны, чтобы быть хорошими союзниками, и мы предлагаем вам свою помощь в походе на Киммерию. Князь, Арсений и посол стали обсуждать план предстоящей кампании. Тем временем войско разбрелось кто куда. Пришли послы из Малого Аквилона и присоединились к общему собранию. Договорившись, они разошлись. Мы все вернулись в город. Вскоре я увидел, что к городу подходят два очень грозных воина. Один с двуручным топором, весьма свирепого вида, в безрукавке из волчьей шкуры, надетой мехом наружу, с заслуживающими уважения бицепсами. Другой - с катаной и нагинатой. Он был особенно грозен, и кто-то начал говорить, что видел, как этот боец уложил троих воинов, выхватив свой меч так быстро, что те не успели взяться за оружие, и нанес каждому удар по шее, что было зачитано за убийство. Эти два воина были родом из маленького государства Манахейм, про которое ходили легенды. Подойдя к стенам нашего города, они предложили поединок с любым желающим. Потом, обнаглев, манахейцы предложили выйти любому количеству воинов и пригрозили, что они всех, кто выйдет за ворота города, убьют. Я оглянулся и увидел, что около сорока воинов стоят, потупив взор, и никто не хочет выйти помериться с ними силами. Ко мне подошла одна из девушек и сказала: - Ну, что же ты, храбрый воин, раздумываешь? Я обреченно вздохнул и направился к городским воротам. "Их двое, - думал я, - того, что с двуручным топором, завалить не сложно, а вот второй стоит дорого. Главное, напасть сразу на воина с топором и выиграть как-нибудь пару секунд, чтобы в спину мне не воткнули нагинату, ну а если завалю одного, то и помирать веселей. Может, бог даст, и двух удастся уложить". Раздумывая, я подошёл к воротам, но у ворот меня остановил воевода и сказал, что он меня старше по званию и из ворот не выпустит, так как в будущем походе я буду очень нужен, а на верную смерть одного из лучших воинов отдавать глупо. Манахейцы, совсем обнаглев, начали издеваться. Не в силах этого вытерпеть, я обругал всех воинов и сказал, что с такими трусами мне стыдно идти в поход. Сорок человек не могут убить двоих, и я пошел к милым наймам просить, чтобы они послали на меня "майское безумие", так как это лучше, чем позорить себя, стоя рядом с такими трусливыми воинами за одной стеной. От них я узнал, что Арсений уже давно ушел в безумие, и решил присоединиться к нему, дав обет в течение двух часов не брать в руки меч. Воина с нагинатой позднее пустили в город, а другой ушел. Выйдя из безумия, Арсений вызвал этого манахейца на поединок. Они стояли друг напротив друга. Над лесом сгущались сумерки. Арсений был облачён в доспехи (шлем, кольчуга, наручи, поножи, миндалевидный щит, кольчужные перчатки, меч). Напротив него стоял представитель секции кэндо, в кожаном доспехе (кираса, наручи, шлем, поножи, катана, меч компаньон, нагината). Они схлестнулись в поединке. Арсений принял удар нагинаты на щит и нанес противнику удар в руку. Кэндоист двигался гораздо быстрее, но нагинатой ничего не мог сделать. Тогда он отбросил ее в сторону и выхватил катану, и меч компаньон. Мечи противников двигались быстро и ритмично. Кэндоист подскакивал, наносил серию ударов и отпрыгивал в сторону, пытаясь увернуться от меча Арсения, иногда пропускал удары вскользь, но доспехи сдерживали их. Один из зрителей подошел ко мне и сказал, удивляясь: - Я не вижу ударов! - В этом и прелесть хорошего поединка и отличного удара, меча не должно быть видно. Если меч виден во время удара, значит, удар плох, - ответил я. Кэндоист вложил меч компаньон в ножны и начал работать только одной катаной. Мне показалось, что так он фехтует гораздо лучше. Наконец Арсений пропустил пару ударов вскользь, доспех выдержал, они не причинили ему вреда. Я заметил, что сражающиеся начали уставать. Кэндоист выхватил второй меч и снова начал фехтовать парой, но вдруг молчание поединка было прервано: - Парой ты фехтуешь хуже, чем одной катаной. Ты путаешься, - сказал Арсений. Кэндоист отскочил в сторону, подумал с секунду, вложил меч компаньон в ножны и снова бросился на Арсения. Последовала серия взаимных ударов. Кэндоист пропустил несколько сильных ударов в голову, его шлем выдержал, он не упал, но зашатался, отошел и сдался. На главной площади города высился майский шест: столб, вкопанный в землю. Наймы повесили на шест магнитофон, включили средневековую танцевальную музыку, начали танцевать, призывая всех присоединиться. Около десяти девушек грациозно плыли в танце, средневековые платья колебались в такт движениям и от легких дуновений ветерка. Изящные девичьи фигуры приковывали к себе взгляды воинов. Вдруг что-то волосатое, похожее на медведя, промелькнуло за деревом и быстрее стрелы пролетело к магнитофону. Девушки в испуге разбежались в разные стороны. Чудовище схватило магнитофон и побежало обратно. "Оборотень!" - услышал я чей-то крик. Машинально я взялся за свою абордажную саблю, чтобы успеть нанести ему пару ударов. Однако шкура чудовища была настолько плотная, что моя сабля согнулась, а оборотень даже не обратил никакого внимания на удары. Наймы бросились за ним в погоню, все произошло настолько быстро, что я не успел разглядеть не только человека в этом костюме, но и забыл о своем обете не брать оружие. Последнее повергло меня в печаль. Воину стыдно не держать своего слова. Через некоторое время вернулись наймы с магнитофоном. Вскоре пришло человек десять лучников пиктов, потом пришел отряд из Малого Аквилона и с ними еще кое-какие народы. Мы собрались и двинулись к границе Кимерии. Проходя мимо страны мертвых, увидели там нашего князя. Я спросил, что он там делает. Мне ответили, что после того, как князь сошел с ума и умер, главный у нас Арсений. Когда объединенное войско проходило мимо стоянки мастеров, мы внесли смятение, в их умы, своим видом и численностью. Они заволновались, так как тотальное уничтожение государства Кимерии в их планы, очевидно, не входило. Не дойдя до стен Кимерии полторы сотни метров, мы остановились. Объединенное командование не могло прийти к согласованному решению, кто будет в первых рядах штурмовой бригады войска. Все понимали, что несколько первых рядов воинов погибнут, но вот представители чьего государства? Один командир строил нас в шеренги, другой перестраивал наши ряды и все наоборот. За это время киммерийцы успели приготовиться к штурму. Наконец, командование приняло решение, что пойдут добровольцы или, в крайнем случае, те, кто оказался в первых рядах, а задние ряды для храбрости подпихнут передние. Мы двинулись к стенам Кимерии. Еще немного и мы бы пошли на штурм, как вдруг я увидел, что по дороге бежит очень высокий парень в красном костюме с хвостом, как у крокодила, в маске с клыкастой пастью и с большими когтями-ножами на руках. Несколько человек, которым он нанёс смертельные удару, отправились в страну мертвых. - Дракон!!! - пронесся возглас над войском. О драконе мне рассказывали, что он почти бессмертен, и убить его можно, лишь поразив одному ему известное место, а он одним ударом убивает любого. Пролетая рядом с Арсением, дракон сделал крюк, видно испугавшись грозной боевой стойки, и полетел дальше. Воины шарахались от него в разные стороны. Встав перед нашим войском, дракон сказал, что на Киммерию никто не пойдет. Только если через его труп. Стало ясно, что дракона мне в одиночку не одолеть. Кое-кому из рядом стоящих воинов я предложил совместными усилиями убить дракона, но все отказались. Пока мы стояли, пришли послы из Кимерии и гонец из Нимидии. Гонец сообщил, что в городе не осталось мужчин, город без охраны, а девушки не выдержат натиска даже малочисленной банды из двух человек. Плотники построили плот, на нем купец переплыл озеро и привез обратно много макарон, тушенки и конфет. Киммерийский посол сказал, что они вернут аквилонянам завоеванные земли и подписывают с нами перемирие. Посовещавшись, мы пошли домой. Аквилоняне всё еще возмущались, но, увидев, что нимидийцы уходят, а вместе с ними и пикты, не пожелавшие попасть на обед к дракону, притихли и смирились с предложенными условиями. В нашем государстве началась райская жизнь. Все сытно поели и предались веселым утехам. Пришли индейцы и заиграли на своих инструментах такие заводные песни, что магнитофон стал не нужен. На концерт и танцы пришли гости от пиктов, Малого Аквилона, Аквилона и других государств и племен, названия которых мне неизвестны. Некоторые танцевали, другие смотрели на них, обменивались слухами и мыслями о смысле жизни. Пили чай. Незаметно наступили сумерки. Была звездная ночь. До сих пор, когда вспоминаю эту ночь, перед глазами возникает поляна, на которой в отблесках костров танцуют парни и девушки. Индейская музыка звучит в ночи, а вокруг костров идут неторопливые разговоры. Вдруг один из воинов врывался в круг танцующих и начинал танцевать с мечом, посреди круга, или девушка, трепеща и, изгибаясь как пламя свечи, завораживала своей пластикой и красотой, пленяла взор своим танцем. Однако не обошлось и без неприятных моментов. Сторожевой на башне-камне крикнул, что из леса показался вооруженный отряд пиктов, который быстро приближается к воротам. Как потом выяснилось, это просто мирные жители под охраной воинов пришли к нам на танцы, но я по горячности успел зарубить одного из пиктов. Слава богу, что ночью никто этого не заметил, а то идиллия могла бы кончиться ссорой. Недалеко от костра я заметил двух парней с обнажёнными мечами. Один из бойцов приехал из Москвы - Маккавити, другой из Санкт-Петербурга. Москвич изучал кэндо в своём городе и говорят, учился в Японии. Боец из Санкт-Петербурга учился здесь, и в течение своей жизни не ездил дальше Ленинградской области. Они стояли, обнажив катаны, испепеляя друг друга взглядом. Свои симпатии я отдал бойцу из Санкт-Петербурга, но понимал, что победит москвич, все-таки в Японию ездил, тренировался там. Наконец оба меча взвились вверх, два коротких шага сократили дистанцию, два меча опустились. Хорошо, что оружие деревянное, а то были бы оба трупами. Через некоторое время я подошёл к Маккавити, в руках у него был боевой серп (деревянный), и я ему предложил немного пофехтовать. Он с серпом, а я с рыцарским ножом (деревянным). Мы побегали вокруг друг друга, понапропускали ударов. Я в плечо и грудь, т.к. никак не мог привыкнуть блокировать его кривой нож (серп), он в руку и горло. Запыхавшись, мы расстались, так и не решив, кто выиграл, чья техника лучше. Мое внимание привлек парень, чьи очи посылали молнии любви в сторону одной из девушек. Девушка заметила его взгляд и растерялась. Ее подруга продолжала разговаривать с ней, но она уже ничего не слышала. Их взгляды встретились. "Встречаются взгляды - Встречаются души, Едины влюбленных Сердца ... И спутники жизни Сквозь радость и горе По жизни пройдут до конца". Строчки из "Сага о лесных всадниках" пронеслись у меня в голове. И вот они уже в кругу, парень, танцуя, приближается к девушке. Она, как лунный свет на речных перекатах, казалось, то сейчас убежит, исчезнет, то нет: горит, пленяет, влечет. То робость и стеснение одолевали её душу, то нежность и благодарность блестели во взгляде. Три тысячи чертей, наблюдая эту сцену, я, чуть было не пустил скупую мужскую слезу. Кто-то прошел рядом с палаткой, напевая: Дикий вепрь - в глушь торфяных болот, Цапля серая - в камыши. А цыганская дочь - за любимым в ночь, По родству бродяжьей души. *** И вдвоем по тропе, навстречу судьбе, Не гадая, в ад или в рай. Так и надо идти, не страшась пути, Хоть на край земли, хоть за край!… "Ну вот, уже и Киплинга вспомнили, растеребили душу, сил нет", - подумал я и совсем неожиданно для себя вспомнил несколько строчек о любви, из рассказа Киплинга "Крылатые шлемы": "На войне все так же, как в любви, - перебил Пертинакс. - Хорош ли твой избранник, плох ли - лучшее, на что ты способен, ты можешь отдать лишь раз, лишь кому-то одному. А когда отдал, в тебе не останется ничего такого, что бы стоило предлагать - и брать - кому-то другому". - Хороший вечер, - обратился ко мне стоявший неподалёку пикт, - чего не танцуешь, доблестный рыцарь? - Раны, старые раны, - буркнул я. Вдруг появился Арсений и предложил пойти ночью погулять по дороге и поискать приключений. Надев на себя доспехи, мы хотели уже отправиться в путь, как вдруг нас озадачил вопросом какой-то воин: - Вы кто? Этому вопросу мы очень удивились. Арсений остался с чужаком, а я прошёл к стражнику ворот и сказал: - Куда ты смотришь! Чёрт возьми, смотри внимательнее, а то шляются тут всякие с оружием! Смотри, если будет какая-нибудь заморочка с чужаками, я тебя лично зарублю. Чужеземец посмотрел на нас и спросил: - Вы что, княжичи? (так называли людей на игре из клуба "Княжеская дружина"), - он ещё раз внимательно поглядел на нас и продолжил с почтительным уважением в голосе. - Не соизволят ли благородные рыцари проводить меня до Малого Аквилона, а то в лесу много разных ходит и летает. - Пошли, - согласились мы, - но сделаем так: когда мы подойдем к их крепости, ты скажешь, что с тобой два мирных нимидийских жителя. Зачем ты туда идешь? - Я иду взять там гитару, с письмом и личным поручением короля Аквилона. Наша компания вышла из города и углубилась в лес. За спиной весело играла музыка и горели костры, впереди было темно, сыро и куча комаров. Ночные карельские дороги незабываемы. Сосны, стоящие вплотную к дороге, гранитные валуны, выходящие из земли. Луна и море звезд над головой… Мы шли и поминутно ждали нападения. Свернув на узкую тропинку, стали спускаться с холма, где-то рядом журчала речка. Я отодвинул рукой большую еловую лапу и увидел картину, которую рисовало мое воображение при чтении книг Вальтера Скотта. Небольшая речка разделилась на два рукава, образовала гранитный остров. Прямо из воды поднимались стены замка, частокол, на фоне звездного неба вырисовывалась огромная башня. На башне стояли два лучника и горело несколько факелов. Внутри замка слышался человеческий говор. - Кто такие и с чем пожаловали?! - крикнул охранник. - Я из столицы Аквилона с поручением взять у вас гитару, а со мной еще два мирных жителя, - ответил наш попутчик. Послышался скрежет барабана подъемного механизма и перед башней начал опускаться мост. В просвете над башней показалось несколько воинов со щитами и копьями. Мы вступили на мост и вошли в замок. Все повернулись посмотреть, кто вошел, и, как легкое дуновение ветерка колышет траву, так наше появление вызвало шок и оживление у жителей Малого Аквилона. На фоне черного леса в свете костров заиграли блики на стальных кольчугах, ровным золотистым светом отражали огонь стальные наручи и поножи. Многое лишь угадывалось, скрываясь за большими миндалевидными щитами, наше оружие замерло в боевом приветствии. В Малом Аквилоне все схватились за оружие и повскакивали с мест. Воевода замка покосился на свою жутковатого вида двуручную секиру. Он был самым колоритным персонажем в замке. Кираса, шлем с конским хвостом, и его массивная фигура оставляли незабываемый след в памяти. Немного погостив в замке, мы отправились обратно. К сожалению, врагов в лесу нам не повстречалось, скоро мы вернулись домой. Я очень гордился тем, что на мне кольчуга, и решил лечь в ней спать, но через два часа ее снял, так как открыл неприятную особенность: кольчуга днем на солнце нагревается и ты потеешь, а ночью остывает и, если не двигаться, то замерзаешь. Испытай, завладев ещё теплым мечом и доспехи надев, что почём, что почём! Разберись, кто ты - трус иль избранник судьбы, и попробуй на вкус настоящей борьбы. (В.Высоцкий) |
||||||
|
||||||