Автор

Проза

Охотник

I

Охота.

         Небо заволокли тяжелые свинцовые тучи. По разбитой пыльной дороге шел одинокий путник. И хотя внешность его была довольно приметная, путник мог оказаться кем угодно. Его даже можно было бы назвать красивым, если бы не длинный шрам, проходящий по его лицу и теряющийся в длинных рыжих волосах. Шрам проходил по пустой левой глазнице, лбу и щеке, но не доходил до короткой аккуратной бороды, такой же огненно-рыжей, как и волосы человека. Глаза, а вернее, единственный глаз путника был зеленым. Одет он был в простую кожанку, оружия у него не было, во всяком случае, на виду он его не держал, что само по себе было довольно странно. Сапогам его было, наверное, лет пятнадцать, но они до сих пор были крепкими. Что и говорить, до войны все делали крепко и добротно. Человек вздохнул. Раньше эта дорога была не в пример лучше. Да и вела не к руинам, а к небольшому портовому городку. К Боргвилю. К его дому. Хотя что там говорить, тринадцать лет назад дом его был потерян для него навечно. Да и сейчас его вели не воспоминания, а вполне конкретное дело. У этого человека не осталось ничего, даже имени. Только прозвище – Охотник–        придуманное им самим много лет назад. Тринадцать лет назад.

         …Королевство Вальдия занимало обширные земли на западе Найзарского полуострова, названного так в честь Найзарских гор, расположенных на севере и северо-востоке этого полуострова. Нельзя сказать, что оно было особенно богатым или большим, но соседние государства были пусть немного, но хуже. Вальдия соседствовала с тремя небольшими странами: с княжеством Онгольм и королевствами Хенгол и Весгард. Вальдия не была таким старым государством, как, например, Онгольм, но не была и молодой державой вроде Хенгола. Ее можно было сравнить со старым воином, уже не таким ловким, как раньше, но все еще сильным, а главное – умудренным опытом прожитых лет. Мятежи и восстания в Вальдии остались в прошлом. Как, впрочем, и захватнические войны, что она вела в пору своей «молодости». Теперь это было в меру богатое, в меру благополучное королевство, не участвовавшее в крупных войнах, торговавшее со многими другими странами. Естественно, это благополучие было предметом зависти других стран. Вроде и земля-то везде одинаковая, а урожаи в Вальдии неизменно богаче. Вроде в одних морях рыбачат, а уловы вальдийских кораблей всегда чуть лучше. Вроде бы торгуют с одними и теми же странами, а заморские купцы охотнее едут продавать свои товары в Вальдию. Постепенно зависть сменялась раздражением, а затем и ненавистью к удачливому королевству. С этим никто не хотел мириться. Все ждали. И – дождались…

         Если бы Охотник шел по этой дороге тринадцать лет назад, он еще издалека увидел бы поднимающиеся вверх дымки из печных труб, услышал бы звуки портового города, уловил бы запахи. Сейчас он видел только медленно приближающиеся и увеличивающиеся городские стены, вернее то, что от них осталось. Большей частью они обвалились или были проломлены. Уже давно не было одной из двух надвратных башен, да и сами ворота были сорваны с петель и грудой валялись в пыли посреди дороги. Внутри города все было точно так же. Не осталось ни одной целой постройки. Бывшие дома, лавки, таверны, склады теперь высились обгоревшими остовами, или лежали в руинах. Боргвиль был мертв. Он не был городом мертвых, прибежищем нежити. Он был просто мертвым городом. Только и всего.

         …Крах Вальдии начался внезапно. Выдалось два неурожайных года, чего не помнили даже самые глубокие старцы. Сразу появились разбойники, о которых раньше в благополучном королевстве никто и слыхом не слыхивал. Были, конечно же, маленькие шайки, но такого количества лихого люда Вальдия не знала со времен своего основания. Было вырезано и сожжено несколько деревень. Уцелевшие рассказывали о зверствах разбойников: те не щадили никого, ни детей, ни стариков. Но угроза выросла в катастрофу, когда разбойникам с налета удалось взять два баронских замка.  Полки, что несли стражу на границе, были срочно отозваны вглубь страны. Разбойники, проиграв несколько крупных сражений и потеряв оба замка, отступили в леса. Солдаты, решив, что победа близка, бросились в погоню за ними. Но их наступление обернулось фарсом. Не вступая в ближний бой, разбойники на подходе расстреляли  тысячи солдат. Два из трех отозванных с границ полка было уничтожено почти полностью. На помощь оставшемуся неполному полку с границ было переброшено еще пять. К тому времени запылало еще несколько деревень. Мятеж превратился в бунт и обещал вылиться в гражданскую войну. Несмотря на все усилия солдат, партизанская война с разбойниками затягивалась…

         Мертвый город встретил Охотника унылым молчанием. Он шел по бывшим улицам, и кругом была одна и та же картина. Смерть и разруха. Разруха и смерть. То, что создавалось несколько веков, можно оказалось разрушить за пять лет. Пять лет войн, восстаний, мятежей. Пять лет голода и болезней. Пять страшных лет. Вот уже семь лет минуло с тех пор, как окончательно пала Вальдия. Но эхо той страшной войны слышится и по сей день. Земля помнит горе и страдания очень долго.

         …Границы Вальдии ослабли. Этим не преминули воспользоваться соседние державы. Весгард, Хенгол и Онгольм, не сговариваясь, практически одновременно объявили войну Вальдии. Полков для защиты границ не хватало. Приграничные сражения длились всего неделю. После этого захватчики прорвались сразу в пяти местах. Войска Вальдии трижды навязывали противникам генеральные сражения, и во всех трех были разбиты. Противники быстро продвигались вглубь страны.

         Не заставили себя ждать и морские лиходеи. Пираты, редко тревожившие берега Вальдии, сейчас высадились сразу в нескольких местах. Их, однако, больше интересовал живой товар. В рабство увозились целые деревни. Запылало все побережье. Кое-где пиратам пытались дать отпор, но почти всегда безрезультатно.

         Несколько городов пираты взяли хитростью, пообещав защиту в это неспокойное время. Жители сами впустили свою смерть. Все эти города были сожжены. Жители либо погибли, либо были увезены и проданы  в рабство. Такая же судьба постигла и Боргвиль…

         Охотник шел по городу, вспоминая события, произошедшие тринадцать лет назад. Он был одним из немногих, спасшихся тогда. Он был сильно ранен, пираты, наверное, подумали, что он уже не жилец. Да и что еще можно было подумать о человеке, из груди которого торчало три стрелы. К счастью, а возможно, к несчастью, Охотник уже тогда не был человеком. Вернее, не совсем человеком.

         …Королевство Вальдия развалилось, словно карточный домик. Захватчики, как нож сквозь масло, прошли через всю страну, стремительно приближаясь к столице некогда благополучного королевства Хельмбургу. Но город оказался крепким орешком. За три года осады он был разрушен почти полностью, но так и не был захвачен. Враги, ворвавшись в осажденный город, увидели перед собой лишь руины. И трупы. Кое-где попадались умирающие, больные, раненые, но их не трогали. Куда там! К ним и прикоснуться-то было страшно: мало ли какая скверна пристанет.

         Захватчики оставили этот город. Ушли от него, как от трупа человека, умершего от морового поветрия. Потом без малого два года Хенгол, Онгольм и Весгард грызлись между собой, пытаясь поделить земли Вальдии. А их солдаты и наемники оба этих года жгли и резали, осаждали и казнили, и убивали, убивали, убивали. Фактически все мало-мальски крупные города были уничтожены.

         А когда закончились переговоры между этими странами, оказалось, что делить больше нечего. Почти все население Вальдии было убито, города и деревни сожжены. Налоги и поборы взимать стало здесь попросту не с кого. А переселяться в эти проклятые и гиблые места никто не желал. Кроме того, ввиду пятилетнего отсутствия своих правителей, в  Хенголе, Онгольме и Весгарде усилилась борьба за престол. Поэтому захватчики поспешили обратно, оставив после себя разоренные, пустые земли…

         Охотник шел по пустынным улицам. Все, что он видел кругом, навевало грусть и тоску. Но он не обращал на эти чувства никакого внимания. Он чувствовал своего врага все отчетливее. Своего врага. Свою жертву. Даже не жертву, а Жертву. Что-то подсказывало ему, что охота близится к завершению. Так или иначе, все кончится очень скоро.

         …Земли, семь лет пустовавшие, семь лет практически свободные от людей, стали стремительно заселять всяческая нежить и нечисть. До сих пор не понятно, как они незаметно пробрались в эти места. Знать, недаром говорят, что у них свои тропы. Горгульи, вампиры, оборотни, духи, ходячие мертвяки стали заселять эти земли. Особо облюбовали они руины разрушенных городов. Правда, упорно не желали заселять прибрежные города. Говорят, не переносят они морскую воду, но проверить это никто не стремился.

         Когда же спустя семь лет эти места вновь стали потихоньку заселяться крестьянами, уставшие от баронских поборов и оброков, ремесленниками, желавшими работать самим по себе, а не в гильдиях и цехах, понадобились такие люди, как Охотник. Ведьмаки, или охотники на нежить вышли на Охоту, всюду преследуя порождения тьмы. Правда, не бесплатно…

         Да, он не мог ошибиться. Теперь Охотник чувствовал свою жертву. Чувствовал ее боль, страх, ярость. Уже месяц он преследовал ее. Вампиршу. Несколько раз он ее настигал, но убить так и не смог. Более того, в одной из таких схваток он и потерял свой глаз. Но в последнем их поединке он серьезно ранил вампиршу. За месяц охоты он попутно отправил обратно во тьму двух зомбей и духа-кровососа. Но это все мелочи. Главная его цель – вампирша – была еще жива. Если только это можно назвать жизнью. Но как бы то ни было, до сих пор вампирша была самой серьезной его противницей.

         -Угораздило меня тогда зайти в ту деревню, - раздраженно говорил он себе, - если бы не рана после схватки с тем оборотнем. А голова-то деревенский каков! Сразу предложил работенку. На коленях просил! Умолял! Мол, житья совсем не стало, детишек за околицу отпускать страшно, да и взрослым ночью, особенно в полночь, выходить не безопасно. Вмиг схарчит да кровь всю выпьет. Наутро только трупы находят. Ха-ха! Хотел бы я увидеть вампира, который жертв «схарчит»! Ну, ничего, я с него деньжат сдеру. За весь месяц этой погони. Я – ведьмак, а не беговая лошадь! Да еще и за зомбей тех с духом мне никто не заплатит. А голова-то как удивится, когда меня живым увидит. Он-то, наверное, думает, что я уже кормлю собой ворон. Или волков. Или и тех, и других.

         Внезапно Охотник остановился и замолчал. Его невысокая коренастая фигура замерла перед очередным сгоревшим домом. Откуда-то в его руках возник небольшой арбалет. И где только до этого он ухитрялся его прятать? Охотник взвел тетиву, и зарядил его стрелой с широким серебряным наконечником, украшенным с обеих сторон рунами Отрешения.

         Охотник стал неспешно разворачиваться. На один из домов он смотрел особенно пристально. Но потом утратил к нему интерес. Развернулся, неспешно пошел прочь. Потом снова остановился, внимательно оглядывая другой дом. Арбалет словно случайно повернулся в сторону первого дома, и Охотник плавно нажал на курок.

         Вечерело. Багровое солнце медленно и торжественно закатилось за горизонт. Луна мертвенным призрачным светом осветила старые руины. Руины давно разрушенного города. Даже не города, а городка под названием Боргвиль. Город был мертв. Ничто не нарушало покоя, длившегося здесь, казалось бы, от начала времен. Вернее, почти ничто. Над городом пролетела темная тень и стала стремительно удаляться, растворяясь в окутавшей ее тьме ночи. Через несколько мгновений уже нельзя было различить, что это была необычайно большая летучая мышь с разорванным крылом. Было заметно, что в воздухе она держалась с трудом.

         Нет, не зря все же говорят, что нежить не переносит морскую воду.

II

Туман.

         День выдался хмурым. Небо, еще с утра бывшее таким ясным, заволокли облака. Синева летнего неба угадывалась далеко на западе, где по самой границе горизонта стелилась тоненькая лента неба, не затянутого тучами. Такая погода была необычна для Вальдии, которая славилась теплым летом, практически лишенным дождей. Но… теперь это никого не удивляло. Даже не то, чтобы не удивляло, просто на такие мелочи никто не обращал внимания. Рядом с вампирами и оборотнями капризы погоды просто не интересовали.

         И все же настроение у Охотника, еще с утра бывшее таким хорошим, теперь испортилось и было под стать тучам над небом Вальдии. Охотник не сомневался, что виной всему была погода. И туман. Туман, появившийся как-то внезапно, словно поджидая его, Охотника.

         Да, туман ему сразу не понравился. Впрочем, как и эта лощина. Какая-то она была… даже не странная, нет, скорее необычная. Вроде не пугающая, а завораживающая. И от этого становилось не по себе. Когда Охотник только подходил к ней, она показалась ему даже светлее, чем окружающий лес. Тоненькие молодые березки, что росли по дну лощины, стояли далеко друг от друга, практически не мешая идти. Видно тоже было далеко: лес в этой лощине казался светлым, прозрачным. Поэтому Охотник и избрал этот путь.

         Но он не прошел по ней и полмили, как появился этот проклятый туман! Небо заволокло еще раньше. Даже веселый звон монет в кошеле на поясе как будто стал тише, отдаленнее.

         Эти деньги Охотник получил сегодня утром. И нельзя сказать, чтобы достались они ему особенно тяжело. Да, любая работа опасна, любая работа подразумевает риск, тем более та, которой занимался Охотник. Труд ведьмака опасен, но и ценится он немало. Точнее, стал он неплохо цениться последние год-два, когда люди, практически покинувшие эти места, стали вновь заселять пустынные земли Вальдии. Лихой люд, которого везде так много, начал потихоньку осваивать это дело. Дело сложное, многие тогда полегли, зато те, которые остались, выжили, по праву заслужили называться ведьмаками, охотниками на нежить.

         Охотник работал таким образом уже почти год. То есть почти год странствовал по деревням и хуторам, предлагая тамошнему люду свои услуги. Вампира ли убить, мертвяков, оживших, обратно в землю свести, откуда и вышли, оборотня какого в могилу загнать, чтоб не мешал, значит, людям по лесам без боязни ходить. И так получалось, что действительно опасных противников, оборотней то есть, с вампирами и горгульями, ему до сих пор встречать не доводилось. Зомбей, там, убить, или лешего какого;  духа-кровососа изгнать… Для настоящего ведьмака это не проблема. А Охотник был как раз настоящим. По рождению. По призванию. Жертву свою на расстоянии чувствовал, реакцию имел отменную, живуч был: раны не нем, как на собаке, заживали. И заработать за это время успел немало: хватило на небольшой арбалет, что лежал сейчас в заплечнике, и на кинжал с серебряным лезвием, который носил за голенищем сапога. Конечно, когда-нибудь он скопит и на хороший серебряный меч, но пока довольствоваться приходилось малым.

         Деньги, полученные сегодня утром, Охотник выручил за убийство болотного черта – небольшого демона, находящегося в самом низу их иерархии. Слабый оказался противник. На кровь, разлитую специально Охотником, примчался из своих болот так, что только треск стоял. Мелкий, зеленый, худой, с рожками и копытцами. Ну и схватил стрелу Охотника, сидящего с арбалетом в кустах. Даже добивать не понадобилось.

         Хорошие деньги. Честные. А ведь мог сейчас разбойничать где-нибудь. Представить себя ремесленником или крестьянином, Охотник, как ни старался, не мог.

         И вот, из-за какой-то погоды настроение бойца с нежитью окончательно расклеилось. А между тем, за своими мыслями Охотник не заметил, что стройные тоненькие красавицы-березки уступили место каким-то старым, корявым, высохшим не то осинам, не то еще чему-то. Хотя нет, осины бы он узнал. Как никак, профессия обязывает

         И тут Охотник понял, что с ним происходит. Понял, почему его настроение так резко ухудшилось. Виной тому были не какие-то жалкие тучки, и даже не туман. Охотник почувствовал присутствие врага. Впервые он сам был не охотником, а жертвой. Целью. Мишенью. Так, возможно, чувствовали себя те порождения тьмы, которых он убивал. А впрочем, какая разница?

         Охотник вынул арбалет, зарядив его стрелой с серебряным наконечником. Сколько уже раз он хвалил себя за то, что не пожалел денег на эти стрелы. Вот и сейчас. Охотник огляделся. Он чувствовал приближение врага. Он опять был в своей стихии, опять был охотником. Он прислонился спиной к дереву пошире и стал напряженно вслушиваться.

         Минуты потянулись медленно. Туман неторопливо плыл между деревьев. Охотник чувствовал врага, его близость, но не мог его увидеть. Не мог даже почувствовать, НАСКОЛЬКО близко он уже. Это настораживало.

         Туман неторопливо плыл между деревьев. Воздух наполнился смрадом, похожим на зловонное дыхание. Потом Охотник ощутил на щеке струйку теплого воздуха.

         Он резко повернул голову. Всего в локте от своего лица он увидел огромную пасть волка. Черного волка. Оборотень! Отшатнуться Охотник не успел. Вернее, не совсем успел. Удар чудовищной лапы выбил арбалет из рук. Раскрытая пасть потянулась к горлу человека. Желтоватые клыки стали смыкаться. Охотник дернулся в сторону, на плече появились глубокие красные борозды. Ведьмак выхватил кинжал из сапога и махнул им по широкой дуге.

         Серебро рассекло волку нос: не опасно, но болезненно. Охотник не чувствовал правую руку. Кровь лилась небольшой струйкой – похоже, артерии не задеты, но руку все ж вывихнул, как пить дать, вывихнул. Охотник ударил еще. Бросившийся вперед оборотень напоролся на серебро. Кинжал вошел ему под лапу на всю длину, пробил ребра и задел легкое. Кровь пузырилась на клыках, текла из рассеченного носа. Охотник дернул кинжал, не удержался и упал. Оборотень взвыл: серебро причиняло ему нестерпимую боль. Воя от боли и ярости, он прыгнул. Лежа не земле, Охотник лихорадочно шарил рукой по траве. Нащупал какую-то палку, инстинктивно выставил перед собой, понимая: это конец. Ни отпрыгнуть, ни защититься хоть как-то он не успевал. Оборотень упал на него, наткнувшись на выставленную палку, дернулся и затих. Клыки застыли в каких-то дюймах от лица ведьмака. На оборотня смотрели два зеленых человеческих глаза. На человека смотрели два остекленевших желтых глаза зверя.

         Напрягшись, Охотник сбросил с себя тушу оборотня. Он не верил своему счастью. Не верил до тех пор, пока не посмотрел на широкую грудь зверя. Из сердца оборотня торчала стрела. Арбалетная стрела с серебряным наконечником.

         Так и не выстреливший арбалет с взведенной тетивой валялся рядом. Туман неторопливо плыл между деревьев.

III

Никто не живет вечно.

         По залитым солнцем руинам шли двое. Они выглядели очень усталыми, но тем не менее спокойными. Да, руины Боргвиля – светлое место. Если так вообще можно сказать о руинах. Наверное, можно. Во всяком случае, встретить здесь нежить практически невозможно. Но оно и к лучшему. Сейчас эти двое хотели отдохнуть. Просто отдохнуть от бесконечной охоты на нежить.

         Два ведьмака шли по извилистым улочкам. Точнее, по тому, что от них осталось. Шли они без особой цели, просто пытаясь найти место для ночлега. Странная парочка. Казалось, они были полной противоположностью друг друга. Один высокий, но узкий в плечах и весь какой-то нескладный. Он был полностью лысым, с гладко выбритым лицом. Руки и ноги длинные, худые. Глаза голубые, глубокие, завораживающие. Второй был ниже на целую голову, но раза в полтора шире в плечах. У него были длинные спутанные волосы и густая борода. Нос, сбитый в сторону. Шрам, проходящий прямо по середине носа. Глаза карие, широкие, открытые, веселые. На боку у него висе меч, а у его друга из-за плеча торчала рукоять катаны.

         -Славное местечко, - проговорил лысый, - а тебе как, Скол?

         -Хорошее, - ухмыльнулся Скол, - вот только меч мой уже заскучал.

         -Ничего, найдется ему дело. Боюсь, даже раньше, чем мы…

         -Смотри, Вальган, там человек.

         -Где? О черт, и правда.

         -Он что, сдох уже?

         -Похоже… ладно, пошли, проверим.

         Неподалеку лежал человек в изодранной кожанке. На его рыжих волосах и бороде запеклась кровь. Чудовищные раны покрывали его живот, грудь и спину. Кроме того, у него не было левого глаза, но было похоже, что это старая рана.

         Тот, что звался Вальганом, опустился возле тела на колени и стал водить руками над телом Охотника. Скол внимательно оглядывался вокруг.

         -Эй, Вальган, - сказал он, - слышь, похоже, он тоже был ведьмаком. Одним из нас.

         Скол нагнулся и подобрал с земли небольшой арбалет, валявшийся в десятке шагов от тела Охотника. Потом поднял заплечник. Помимо всего прочего, в нем лежали стрелы. Арбалетные стрелы с серебряными наконечниками.

         -Только сейчас понял, - бросил Вальган, - глаза, блин, разуй.

         Он показал рукой на горсть пепла. Она была довольно крупной, но лежала в тени от чудом сохранившейся стены дома. В этом прахе лежал кинжал с серебряным лезвием. Вальган прекрасно понимал: чтобы так сразу обнаружить этот прах, надо обладать не только простым, но и магическим зрением -  но не удержался от того, чтобы не показать Сколу свое над ним превосходство.

         -Вампир, - сказал он, - или вампирша. Вот только не пойму, что с ним потом случилось? – он кивнул в сторону лежавшего на земле Охотника.

         -Может, еще один вампир?

         -Да откуда? Так близко к морю. Одного ведьмак мог сюда сам загнать. А вот второй… не, не поверю.

         Слушай, Вальган, - Скол понизил голос до шепота, - а может, ты его того… опросишь, то есть?

         -А я чем, по-твоему, занимаюсь, не думал?! Исчезни на ближайшие полчаса. А еще лучше – на час. И не мешай мне!

         Скол послушно отошел метров на десять, уселся в тени и стал разглядывать кинжал ведьмака. Так он и сидел, пока его не позвал Вальган. Было видно, что Скол привык во всем ему подчиняться.

         Вальган начертил на земле круг и заключил в него пяти-лучевую звезду. Потом уложил тело Охотника так, чтобы его ноги, руки и голова легли на лучи пентаграммы. Затем на концы лучей положил сухой рыбий глаз, шкурку летучей мыши, птичью лапку, берцовую кость, очень похожую на человеческую, и какой-то устрашающего вида не то клык, не то коготь. После всех приготовлений Вальган сел на колени напротив головы Охотника, положил руки ему на виски и замер.

         …Охотник стал неспешно разворачиваться. На один из домов он смотрел особенно пристально. Но потом утратил к нему интерес. Развернулся, неспешно пошел прочь. Потом снова остановился, внимательно оглядывая другой дом. Арбалет словно случайно повернулся в сторону первого дома, и Охотник плавно нажал на курок.

         Тетива звонко тренькнула, стрела сорвалась со своего ложа и вскользь задела руку прыгнувшего… вампира! От неожиданности Охотник замер, и когтистая тонкая лапа упыря вспорола ему живот. Арбалет, выбитый из рук Охотника могучим ударом, отлетел шагов на десять. Сзади, по шее и спине  ведьмака прошлись острые, как бритвы, когти вампирши. Впервые Охотнику стало страшно. По-настоящему страшно. Он присел, выхватил из-за голенища сапога кинжал и широко ударил. Кинжал, описав широкую дугу и резанув по животу вурдалака, по рукоять вошел в грудь вампирше. Удар вампира отбросил Охотника метра не три, оставив на его груди три глубокие раны.

         Вампирша стала стремительно стареть. Вампир прыгнул к ней, схватился за рукоять кинжала, но тут же с криком выпустил. Но его крика никто не услышал. Все потонуло в диком визге вампирши. Через секунду кинжал упал в груду праха. Вампир перекинулся в летучую мышь и тяжело взмыл в воздух, изо всех сил работая разорванным крылом.

         Охотник закрыл глаза. Его охота закончилась…

         Вальган устало оторвал руки от головы Охотника. Он был разбит. Нелегко пережить последние мгновения жизни. Пусть даже чужой жизни. Он, пошатываясь, поднялся.

          -Эй, Скол! Ты был прав! Этого ведьмака убили два вампира. Точнее, вампир и вампирша. На которую он, кстати, - Вальган пнул распростертое тело, - охотился.

         Скол подошел, молча положил кинжал на грудь Охотника… и вдруг отшатнулся.

         -Он… жив! – сказал он растерянно.

         -Что?! Совсем идиот?!

         -Сам посмотри, коль не веришь, - зло откликнулся Скол.

         Вальган подошел… и увидел. В груди Охотника, рассеченной когтями упыря, билось сердце. «Что за…, - подумал Вальган, - он что, истинный? Ведьмак по рождению. Прирожденный мститель нежити? Говорят, нежить таких убить не может.  Но тогда он мой главный конкурент. Нет, ему нельзя позволить выжить».

         -Нет, он не жив, - сказал он вслух, - он скорее сейчас превращается в нежить. Его придется убить.

         Он выхватил катану и ударил, метя в сердце. Раздался скрежет металла о металл. Катана ударилась в ставший на пути меч Скола. Сердце Охотника застучало сильнее.

         -Ты, - крикнул Вальган, - с ума сошел.

         -О нет. Скорее наоборот. Думаешь, я не понял, что он – истинный охотник на нежить? Думаешь, самый умный? Ты его не убьешь.

         -Ты прав. Не убью. Пока. Только после тебя, Скол.

         Удар Вальгана был стремителен. Сердце Охотника застучало сильнее. Катана, рассекая воздух, летела к шее Скола. Но на ее пути, словно из неоткуда, возник меч.

         Вальган знал: он гораздо быстрее сильного, но слегка неуклюжего Скола. Но сейчас тот дрался, словно сам был мечом. Нет, рапирой. Быстрой и смертельно опасной.

         Меч и катана танцевали танец смерти. Вальган стал уставать и перешел в глухую оборону. Скол был словно неуязвим для мастера меча Вальгана. Ни одной ошибки, ни одного лишнего движения.

         Вальган уже отчаялся, когда увидел брешь в обороне Скола. Он возликовал: его катана скользнула вперед и вспорола… пустоту. А меч Скола, завершая широкую дугу, снес лысую голову Вальгана.

         Глаза Вальгана остались широко раскрыты. В них, однако, светилось удивление, а не ярость или досада. Перед смертью ему на миг показалось, что в седых волосах и бороде Скола мелькнул рыжий цвет.

         Сердце Охотника ударило в последний раз…

Ваше мнение