Автор
Циник cinick@rambler.ru

Конкурс "Счастье... о счастье..."
Работа:  CЧАСТЬЕ ДЛЯ КАЖДОГО
ЧЕТВЕРО СМЕЛЫХ

      –Счастье, откуда мне знать что такое Счастье,–проворчал тёмный эльф.–Начитаются пророчеств, а 
потом лезут ко всем с дурацкими вопросами...Отвали.
      –Не гневись, тёмный эльф, просто когда мой друг хоббит выпьет лишку, то всегда лезет к другим с 
различными вопросами,–попытался оправдать хоббита гном, подойдя к шумно спорящей паре.–На 
завтра он даже и не вспомнит, что у тебя спрашивал...да и твоего лица при встречи не узнает...
      –Отвали, сам справлюсь!–рявкнул невысоклик и толкнул гнома в широкую грудь, только вот не 
гном отшатнулся от хоббита, а невысоклик отлетел от пещерного воина на несколько шагов, словно 
кожаный мячик от стены.
      –Ты что драться со мной вздумал...Эй, а ты куда собрался?–малыш моментально переключил своё 
внимание на тёмного эльфа, который уже вознамерился покинуть трактир, в котором и происходил весь 
этот спор.–Я с тобой ещё не закончил...–и хоббит неуверенно ступая, бросился догонять уходящего 
эльфа.
      Эльф, выйдя за дверь, остановился и стал ждать хоббит, который с дежурным набором грязных 
ругательств вывалился из дверей трактира. Ойкнув при встречи его лица с землёй, невысоклик принялся 
подниматься на ноги. Возможно он и сам справился с этой задачей, но его подхватили сильный руки 
гнома и поставили на землю.
      –Пасибо, Ондрин, но гордый воин Калко и сам справится с такой пустячной задачей...ИК
      –Но только не в таком состоянии...–начал было гном, но хоббит его прервал, обращаясь к тёмному 
эльфу, что, скрестив руки на груди, молча ждал.
      –Слышь, Идельбрум....Шмельдегром...в общем как там тебя...чё за пророчество то такое. Не томи, 
говори,–и хоббит пьяным взором уставился на эльфа, одновременно пытаясь глядеть тому в глаза и 
решить загадку: почему это эльфов вдруг стало трое.
      –Идельгум. Я Идельгум,–поправил хоббита эльф, глядя, на едва доходившего ему до пояса, 
половинчика.–Если ты не удосужился узнать истины известные даже нашим малым детям, то и я не 
стану тратить на тебя время. Хочешь узнать что за пророчество, иди к Дракону, что живёт в пещере 
Южных Холмов. Он всё знает и любит болтать всякую чушь, а я тороплюсь. Прощай невысоклик и ты, 
почтенный гном,–эльф резко развернулся и быстрым, стелющимся шагом скрылся в узких проходах 
между бараками. 
      За спиной у удаляющегося тёмного эльфа гном пытался утихомирить маленького задиру:
      –Да успокойся ты наконец. Напьётся пива и начинает буянить. Сладу на тебя нет никакого, Калко. 
Тебе же дороже будет. Что забыл уже как последний раз так приставал к орку из Третьей Дивизии?--
неделю потом на койке валялся и мне за тебя тоже досталось. Все твои дежурства на меня свалили, мол 
сам не углядел за половинчиком, теперь и отдувайся, а я виноват, что ты после третьей кружки бузить 
начинаешь?
      Видимо слова гнома дошли до замутненного хмелем сознания хоббита и он, горланя песни, на весь 
гарнизон, направился обратно в трактир. Гном взглянул на противоположную сторону долины, где 
«гнездился» враг и, бормоча под нос различный ругательства в их адрес, поплёлся вслед за хоббитом в 
единственный в их гарнизоне трактир.
      Форт, в котором происходили эти события, был одним из пятидесяти шести Стотысячников, 
располагающихся по эту сторону Рубежа Прикосновения. Война, поделившая народы и земли Глориума 
пополам, давно забыла свои корни. Примерно тысячу поколений назад, если верить легендам, мелкий 
локальный конфликт между одним из кланов орков и небольшим поселением осевших краченов–
кочевников на юге Большой Земли, спустя время, перерос в Мировое Противостояние. Пережив свой 
пик Всеобщая Война остановила свой бег, превратившись из всеистребляющей в противостоящую. 
Генералы обеих сторон вместо Финального Сражения ограничивались мелкими стычками, прорывами 
на узком участке Рубежа Прикосновения, рейдами в тыл врага и отходами на свои позиции. За долгие 
годы не одной из сторон не удалось развить и закрепить свой мимолётный успех. Жизнь Глориума 
казалось и не собирается сходить с накатанной калии: правители и генералы измышляли новые планы, 
воины несли «тяжёлую» службу в гарнизонах, а пезанты и ремесленники с огромным рвением 
обеспечивали передовую продовольствием и оружием.
      –Слышь, бабута, чё за пророчество такое связанное с счастьем,–пристал Калко к низенькому, на 
голову ниже хоббита, зелённому обитателю болот Кована. Гном прикрыл глаза правой рукой, встал из-
за стола и пошёл к стойке расплатиться с владельцем таверны.
      –Плооохо пооомню яяя слооова прооорочества, нооо суууть ееего тааакова:  
                            В Глооориум, поооделённый нааа двооое,
                            Прииийдёт веееликая Трееетья Сииила--Враааг.
                            Иии уууничтожит ооона ооодну иииз стооорон
                            Иии прооовозгласит еееё приииход
                                                 Нааачало Кооонца.
                            Лииишь Тооот ктооо пооознает чтооо ееесть
                            Смыыысл Счааастья дляяя каааждого
                                                 Ооостановит Ууугрозу.
                            Нооо ееесли дооо прииихода Врааага 
                            Бууудет оооткрыта тааа Веееликая Ииистина, 
                            Тооо всеее нааароды вооойдут в 
                                                 Эээпоху Веееликого Блаааженства.
–пропел занудным голосом маленький зелённый жаболюд.
      –Дык мы уже давно поровну поделены...ИК...никто не остался в стороне,–воззрел Калко на своего 
зелённого собеседника из-за баррикады пивных кружек
      –Может ещё где-то кто-то отсиживается,–вставил подошедший Ондрин.
      Только хоббит собирался указать гному на то, что даже бабуты уже воюют, как многоголосый гул 
таверны перекрыл рокот далёких взрывов. Спустя секунду, пол под ногами вздрогнув, скинул хоббита с 
лавки под ноги к гному.
      –Молот и Наковальня, поглоти меня Великий Горн, что это было,–на бегу к двери бросил гном.
      Примеру гнома последовали и остальные посетители таверны, а за их спинами раздался 
возмущённый голос Калко:
      –Это кто эта удумал из под меня лавку выбивать?–но разглядев, что отвечать ему некому, хоббит 
сплюнул и поплёлся к выходу в поисках Ондрина.
      Зрелище увиденное Калко заставило его протрезветь в мгновение ока: поселения врага до самого 
края земной тверди пылали, на участки земли, которые ещё не лизал огонь, с неба, чертя огненные дуги, 
падали горящие камни. Вечернее небо сменило свой розовый вечерний пеньюар на плащ бордовых 
бликов от пожаров. Но ярче заходящего светила небо накрыла огненная сетка страшных метательный 
снарядов, извергаемых некогда голубой бездной.
      Сквозь гул голосов и какофонию далёких взрывов прозвучал сигнал трубачей к общему сбору. 
Мгновенно собравшись все воины бросились к оружейным складам за дополнительной амуницией, а от 
них на передовые позиции за стенами гарнизона. Полноводная людская река начала свой бег через 
главные ворота, что вели в долину Рубежа Противостояния, но не была эта река похожа на бурные 
горные потоки, гонимые непоседливым водным духом Ранималом--воины тридцать пятого гарнизона 
без лишней суеты и задержек на ходу выстраивались в ровные колонны, согласно воинской структуре. 
Так Калко, закованный в мифрильные доспехи, выкованный собственноручно его другом гномом, стал 
плечом к плечу со своими соотечественниками-хоббитами и тёмными эльфами. Перед их стрелковым 
полком шагали зелённые низкорослики-бабуты, которые были известны на весь Глориум как 
непревзойдённые пращники. Возглавляли сверкающую в лучах заходящего солнца, металлическую 
змею панцирники в тяжёлой броне. Где-то в их рядах неся в левой руке широкий щит, а в правой свой 
любимый топор, шагал Ондрин. Хумансы, орки и гномы, сомкнув ряды, скорым шагом вышли за 
пределы форта. В считанные мгновения войско развернулось и выстроилось вдоль стен форта. Перед 
ровным строем своих сотен вышли командиры и зычными голосами передали войнам слова генерала:
      –Земли врага пылают. Кто посылает огненные стрелы не известно. Всем оставаться на своих 
позициях до следующих распоряжений.
      А каменные снаряды всё падали и падали; земля, принадлежащая врагу пылала. На 
противоположной стороне долины, за восемь тысяч локтей горели останки развороченного форта. 
Мгновениями после того как сотники закончили свои короткие речи огненная стрела рассекла небо и 
вонзилась в центр вражеского гарнизона, там где располагался ставка тамошнего генерала; купол 
оранжевого огня накрыл четверть крепости и, разметав горящие обломки, через миг умер. Пожар в 
мгновение ока охватил все постройки.
      Вдруг из дубравы, что расположилась по правую руку от горевшего форта, вышли несколько 
десятков огров врага. Словно остолбенев от увиденного, отряд замер, взирая на пожарище. А небо всё 
роняло и роняло свои пылающие слёзы ярости. И вдруг Калко осознал, что ни одна из стрел не упала по 
эту сторону от Рубежа. «Пророчество...» промелькнуло было в голове у хоббита, но мысли его прервал 
следующий акт разворачивающейся драмы.
      Диск светила наполовину скрылся за западным краем земли. Красное небо перестали чертить стрелы 
и теперь только вьющиеся столбы дыма пожарищ пытались разрушить целостность небесного окраса.
      Внезапно с утихомирившегося неба на землю подле отряда огров ярким всполохом упала чёрная 
молния. На том месте, что лизнула искрящаяся плеть, осталась огромная тень. По рядам более зорких 
лучников пронесся изумлённый вздох. Увиденное поразило и вконец протрезвевшего хоббита, его взору 
представился далёкий силуэт чудовищного монстра: помеси паука и скорпиона с вытянутым за спину 
брюхом, четырьмя руками-клешнями и множеством маленьких ножек. Мелких деталей не видел 
хоббит, но и открывшееся ему обдало малыша волной мерзкого животного ужаса. Огры же, будто 
обезумев от страха, ринулись на чудище. Тварь, вскинув клешни, кинулось на нападавших. Расправа 
была быстрой и жестокой--не спасли огров ни огромные мышцы, ни прочные гномьи доспехи. 
Последнего огра, словно смакуя, насекомообразный монстр, придерживая нижней парой клешней, 
медленно разорвал на половинки.
      Слух о случившемся быстро обошёл всё воинство гарнизона. Не дрогнули войны--что им ста 
тысячам боятся одного чудовища, но меж собой случившееся обсуждать им удалось не долго. На сцене 
появились новые персонажи: генерал Юргий и его свита сбитым конным строем от своей ставки 
направилась к месту схватки. Едва заметный в лучах заходящего светила, тёмный силуэт оставался 
недвижимым. Словно соскучившись по действу, генерал, презрев опасность, решил сам узнать, что же 
случилось на той стороне долины и что за странный гость расправился с его врагом. Свита Юргия 
состояла сплошь из тёмных эльфов, скорых на руку и метких на глаз.
      Замерли воины супротив тёмной громадины, которая вдвое была выше всадника сидящего верхом 
на своей лошади. Поднял руку в знак мира Юргий. О чём говорил генерал осталось не ведомо для 
оставшихся на противоположной стороне долины. Хоть в летнею пору темнеет долго диск светила 
практически уже полностью скрылся за краем земли. Даже зоркий Калко, что неплохо видел ночью, с 
трудом различал происходящее на той стороне долины. Но всё же увидел он как во время переговоров 
сумрак сгустился за спинами парламентёров, как колыхнулся этот сумрак и накрыл небольшой отряд 
Юргия. Всполох эльфийской магии озарил на короткое мгновение арену действия: низкорослые 
существа добивали охрану генерала, а он сам со своим чудо–мечом из чёрного серебра, перед которым 
не устоит ни одна броня, бросился на громадное насекомое замершее перед ним. За мгновение до того 
как погас магический огонь, увидел Калко как бессильно скользнул меч Юргия по груди чудища. И за 
тем всё поглотила тьма.
      Весть о случившемся мгновенно облетела позиции войска. Рог скомандовал атаку центральному 
звену. Множество огненных шаров-светил озарили долину--это маги разгоняли вечернею мглу. Войско 
молча двинулось к новому врагу, который пока остался не доступен магическому свету магов. Тяжёлые 
панцирники впереди; лучники сзади; конница, готовая к кинжальным выпадам с флангов, осталась 
вместе с магами в тылу, для боевой магии которых восемь тысяч локтей не расстояние.
      Когда панцирники покрыли большую часть долины, то увидели лишь только кучу растерзанных тел 
на месте побоища--враг, видимо, отступил. Войско замерло. Послышались раздосадованные голоса, 
огорчённые тем что отомстить за генерала Юргия им не удастся. Но забрать тело своего генерала, от 
которого мало чего осталось, у воинов не получилось--среди толпы из воздуха возникли чёрно-зелёные 
фигуры отдалённо напоминающие кузнечиков переростков, но только эти твари были о четырёх лапах 
каждая. Атака новых тварей была короткой и яростной. Не смотря на то что их было не больше 
полутысячи, благодаря своему манёвру, они в считанные мгновения рассеяли двадцать тысяч 
панцирников и растаяли будто их и не было. Только содрогаемые конвульсиями отрубленные 
конечности, да немногочисленные залитые зелёной слизью уродливые тела напоминали о том враге, что 
набросился на опешивших панцирников. Приглядевшись Калко заметил, что меж тел убитых по 
невысокой траве в их сторону быстро стелится странный серый туман. Одновременно с возникшим в 
его голове подозрением раздался голос Ондрина, что был в строю уцелевших панцирников:
      –Калко, туман. Они выходят из тумана...
      Новая атака неуловимых «призраков», как про себя их прозвал хоббит, была плодотворней 
предыдущей--возникнув среди лучников, чудища истребили за один удар с тысячу воинов. Но на этот 
раз они не исчезли, а на хвосте у отступающих лучников бросились к перестаивающимся панцирникам. 
Отстреливаясь на ходу Калко и прочие выжившие лучники скрылись за спинами тяжеловооружённых 
воинов. Мгновениями позже в ряды панцирников, не успевшие сомкнуться до конца, но прикрывшиеся 
щитами, вонзился клин тварей. Насекомые не имели оружия, но они ловко орудовали загнутыми 
передними лапами, которые заканчивались в пример косе сенокосаря твёрдыми костяными лезвиями. 
Лезвия эти, как горячий нож масло, резали толстую сталь щитов, тяжёлую броню доспехов и даже 
мифрильные доспехи гномов. Но и сами твари не были неуязвимыми--мечи, секиры и стрелы с 
лёгкостью разили плоть насекомых, только вот чтобы остановить хотя бы одного такого воина, нужно 
было искромсать его на мелкие кусочки, потому что даже без обеих передних лап они наваливались на 
ратников, кромсая их своими желваками. Теряя под ударами холодной стали своих, клин атакующих 
всё глубже врезался в строй войска.
      Отчего-то «молчали» маги. Калко привычным движением руки, кладя очередную стрелу на 
жильную тетиву, поверх спин панцирников и «призраков» бросил быстрый взгляд на позиции магов. С 
ужасом он осознал, что среди мечущихся магов мелькают страшные низенькие тени «призраков». Маги 
не успевали даже сплести простенькие заклятья или просто убежать от ужасных незнакомцев. С 
полсотни магов полегли за считанные мгновения. Лишившиеся подпитки своих творцов начали гаснуть 
шары-светила. 
      В наступившей темноте труднее всего пришлось хумансам, глаза которых, в отличии от 
представителей других рас, практически ничего не видели во мгле ночи. Лишь благодаря слабому 
серебристому свету ущербной луны человеческие воины не превратились в слепых новорождённых 
котят. Внезапно за спиной Калко раздались крики умирающих, он обернулся и обомлел--его собратьев-
хоббитов терзала четырьмя клешнями громадина вожака, а в этом не у кого ни осталось сомнений, 
мерзких нападавших.
      Практически не успевший начаться бой был уже проигран. Даже мобильная конница не смогла 
справиться с этим новым ужасом. И, обежав клин, что отгораживал остатки войск от их лагеря, воины 
начали отступать, но манёвр этот был больше похож на бегство нежели на организованные действия 
опытных воинов. Калко увидел Ондрина, который рубился с тремя монстрами и бросился на помощь к 
другу. На ходу выпустив две стрелы подряд, хоббит подбежал к израненному гному, который за 
мгновение до этого размашистым ударом топора прикончил последнего из своих противников:
      –Бежим...здесь уже всё проиграно надо перегруппироваться.
      Гном и хоббит побежали к форту, а за их спинами чудовища набросились на трупы поверженных 
воинов, решив не утомлять себя погоней за выжившими--всему  своё время.
      Средь зданий форта вспыхнули первые пожары. Малочисленные насекомые довершали разгром 
защитников форта. В хаосе происходящего хоббит и гном договорились что нужно выбираться из 
крепости на Большой Тракт, где видимо соберутся и остальные. В сумасшедшей гонке со смертью по 
терзаемому врагом лагерю Калко увидел как у горящего дома одинокий воин безуспешно отбивается от 
двух чудищ. На нём не было доспехов, лишь свободные белые хлопковые одежды в нескольких местах 
уже окрашенные красным. Его единственной защитой был тонкий, слегка изогнутый двуручный меч-
катана, если воспалённое от бега сознание хоббита правильно выдало подсказку о имени этого 
диковинного для его мест мече. Внезапно дом начал рушится. Одно из падающих горящих брёвен 
задело тщетно пытающегося увернуться человека. Чёрные как смоль волосы, стянутые в хвост кожаным 
шнуром, взметнулись вороновым крылом и в миг удара опали, будто подбитая птица об землю, на лицо 
хуманса. К телу потерявшего сознание воина торжествующе скрежеща не спеша приближались твари. 
Над его телом уже были занесены страшные лапы-клинки «призраков», как Ондрин быстрым 
движением руки метнул свой мифрильный топор. Превратившись в сверкающий диск, вращающийся с 
низким гудящим звуком  топор, рассёк ближайшего к гному «призрака» и глубоко воткнулся в тело 
второго. Подбежавший гном вырвал топор из тела поверженного врага и взвалил тело война, лицо 
которого полностью залило кровью. Калко обратил внимание, что даже в бессознательном состоянии 
защитник форта не выпустил свой меч.
      –Бежим!–бросил хоббит, озираясь по сторонам и держа на готове лук и стрелы.
      Плутая по небольшому лесу, что был между их гарнизоном и Большим Трактом, друзья 
остановились лишь раз, чтобы обработать свои раны и раны спасенного гномом незнакомца. К утром 
измождённые и уставшие они выбрались к своим на мощённую камнем широкую дорогу. Неизвестный 
воин так не пришёл в сознание--настолько был силён удар бревном.
      Среди выживших, которых набралось с пять сотен, было двое тысячников, что сразу же взяли 
бразды правления в свои руки. На коротком всеобщем совещание большинством решили немедленно 
идти вдоль Тракта к ближайшему гарнизону, до которого было полтора дня пешего пути на запад.
      Калко и Ондрин привели в чувство спасённого воина. Им оказался выходец с Востока, носящий 
непривычное для уха хоббита имя Оодзуму из династии Цинь. Мертвецки бледный он отказался от 
дальнейшей помощи, сказав что она нужна более тяжело раненным, которых было не так уж и много--
удары наносимые чудовищами по большей своей части оказывались смертельными. Узнав что Ондрин 
спас ему жизнь, Оодзуму сказал:
      –Теперя моя в долг у твоя, гноме. Кодекс самурая велить моей отвечать твоя тем же, так что теперя 
моя путь связана с твоима. Благодарю за спасение моя жизни.
      К полудню уцелевшие добрались до маленькой деревни, располагающейся вдоль Тракта. Тысячники 
и сопровождающие, оставив отряд, направились к деревенскому старосте.  После недолгих разговоров 
по Тракту к гарнизону поскакал с предупреждением гонец. Раненых оставили на попечение 
деревенскому лекарю и пообещали вернуться за ними. Тысячники, строго на строго заказав селянам 
собрать пожитки и уходить в лес, повели своих людей дальше.
      Светило уже начало свой путь к западному краю земли, когда отряд уцелевших оказался у дороги 
уходящей от Тракта к Южным Холмам. Слова тёмного эльфа Идельгума о Всезнающем Драконе 
всплыли в памяти хоббита--вот кто мог бы помочь прояснить весь тот ужас что пережил Калко за 
минувшую ночь. Хоббит поведал о своей затеи тысячникам и те решив, что лишние сведения о новом 
враге не помешают, выдали хоббиту, гному и испрасившемуся с ними самураю подорожные грамоты, 
деньги и по суточному пайку из спасённых припасов.
      Путь до Южных Холмов у пешего занял бы три дня, поэтому как только трое путников достигли 
ближайшего города, наскоро перекусив, они купили себе двух лошадей и трёх пегих пони и снова 
возобновили путь. Во время их трапезы встревоженные жители сообщили им что несколько огненных 
стрел упали и здесь--в паре лиг от города в стороне от дороги к Холмам, в районе поселения эльфов и 
обучаемых ими магов. 
      Консервативные светлые эльфы редко обучали других своей магии, лишь избранные удостаивались 
чести прикоснуться к знанию Перворожденных. Сторонясь больших городов, скрывались от 
любопытных учителя и ученики, но полностью скрыться не могли они или не хотели. Решив что нужно 
заглянуть на место падения  огненной стрелы, трое свернули с дороги к Холмам в лесную глушь.
      После короткого перехода по лесу хоббит, гном и хуманс вступили на пепелище, что некогда было 
местом селения десятка светлых эльфов и двух десятин их учеников из прочих рас--по два ученика у 
каждого из эльфов--не больше ни меньше. Светлые эльфы были повелителями магии стихий и природы, 
но, поговаривают, не брезговали они и ритуальными магическими убийствами. Огненный шар, 
низвергнутый небом, застал их за привычными делами и даже обострённое чутьё Перворожденных не 
предупредило их о надвигающейся опасности.
      Маленький половинчик, сопящий гном и невозмутимый на вид самурай молча взирали на 
разрушения, стоя на краю огромной рукотворной поляны. Удар пришёлся ровно в середину пристанища 
светлых эльфов. Он разметал нехитрые постройки-жилища магов, которым запрещалось прибегать к 
магии при строительстве жилищ, и сжёг окружающие поляну деревья, в ветвях коих ютились маленькие 
светлые эльфы.
      Так и не проронив ни единого слова, трое странников подошли к глубокому кратеру в середине 
поляны. На дне этой огромной ямы лежал камень со здоровую свинью, частично вплавившийся в 
землю. Гном присел на корточки, провёл мозолистой рукой по оплавленной стенке воронки:
      –Стенки до сих пор тёплые,–в задумчивости бросил в никуда Ондрин.–Жар слабый, но какой-то он 
пульсирующий--то ослабнет, то усилится...странно...
      Калко, много раз ходивший по ту сторону Рубежа Прикосновения, не раз забиравший чужую жизнь 
и видевший ужасы войны, теперь с трудом сдерживал приступы тошноты--расплескавшийся в стороны 
небесный огонь превратил всё в кашу из обугленных частей тел и обгоревших деревьев. Запах 
сжаренного мяса щекотал ноздри...и хоббит не выдержав в судороге согнулся пополам.
      –Ничего, ничего, друг хоббит, бывает,–утешительно сказал Ондрин утершему ладошкой рот Калко.–
Меня вот что беспокоит, если светлые эльфы были все эти годы за нас, то почему их постигли огненные 
стрелы--они же не могли промахнуться...били только по одной из сторон, так ведь говорится в 
пророчестве...Значит они были предателями...
      –Или среди них или их учеников быть перебежчик, а то и много. Все остальные просто погибнуть от 
пламя карающего огня,–тихо проговорил хуманс.
      –Правда твоя, Оодзуму, могло бы быть и так...Молот и Наковальня, это всё таки ужасно. Ты как, 
Калко?
      –Уже в порядке...выживших здесь быть не может пойдёмте далее к Холмам,–и хоббит пошёл к краю 
выжженной поляны.
      Неожиданно чуткий слух хоббита уловил слабый стон. Калко резко крутанулся на пятках. Не 
ожидав от Калко подобного манёвра, Ондрин, бредущий в след хоббита врезался в малыша. 
Половинчик ойкнув рухнул на спину.
      –Ты чего, Калко?–спросил гном, подовая другу руку.
      –Стон...я слышал стон на том конце поляны.
      Трое бросились к тому месту, где Калко послышались сдавленные звуки. Добежав до завала на 
противоположной стороне поляны, они начали оглядываться в поисках, не иначе как с помощью чуда, 
выжившего студиоза, оставшийся в живых просто не мог бы быть эльфом--голос светлых 
Перворожденных едва слышен за пару шагов, ни то что за сотню локтей. Ондрин приподнял пару 
брёвен из завала--ничего живого. Только они с Цинем хотели приняться за обломки покрупнее, как 
хоббит их остановил:
      –Тихо!–Калко, поднял в останавливающем жесте руку и прислушался.–Там!–и он шустрой серой 
змейкой юркнул меж поваленных взрывом стволов деревьев.
      В пятидесяти локтях от поляны в кустах они нашли человека без сознания в изодранных и 
окровавленных тряпках, в которых с трудом угадывался некогда тёмно-синий балахон. Он редко и 
прерывисто дышал, с полураскрытых губ слетали сиплые стоны. Лица его хоббиту разглядеть пока не 
удалось, ему мешали слипшееся длинные волосы мага покрывающего его окровавленное чело.
      –Видимо этот хуманс в момент удара был за пределами поляны и когда огненная стрела столкнулась 
с земной твердью человека отбросило взрывом в кусты,–проговорил скороговоркой хоббит, 
одновременно доставая из дорожной сумки лекарственные снадобья.
      –Да, а тогда почему же деревья здесь не повалены, а их завалило только по краям поляны,–возразил 
ему гном.
      –Значит он был у края поляны,–упрямо на своей версии Калко.–О, ты глянь, ему оторвало три 
пальца на левой руке...повезло что не всю руку...или голову.
       Долго кудесничал хоббит над магом пока тот не приоткрыл веки. Придя в себя хуманс тут же 
попытался встать, но силы его ещё не восстановились достаточно и он со стоном осел вниз.
      –Лежи, ты ещё слаб, человече,–успокаивающе молвил гном и положил могучею руку на плечо.
      –Учитель...мой...у...учитель,–простонал маг и вновь впал в забытьё.
      –Что за учитель...Эльф!...может маг был в момент взрыва со своим учителем,–хоббит рывком 
вскочил на ноги.–Надо поискать, может и эльф остался жив.
      Оставив широкоплечего гнома, которому трудно было бы рыскать меж корней деревьев и по кустам, 
у раненного мага, шустрый хоббит и хуманс стали обыскивать заросли вокруг найденного ученика 
эльфов. Лишь только когда они значительно увеличили зону поиска хоббит заметил в сумраке леса под 
корнями могучего вяза слабое свечение. Крикнув Оодзуму, что он нашёл что-то. Калко полез под корни, 
толстыми змеями торчащими из под земли.
      Слабый мерцающий огонёк тельца светлого эльфа с трудом разгонял сгустившийся к вечеру лесной 
сумрак меж конями вяза. Хоббит на коленях прополз к эльфу и согнулся над маленьким тельцем.
      –И как тебя это угораздило сюда попасть?–Калко поднял с земли Перворождённого.
      Эльф с лёгкостью умещался на ладошке невысоклика. Калко, впервые увидевший светлого эльфа 
вблизи, с интересом разглядывал Перворожденного. В отличии от своих рослых собратьев 
поклоняющихся тьме эти приверженцы пути света были маленького росточка, но от рождения они были 
наделены тонкими радужными крылышками, которые позволяли своим носителям быстро 
передвигаться. Взамен не дюжей силы тёмных эльфов у них была огромная магическая сила. Калко 
обратил внимание на то что три из четырёх крылышек эльфа перебиты, а по его ладони стекает 
серебренной струйкой кровь маленького эльфа.
      –Он же здесь лежал целый оборот светила...и как он до сих пор жив.
      Не успел Калко достать из сумки порошки, чтобы обработать и прижечь раны эльфа, как тот открыл 
глазки. Две маленькие чёрные горошинки впились взором в хоббита. Маленький рот эльфа искривился 
в болезненной гримасе или же в довольной ухмылке, подумал хоббит. Дёрнув остроконечными, 
растопыренными ушками эльф прошептал тихо-тихо одно лишь слово--«Да» и не мигая уставился на 
хоббита.
      Глазки-бусенки притягивали Калко, затягивали его сознание в золотой туман, который растекался от 
тельца эльфа, теперь уже не мерцавшего, а светившегося ровным светом. Сознание хоббита гасло 
растворяясь в мощи светлого эльфа. Словно смотря сквозь полузакрытые веки, видел Калко как с 
эльфом на ладошке начал выбираться он из под корней. Поскольку пятиться было ему неудобно, пополз 
он к противоположному краю ямы под корнями. Дорогу ползущему хоббиту преградила тушка 
мёртвого барсука. Откуда она здесь появилась не было дела половинчику, его занимала более важная 
задача: как вынести малыша эльфа на открытое пространство. Перед глазами хоббита весь окружающий 
мир кроме дыры-выхода из древесной темницы застилал золотой туман. Калко полз и полз к своей цели. 
Путь всего в семи локтей, отчего же он так долго ползёт? Собственные движения казались ему такими 
вялыми и медленными. Глаза начал заливать жгучий пот, но хоббит не моргая полз вперёд.
      Вот его ладошка с тельцем раненного эльфа высунулась из под корней, следом показалась голова 
хоббита, его плечи, последний рывок и застывший на коленях хоббит молча сидел у вяза-исполина, 
глядя на эльфа, что приподнявшись на локотках, сверлил невысоклика взглядом. Смотря на это 
прекрасное существо, хоббит даже не заметил как деревья склонили свои могучие зелённые кроны над 
ними, образовывая живой щит-купол, тьму под которым пронзали лучики золотого света, исходящие от 
эльфа. Блики света игрались на умиротворённом лице хоббита. Свет подсказывал ему как надо избавить 
эльфа от страданий. Держа эльфа на левой ладошки, правой рукой Калко достал свой охотничий нож с 
рифлёной рукояткой, ветвистым кровостоком и зазубринами на лезвие, чтобы легче резать кость.
      «Ещё чуть-чуть, потерпи мой маленький друг...Я помогу тебе»–думал хоббит. Перед его взором не 
осталось ничего кроме собственных рук, проступающих из золота, что стало взамен воздуха. Левая 
поддерживает страдающего малыша эльфа и правая сжимает нож.
      Что делать дальше ему ласково нашептал туман. Хоббит бережно положил эльфа на землю, 
осторожно, не спеша расправил его переломанные крылышки. Калко в последний раз взглянул в 
ласковое лицо светлого эльфа и поднёс нож к своей руке. Мысль о том что он , Калко, спасёт жизнь 
заглушили боль, причинённую лезвием ножа полоснувшего запястье левой руки. Хоббит больше не 
видел ни чего кроме чёрных глаз-бусинок светлого эльфа. «Ещё чуть-чуть. Я дам нужную тебе 
последнею кровь и тогда ты будешь здоров»
      Ветвистая серая молния прорвала рванной раной золотой туман. Глаза-бусинки исчезли и словно 
морская вода в пробоину днища корабля на хоббита хлынул мир. Золотой туман окончательно 
развеялся и Калко часто мигая с удивлением уставился на Оодзуму, невесть как оказавшегося рядом с 
ним. «Что он здесь делает?». Внезапной, жгучей болью обратил на себя внимание глубокий порез на 
левом запястье. «Откуда он?» Вяло и нехотя память по кусочкам начала отпускать хоббиту истину о 
случившемся с ним с тех пор как он зачаровано склонился над раненным Перворожденным. И это 
знание тяжёлым молотом обрушилось на хоббита: смертельно раненного эльфа взрывом от удара 
огненной стрелы об твердь Глориума отбросило в сторону от его ученика-хуманса. От удара при 
падении переломились три его радужных крылышка. Хрупкий позвоночник перебило об выступ одного 
из корней. Перворожденный был полностью обездвижен и если бы не барсук, что копошился в тот 
момент под корнями вяза, то эльф умер бы неминуемо. Сил эльфа хватило на то чтобы убить зверя и его 
последней кровью продлить свою жизнь заклятьем, но никак не отодвинуть встречу с костлявой 
кокеткой, что уже тянула к нему свои белые пальцы. И чтобы не обрывать нить, связующую его 
бренное тело с душой, эльф ввёл себе транс, который прервался хоббитом практически перед самым 
концом заклятья, поддерживающего жизнь в теле спящего эльфа. Как не слаб был эльф, но подчинить 
себе разум половинчика ему не составило большого труда. Только вот чувствовал он идущего к ним 
хуманса, что откликнулся на зов хоббита. Поэтому и понадобилась эльфу защита деревьев, но перед 
катаной самурая не устоял щит, хоть и изрядно потрепал человека с Востока--на его плече и груди 
сочилась кровь из неглубоких свежих ран. Оодзуму понял что эльф творит нечто не ладное с Калко--не 
стал бы хоббит перерезать себе вены сидя с блаженным видом перед эльфом, это Цинь знал наверняка. 
Раз Калко не откликнулся на его окрик Оодзуму принял быстрое решение и попросту проткнул эльфа 
мечом до того как тот успел хоть что ещё предпринять. В тот же миг разомкнулись могучие вязы и 
глубоко вздохнув очнулся хоббит.
      В мгновение ока узрел всё это перед своим внутренним взором Калко. Чудовищный способ излечить 
себя убив его, поразил хоббита до глубины души. Так и сидел бы он, зажав правой рукой, обронившей 
нож, порез на левом запястье и тупо взирая на торчащий из маленького эльфа меч-катану, лезвие 
которого шириной было с тельце Перворожденного, если бы не Оодзуму. Тот растолкал хоббита и 
властным голосом, по команде которого легионы, глазом не моргнув, ринутся на верную смерть, 
приказал невысоклику:
      –Рана. Прижги.
      Хоббит обыденным движением, не глядя, сунул руку в сумку, достал мешочек с нужным порошком 
и протянул его хумансу. Оодзуму сунул хоббиту меж зубов рукоять ножа и бросил щепоть синего, как  
лепестки солгула, порошка на порез. Сквозь шипение прижигаемой плоти Калко услышал свой 
сдавленный стон. Убедившись что с хоббитом всё в порядке Оодзуму занялся собой.
      –Хорошо, что мало-мало кровь успеть вытечь. Моя прийти вовремя. За чем ты это сделать?–спросил 
Оодзуму, помогая хоббиту подняться.
      У поднявшегося хоббита под ногами покачнулась твердь. Пытаясь устоять на ускользающей земле, 
хоббит не ответил самураю, а тот тактично поддерживая хоббита промолчал. Пока Калко, опираясь на 
твёрдую руку Оодзуму, пытался обрести устойчивое положение самурай левой, свободной рукой 
выдернул катану из пришпиленного к земле эльфа. Только меч, посеребренный кровью 
Перворожденного, вышел из маленького тельца как примятая вокруг трава распрямилась и лежащий 
эльф воспарил над травой. Чёрные бисеринки глаз вновь воззрели на мир Глориума. Лишь открыть 
глаза успел эльф--окованный сапог хоббита прижал воспарившего к земле и затем расплющил. 
Окончательная смерть постигла тело эльфа. Трава вновь поникла, но теперь уже сменив цвет с 
салатового на серебряный.
      –Он есть Зло. Но он же Свет?–бросил самурая, увлекая за собой Калко.
      –Поступки Света не всегда Добро, Оодзуму из династии Цинь. Ты спас мне жизнь--Благодарю, я 
твой должник,–слова хоббита прозвучали с некоторой торжественностью. И как бы в тон своим словам 
Калко отвесил Циню церемониальный поклон.
      Собравшись идти к Ондрину и найденному магу Калко в задумчивости бросил взгляд на золотое с 
серебром пятно в траве.
      –Неужели они настолько могущественны или же успел эльф сотворить волшбу из моей крови перед 
ударом Оодзуму...–прошептал хоббит.
      По возвращении они застали Ондрина и мага у разведённого костра на расчищенном пяточке подле 
одного из вязов-великанов. Ондрин как раз заканчивал рассказывать магу об из путешествие как увидев 
бледного Калко и окровавленного хуманса осёкся:
      –Что случилось?
      Сбивчиво и кратко поведал хоббит о своих злоключениях и подмоге Оодзуму. С каждым его словом 
голова мага всё ниже склонялась к груди. Под конец рассказа хоббита он тихо всхлипнул и не мигая  
уставился на танец языков пламени костра.
      –Молот и Наковальня не ожидал я такого. А мы даже ничего и не заметили окрест странного хоть и 
не далече всё происходило,–пробурчал гном, а заметив понурого мага, добавил.–Что не по нутру тебе, 
человече, деяние учителя твоего? Оно ведь и так бывает--жить захочешь и не на такую чернь 
измыслишься...Ладно что сделано того не воротишь, это меч расплавив, умеючи вновь можно 
выковать....Вот, поешьте, друзья, и будем совет держать, что с магом делать...
      –Я с вами пойду,–отрезал маг.–Коль такая беда надвигается нужно узнать у Дракона как извести 
Врага. Да и зло моего учителя должно мне искупить пред вами...Меня зовут Валентайн, я маг при дворе 
короля имперской Державы Пяти Лун Артура Четырнадцатого, был отрекомендован королём на 
обученье к светлым эльфам Наумнила и принят ими как студиоз в этом лесном лагере...
      Поведал троим свои спасителям Валентайн, что в момент удара огненного шара с неба он и его 
учитель Тривильдриус шли практиковать в чащу магию древних друидов, что лучше прочих были 
сведущи в натурмагии. Помнил он лишь только оранжевые блики отразившиеся на стволах деревьев, а 
после их подхватила и разметала в стороны волна жара. Проговорив с Валентайном до полуночи легли 
они спать, назначив попеременную ночную стражу. На утро проснувшись с восходом светила, они 
позавтракали и, обогнув пепелище, через лес стали пробираться к дороге на Холмы. 
      Весь оставшийся путь Калко помалкивал, он пытался разобраться в себе--в его сознание появилось 
нечто новое, постороннее. Маленькая искорка терзала сознание хоббита, неуловимая мысль, понять 
которую не мог он сколько не пытался, лишь наживал себе чудовищную мигрень под вечер. В половине 
дня пути от Холмов остановились они перекусить в деревенской харчевне и там он и поделился со 
своими друзьями.
      –Может учитель мой до конца не смог контролировать своё сознание при слиянии с тобой,–после 
небольшого раздумья сказал Валентайн.–И часть своей силы он оставил в тебе, Калко. Но как и тогда в 
лесу не чувствую я силы магии...странно всё это...может это нечто эльфийское, недоступное хумансам...
      Поняв, что вопросы рождают ещё больше вопросов хоббит решил до поры до времени оставить 
искорку в покое и сосредоточиться на своей нынешней задаче.
      –Неплохо было бы разузнать дорогу до пещеры Дракона,–сказал Валентайн, когда они покончили с 
трапезой.–Пойду спрошу вон у той пятёрки. Уж очень они похожи на хундов.
      Валентайн утёр губы уголком изящно вышитого платка, невесть каким чудом уцелевшем в трагедии 
постигшей мага. Раскланялся со своими тремя спутниками и вышел из-за стола.
      За время совместного пути этот хуманс-маг приятно поразил Калко своей галантностью и хорошими 
манерами. Всегда вежлив, умеет поддержать беседу на самые различные темы, что собственно и 
следовало ожидать от придворного мага. Но несмотря на то что Валентайн был выходцем королевского 
двора чувствовалось что в его словах нет ни капли лжи или зависти, которыми был пропитан любой 
королевский двор. Видимо ценя честность и открытость Валентайна скрытные светлые эльфы приняли 
его в ученики. За вечерней беседой с магом у костра иной раз забывал хоббит об искорке, да и жуткие 
головные боли отступали и тогда Калко быстро засыпал, его разум отбрасывал тревоги внешнего мира и 
малыш лёжа у мерно потрескивающего костра чувствовал себя более счастливым чем даже в дни 
беззаботного босоногого детства или во времена хмельных «будней» в гарнизоне. За эти два дня пути 
он с торицей вкусил добротного походного товарищества. Не раз спасали ему жизнь острые лезвия 
катаны Оодзуму и топора Ондрина. Никогда не подводила и магия Валентайна. Калко же как мог 
помогал друзьям. Если в круговерти ближнего боя от его стрел было мало проку, то подходящих 
монстров и лихих людей разили они исправно. Твёрдая рука и меткий глаз редко подводили хоббитов.
      За время их короткого путешествия к Дракону маленький отряд несколько раз подвергался 
нападению разбойников или кровожадных волколаков. Звери, будто чуя неминуемую гибель от 
пришедшей в Глориум Силы, с утроенной яростью и жестокостью накидывались на всё живое—
приходилось странника натыкаться на добела обгрызенные скелеты лошадей и их седоков. Полно 
опасностей было на их пути, но и приятных моментов хватало.
      Встряхнув головой, Калко отогнал воспоминания о днях недавно минувших и с интересом взглянул 
на озабоченное чем-то лицо гнома:
      –Ты чего, Ондрин?
      –Да хунды народ лихой, не спокойный, пойду-ка я лучше вместе с Валентайном, а то от хунда 
получить нож под ребро плёвое дело. И о чём это только думает наш маг,– и гном резко поднявшись на 
ноги быстрым шагом нагнал мага. Калко захотел подняться вслед за гномом, но Цинь остановил его:
      –Слишком много народу спрашивать дорогу не есть хорошо. Может спровоцировать хунда.
      Вняв словам самурая, Калко развернулся к столику хундов, что стоял в противоположном конце 
зала харчевны, и стал вслушиваться в разговор. Вполне понимая что может понадобится меткая рука 
Калко, гном слегка оттеснил мага к краю стола, открывая обзор хоббиту. Посетителей было немного 
даже для дневного времени, так что хоббит как на ладони видел всех пятерых хумансов-хундов.
      –Приветствую вас почтенные,–начал разговор Валентайн.–Я Валентайн Светлый, это Ондрин сын 
Глоина. Вижу что вы много путешествуете и возможно местные края знаете великолепно. Не укажите 
ли нам путь покороче к пещере Дракона Всезнающего?
      –Желаем здравия и вам, добрые люди,–ответил им худощавый хунд.–Я Петруччио, это Шухер, Бэф, 
Демон, а тот что спит в собственной тарелке это Лян Ко. Правда твоя, маг--знаем мы здешние места 
куда как получше местных, хорошо разбираешься ты в людях, похвальное это качество...
      –Хорош лясы точить,–прервал Петруччио русоволосый хунд названный Бэфом.–Лучше скажи им 
что они хотят знать, да и пусть идут дальше своей дорогой...пойдоны...
      –Попридержи язык, хунд,–взревел Ондрин на всю харчму, забыв о своих дипломатических 
намерениях.–Не затевай ссоры без нужды, человече.
      –Ладно, ладно не кипятись, пещёрный житель,–примирительно поднял руку хунд.–Нет охоты 
сегодня лить кровь. Ну чего глазёнки выпучил...
      –Тише, тише, друзья,–Петруччио, привстав с лавки, жестом остановил Бэфа и начавшего 
подниматься здоровяка Демона.–Эй, Шухер, ты ведь когда хаживал к этому Дракону глаза подрать на 
эту ящерицу. Укажи Валентайну Светлому и его друзьям дорогу. А то местные небось и на пять лиг к 
тому холму не подходят, со страху может и дорогу позабыли...ХаХаХа
      Шухер смачно рыгнул, сплюнул на пол, обтёр масляные губы тыльной стороной кулака и уставился 
на подошедших к их столу:
      –К Дракону значит идёте...бывал я у него. Ух и дивный он зверь, но не говорит, как брешут 
некоторые, а может просто с хундом побрезговал разговаривать. А так он смирный--не кусается 
ХаХаХа,–вдоволь насмеявшись над своей же шуткой хунд продолжил.–Значит, господа хорошие, 
слухайте сюды...
      Разузнав дорогу до Дракона Валентайн и Ондрин распрощались с пятёркой хундов и направились к 
своим. Хоббит вздохнул с облегчением и спрятал метательный нож за пояс. Хунды же вернулись к 
своим делам, но чуткий слух Калко всё таки уловил слова Шухера, произнесённые шёпотом:
      –Слышь, Лян Ко, убери самострел со взвода, глянь и невысоклик тоже ножик свой припрятал...–до 
сих лежавший лицом в тарелке хунд как могло показаться был мертвецки пьян, но он твёрдым 
движением руки едва заметно прикоснулся к устройству под рукавом куртки и снова замер на своём 
ложе.
      –Ладно, можем ехать,–внимание хоббита переключилось на говорящего гнома.–Ну и учудил ты, 
Валентайн. Вопросы потом. Идёмте.
      Лишь только когда они выехали за пределы деревни и хоббит не заметил ничего подозрительного 
Ондрин с облегчением вздохнул:
      –Уф, ну ты, маг, и даёшь. К чему было связываться с хундами, мог бы дорогу и у корчмаря спросить.
      –А что такого скверного в хундах. Они же искатели приключений, бьют зверя, намывают золото...не 
пойму чего тут такого страшного.
      –Совсем вы во дворцах далеки от люда серого. Хунды, они видь лихой народ. Артель у них своя 
есть даже. Если хунду долго не везёт он хуже волколака становится--любому за грош горло готов 
перерезать. Этих так вообще пятеро было--могли бы в харчевне посреди белого дня драку учинить. Не 
спасла бы тебя от их стали ни магия, ни моя защита. Все бы там полегли. Уж больно хороши они в 
драке. Одно нас и спасло быть может что они были при деле или и впрямь лишней крови не хотели.
      –Простите меня, друзья, за ту невольную опасность, которой я вас подверг. Не по злому намерению 
сделал я так,–слегка покраснев, произнёс маг.
      –Ладно чего уж там. Будем надеяться, что всё позади. Хозяин таверны вроде бы сказал, что дорога 
верная--я спросил у него когда расплачивался.
      День сменила ночь. Затем малиновым рассветом наступило утро. Ничто не потревожило ночной 
покой странников. Даже вечно рыскающих поблизости волколаки и юнгены--бесхвостые ящерицы-
вампиры ростом с собаку, куда-то подевались. Видимо страшила их близость Дракона, а может 
пировали они этой ночью в другом месте.
      Через десять лиг путники въехали по дороге в сомон застывших зелённых холмов. Свернув в 
приметном месте с дороги, что жёлтой лентой петляя скрывалась средь, будто застывших морских волн, 
холмов четверо двинулись по описанному хундом Шухером пути к пещере Дракона. Светило уж 
прошло с десятую часть своего дневного пути, когда отряд то взбираясь, то огибая зелённые холмы 
выехал к земляному бугру в двадцать человеческих ростов с утоптанной площадкой перед широки 
входом, за порогом которого царила непроглядная тьма. Перед входом в своё жилище ожидал гостей 
Всезнающий Дракон...
      Неестественной показалось Калко пещера с обрамлённым камнем входом средь зелёных холмов. И 
также неестественно виделось ему чешуйчатое тело Дракона на сочно-зелённом ковре подле входа в 
жилище-каверну. Но видел Калко в неестественности этой некую красоту, что завораживала его. В 
ярких летных лучах светила чёрные чешуйки Дракона отливали янтарём. Яркий диск, что ежедневно 
бороздит небо по проторенной дороге, как раз был за головой гигантской Всезнающей рептилии и 
теперь он виделся четверым путешественникам золотым нимбом, прорезаемым костяными зелёными 
рогами. Платиновые глаза без зрачков с некоторой заинтересованностью взирали на них. Хвост Дракона 
обернувшись вокруг его лап лежал остриём перед драконом--между ним и озадаченными странниками. 
Две пары серых перепончатых крыльев были сложены вдоль мерно вздымающихся боков.
      Деликатно переждав пока четвёрка справится с изумлением, Дракон молвил мерным глубоким 
голосом:
      –Ведомо было мне о вашем пути ко мне, открыты мне и ваши вопросы. Дам я вам ответы на все из 
них...Пророчество о Счастье сбывается, третья сила--Враг пришла и имя ей гиррзы, а повелевает ей 
могущественный король Задорригг. Могуч он, но не бессмертен. Сила его не только в способности 
развоплащаться из формы истиной в туман, не в броне хитиновой, не в магии творимой им, не 
способности его расы в один оборот светила восстанавливать численность свою до десяти сотен, а в 
мощи его разума, границы которой не ведомы даже мне Всезнающему. Не справится мне с ним, да и 
вам конечно тоже, даже объедини вы все свои силы. Но знаю как можете остановить вы его--
уничтожьте наславшего их, одного безумного мага, что так себя и зовёт--Маг. Убив его вы порвёте нити 
связывающие гиррзов с этой стороной Глориума и они уйдут отсюда навсегда. Вижу прямой вопрос в 
моих глаза невысоклик. Нет неведомо мне что есть Счастье для каждого. Воистину не стал бы я таить 
это, да и уразумей я эту Великую Тайну, то не пришёл бы Враг, а мы бы все жили б в Эпохе 
Блаженства. Мог бы я постичь эту Тайну, но не вижу смысла в этом...что остановить смерть невинных, 
боль и страданья--не в моей власти разрушать равновесие, должна быть Смерть всегда, иначе не 
мыслим Круг Жизни. Мне эта Тайна не нужна, да и вам её не открою, так что укажу я Вам на мой 
взгляд правильный путь--убейте Мага и страданьям вашим конец. Добраться до него--лишь в этом 
подсоблю я вам. Вот древний артефакт--Крылья Дракона, что перенесут вас к логову Мага за 
мановению ока,–хвост Дракона вильнул распрямляясь в сторону. На траве вслед за ним возник 
короткий посох цвета неба с распрямлёнными драконьими крыльями на его навершии. Меж крыльев 
был вставлен многогранный чёрный камень, который переливался от сине до матового окраса чёрного. 
Спешившийся Ондрин подошёл к громадине-Дракону и поднял артефакт с земли. Дракон меж тем 
продолжил:
      –Вооружитесь как следует--не мне вас учить, воины. После возьмитесь за посох правой рукой и я 
переброшу вас к сумасшедшему кудеснику и не беспокойтесь по напрасну: он живёт один, слуги ему не 
нужны,–и Дракон опустил свою голову на траву, закрыв глаза, тем самым дал понять 
путешественникам что он всё сказал.
      Собирались друзья молча, лишь под конец Ондрин оборвал покров тишины:
      –Что будем делать с лошадьми?
      –За них не беспокойтесь—здесь они будут в безопасности,–не открывая глаз сказал Дракон.
      Закончив проверять крепления брони, исправность самострелов и остроту лезвий, четверо 
выстроились в ряд перед Драконом. Всё ещё не открывая глаз, Всезнающий произнёс:
      –Возьмитесь за Крылья Дракона и закройте глаза, когда я скажу «Синдха»  открывайте их и вы уже 
будете около жилица кудесника.
      Два хуманса и хоббит подошли к гному. Одновременно взялись они за посох. Лишь только 
последний из них закрыл глаза средь молчаливых холмов прозвучало драконово слово: «Синдха». В тот 
же миг щёк Калко коснулась ласкающая длань младшей из ветерных сестёр, Тельме, а в ноздри ударил 
ни с чем не сравнимый запах родных дубрав. Тоска когтями сжала маленькое сердце хоббита. Сердечко 
бешено колотилось в груди малыша. Родина, родина, родина--слышалось в каждом его ударе. Глубоко 
вздохнув, Калко открыл глаза: его правая рука державшаяся за драконов артефакт теперь сжимала 
воздух; сменилась окружающая обстановка--вместо Южных Холмов он увидел перед собой большой 
многовековой дуб, что стоял на самом краю небольшого перелеска. «Точно страж-титан перед вратами 
в рай»–подумалось хоббиту.
      Точно также были поражены и спутники Калко. Ондрин в очередной раз упомянул молот и 
наковальню великого прародителя гномов. Валентайн удивлённо присвистнул. Удивлённо моргая, 
хоббит стал озираться вокруг. «А что ты ожидал долгого полёта сквозь трубу света, картины быстро 
меняющейся местности перед глазами, истинная магия верно не нуждается в иллюзорной мишуре»–
думал хоббит пока его руки доставали из-за спины тисовый лук с жильной тетивой. Его рассуждения 
прервал голос гнома:
      –Интересно куда это нас закинуло...Ого, вы только гляньте,–Калко проследил за вытянутой рукой 
Ондрина и замер, будто громом поражённый.
      От окраины дубравы начинался ровный травяной ковёр. В двухстах локтях от замершей четвёрки в 
небо устремились два пика, будто бы башни, торчащих из огромного нагромождения серых камней. 
Сперва хоббит ничего и не разглядел в асимметрии этих глыб некий скрытый порядок, преследуемых 
неведомыми ему строителями. Каменные пики и впрямь были башнями с небольшими окошками на 
самом верху. Прямо напротив них на фоне серых камней зиял треугольная дыра-вход. «Скала не скала, 
крепость не крепость...воистину достойное жилище для безумного мага.»
      –Ну что пойдём поприветствуем хозяина,–совсем уж обыденным голосом бросил Ондрин.–Я и 
Оодзуму впереди, Валентайн остаёшься сзади. Ты, Калко, идешь по левому флангу, держи окна башен. 
Ну, тронулись.
      Обнажённая сталь умиротворённо поблескивала в руках впереди идущих гнома и самурая. 
Оставшийся стоять на прежнем месте Валентайн, делая руками замысловатые пасы, плёл заклятье. 
Калко же отчаено пытался не моргать, чтобы не упустить какое-либо движение в окнах обеих башен.
      Тихо и насторожено прошли они с три четверти отмеренного пути от перелеска до крепости-скалы, 
когда ярче дневного света за спинами троих идущих расцвёл ядовито-жёлтый цветок. Прожив 
несколько кратких мгновений он распался на множество огненных лиан, которые вёрткими угрями 
поползли к Валентайну. Калко так и не смог почувствовать, не то что увидеть, от куда исходит эта 
новая угроза--не единого движения ни за окнами, ни во тьме входа.
      –Калко, внутрь бегом,–отдал приказ Ондрин и сам, на мгновение опередив самурая, бросился к 
скале.
      Лишь только с десяток шагов успел сделать хоббит как почувствовал что воздух вокруг него 
уплотняется , ноги вязнут в нём и движения его становятся всё медленнее и медленнее . Калко успел 
только слегка развернуться боком к логову кудесника в тщетной попытке отступить назад к лесу. 
Воздух с трудом поступал в сдавленную грудь. Сипло дыша, невысоклик покосился на Ондрина и 
Оодзуму--те тоже замерли, подобно статуям героев древности в на городской площади.
      Калко перевёл взгляд назад: Валентайн плетя контрзаклятье против жёлтых щупальцев отбегал 
вправо вперед, тем самым полностью попав в поле зрения хоббита. Однако, видя опасность с одной 
стороны, он не почуял угрозу с противоположной и сам угодил в ту же ловушку что и остальные. 
Выполнив свои роли загонщиков, вёрткие лианы из магического пламени рассыпались, словно 
мгновенно омертвляющаяся плоть, в пыль.
      Как только ветер развеял последние остатки праха магических щупальцев стало видно сковывающее 
заклятье--слабо мерцающие коконы опутывали всех четверых с ног до самых плеч. Заклятье не давало 
им даже выронить теперь уж бесполезное оружие из рук. И ещё Калко увидел, что от каждого кокона 
отходит тонкий отросток-пуповина. Ведя взглядом вдоль них, он упёрся взором в треугольник входа. 
Все четыре отростка уходили в тьму замка. «Вот так. Он даже не вышел из замка. Мы его даже не 
увидели, а уже проиграли». Словно слыша мысли хоббита хозяин груды камней решил показаться.
      Гулким эхом в коридорах замка раздавались мерные шаги его владельца. Калко затаив дыхание, 
боясь даже сглотнуть горькую слюну, смотрел на вход в скалу. Мерещилось хоббиту, что должен выйти 
к ним на встречу огромный, уродливый гигант или полусгнивший рыцарь-великан в ржавых доспехах, 
но ожидания, подкрашенные страхом перед неведомым, что комком встал в горле малыша, обманули 
его--из прохладной тьмы на свет ступила нога обыкновенного человека среднего роста в коричневом 
балахоне. На узкие плечи спадали длинные седые волосы, странно контрастирующие с худощавым 
лицом не пожилого мужчины. В левой руке он держал скипетр с выполненным в виде гротескной маски 
волколака перламутровым навершием, к которому сходились пуповины от коконов.
      –Рад, что заскочили вы к Нам,–тихим голосом проговорил Маг, но Калко не сомневался что даже 
Валентайн услышал сказанные слова.
      –Великолепно. Он и впрямь безумец, да ещё и с манией величия,–прорычал Ондрин.
      Кудесник гневно сверкнул глазами, перехватил правой рукой одну из пуповин, поднял руку и резко 
её опустил. Словно по указке Мага кокон с гномом подскочил в воздух на два три гномьих роста и с 
силой рухнул оземь. Затем Маг крутанул скипетром, так что волчья голова описала полный круг и с 
навершия посоха к лежащему Ондрину ринулись лиловые молнии. Не проронивший при ударе о 
земную твердь ну звука, гном теперь надрывно простонал. Ещё раз лизнув гнома молнии ушли в 
обожённую землю.
      –Пока слова не дали червям, они говорить не должны в присутствие Нашем,–всё ещё сверкая 
глазами, ровно проговорил сумасшедший.–Хотя забавно это--черви говорящие...хи-хи...хи-
хи...ХАХАХА,–маг, запрокинув голову, зашёлся высоким лающим смехом.
      Калко покосился на лежащего гнома, тот тихо матерясь уткнулся лицом в сырую землю. Только 
хоббит собрался спросить друга о его самочувствие как Маг, прекратив смеяться, снова обратился к 
своим непрошеным гостям:
      –Где же манеры Наши хорошие? Вас прошу проходите в жилище Наше,–Маг, отвесив лёгкий 
поклон, развернулся к своему логову. Немного постояв на месте, он в пол-оборота бросил «гостям»,–Да 
на месте не стойте вы стойнем, проходите не стесняйтесь,–и безумный маг резко дёрнул рукой со 
скипетром. От этого рывка попадали на землю стоявшие воины и потом сила заклятья потащила их за 
уходящим Магом.
      Калко, как и Ондрина, тащило лицом вниз, но всё же смог он слегка приподнять голову и теперь 
отчётливо видел как быстро приближается неровный каменный пол гулких коридоров замка-скалы. 
Малыш хоббит весь внутренне сжался от мысли о том, что каменные клыки сейчас начнут терзать его 
незащищённые доспехами ноги, но увидев, что ни Оодзуму, ни Ондрин не пострадали, попав с зелёного 
ковра на каменный пол, он успокоился--видимо спеленавшие их коконы защитили от ран его друзей, а 
значит и ему ничего не угрожает...по крайней мере в данный момент.
      Слабоосвещённые каменные коридоры извиваясь уводили своих посетителей куда-то вверх. Вскоре 
им на смену пришли сводчатые арки галерей, стены которых были покрыты потёртыми временем 
фресками и гобеленами. А когда Калко уже порядком поднадоело эта поездка верхом на собственном 
животе, галереи оборвались, закончившись лестницей, спиралью уходящей во тьму подземелья замка. 
Видимо Маг решил не утруждать себя ходьбой по ступенькам и ни слова не сказав спрыгнул в пустоту 
между лестничными витками--вслед за ним, влекомые незримыми в сумраке поводками, в бездну с 
криками рухнул гном, а за ним и самурай. Калко, переваливаясь через перила, зажмурил глаза и, 
сдавлено пискнув, затаил дыхание.
      Но не было следом за этим ни падения, ни вышибающего дух из тела удара о гранитный пол, а лишь 
только снова почуял Калко что тащит его куда-то незримая сила. Набравшись смелости хоббит 
приоткрыл глазки и покосился назад: не было там ступенек, будто бы перевалившись через перила 
попал он не в комнату нижерасполагающеюся, а в совершенно другой конец замка. Его размышления 
прервал крик возникшего из ниоткуда Валентайна, а точнее будет сказать возникшего из портала-
выхода Валентайна.
      –Мать-перемать, что это было?–послышался удивлённый голос Валентайна.–Портал что ли? Ну 
нельзя же так людей пугать...–страхом перед падением, как ветром, сдуло все великосветские 
надстройки речи.
      Калко повернул голову вперёд и до рези в глазах стал всматриваться в серый сумрак тоннелей 
подземелья. Безумный маг, насвистывая себе под нос мотивчик какой-то песенки, скрылся за 
поворотом, за ним исчезли слабо мерцающие коконы с гномом и самураем. И следом раздались слова 
Мага:
      –А куда это остальные запропастились? Поторопить нужно их.–Усилившаяся сила вдесятеро 
быстрее потащила хоббита и Валентайна за угол. Разогнавшееся тело хоббита по инерции протащило за 
угол поворота и силой ударило о противоположную стену. Хрюкнув не столько от боли сколько от 
неожиданности, Калко снова зажмурился, силясь снова набрать воздуха в грудь. Как пробку из 
бутылки, выбило хоббита из тёмного коридора в хорошо освящённую комнату. Не успели глаза Калко 
привыкнуть к свету как в него сзади врезался Валентайн: «Покорнейше прошу простить, не по воле 
своей...»,–начал было маг, но его прервали слова хозяина замка:
      –В сборе все. По удобней располагайтесь, гости Наши,–вслед за поднятой полусогнутой рукой Мага 
друзей оторвало от пола и развернуло в вертикальное положение. Громко выдохнув безумец выпрямил 
руку и по его жесту четверых припечатало к одной стен комнаты.
      Когда стеклянные человечки перестели танцевать перед глазами Калко, он наконец смог разглядеть 
комнату Мага: в противоположном от них углу стояла широкая кровать, рядом с ней располагался 
массивный письменный стол на резных ножках весь заваленный исчерченными листками, по стенам 
были развешены полки с различными пузырьками, книгами и пергаментами, а в самом центре комнаты 
стоял огромный, в два хоббитовых роста, чан.
      –Прекрасно. Он собрался варить из нас суп,–высказал своё предположение гном.
      –Велика честь есть крыс пещерных,–в тон словам Ондрина ответил Маг.–Сюда Мы не кашеварить 
пришли...
      –Ну давай, давай, вонючий остелтунг, за нами придут другие и ты всё равно поплатишься жизнью за 
то что впустил в Глориум Врага,–в неистовстве прокричал гном. Калко уже было испугался, что его 
другу опять попадёт, на этот раз за то что он сравнил Мага с мерзким пожирателем естественных 
отходов жизнедеятельности пещерных огров-трупоедов, но кудесник от чего то призадумался и его 
молнии пока бездействовали. Так простоял он некоторое время, уйдя в себя, а затем молвил:
      –Видим Мы, что не знаете вы ничего. Как же так, отчего не рассказал вам правду Он. Что ж 
позвольте развлечь историей вас одной,–Маг обвёл обездвиженных четверых «гостей» и начал свой 
рассказ:
      «Там где меж складок ирреальности проскользнула мысль, воплотился в самом себе Хаос. Была та 
мысль не тем набором образов и слов, что каждый раз мы воссоздаём перед внутренним взором своим, 
думая о чём-то, но была она как вздох, как первый вздох младенца, только что народившегося, когда 
воздух жизнеутверждающим потоком вливается в грудь малыша поддерживаемого принявшей роды. В 
самой мысли этой Хаос сперва осознал себя, а затем обрёл Великую Тягу к самопознанию. 
      Там где Хаос Первородный познал неоднородность Свою, возникли Свет и Тьма. И Свет не только 
любил Сестру свою Тьму, но и желал переделать её по образу и подобию себя самого с самого мига 
рождения своего, ибо родился он, как и Сестра его, мыслящим и жаждущим действа. Родная Сестра его 
Тьма тоже любила Брата своего любовью сильной, да такой, что если поддашься опию её, можешь 
ненароком и навредить любимому. Едва родившись, Свет и Тьма, Тьма и Свет осознали помыслы свои 
и стремления и бросились на встречу друг другу. 
      Там где слились в неразрывном танце дети Хаоса Первородного, родился Мир--вселенная, в которой 
два чуждых друг другу Первоначала сочетались друг с другом, дополняли друг друга, ненавидели и 
любили друг друга. Был Мир этот отделен от Хаоса, но и был он частью Его.
      Хаосу Первородному не было дела до вражды детей Его, все помыслы Его были устремлены в глубь 
Свою. Так в Нём зародилась целеустремлённость. 
      Там где Хаос видел цель Свою, всегда оказывался внук Его от детей Его Света и Тьмы. Хаос решил, 
что цели Его не верны и должен Он попытаться найти Цель Истинную для Себя и детей Своих.
      Мир Первый тем временем расцвёл и стремительно начал набирать силы. Появились в нём и 
создания первые, коими были не детьми Света и Тьмы или Мира как такового, а частицами его, 
неотделимыми от него. Были создания эти всемогущими и было их семеро. Могли мыслью они создать 
внутри мира своего любой предмет или существо, но считали они это занятием ненужным и 
бессмысленным, стремились же они познать тайну происхождения своего, ибо мир молчал, а 
породители его считали всё, кроме междоусобицы своей, не достойным внимания и не было дела им до 
мольбы Семерых. Хаос же был им чужд--не могли Семеро понять путей Его, посему боялись они Его и 
сторонились.
      Как был Хаос чуждым для Семерых, так и Мир молодой и Семеро были чужды Хаосу. В попытках 
Своих постичь Цель Хаос потерпел неудачу, ибо все стремления Его сводились к Внуку Его...и тогда 
Хаос познал Гнев. Направлен же Гнев Его был на Мир, коей возжелал Он уничтожить, дабы смогли 
помыслы Его быть устремлены в сторону другую.
      Там где Хаос познал Гнев, возникло движение. Щупальца сознания Хаоса двинулись на встречу 
Миру и застонала материя, из коей был соткан Мир--чуждое ей Первоначало бессильно проходило 
сквозь неё, оставляя лишь Боль и Горечь. И познали тогда Семеро всю мощь Хаоса Первородного, 
устрашились они Сею первооснову бытия их Предка и ещё большая ненависть и отчуждение оставили 
следы свои на них.
      Там где щупальца Хаоса проходили сквозь материю Мира, возникала, отброшенная Миром, Тень от 
Хаоса на Себя Самого. И было Теней этих множество превеликое, ибо Хаос всё тянул и тянул щупальца 
Свои, тщась уничтожить ненавистный Ему Мир. И были тени эти не просто сгустками Хаоса, а были 
они соитием Хаоса и детей Его: Света и Тьмы, новыми мирами, в основу коих было заложено Великое 
Триединство.
      Познал Хаос бесполезность попыток своих уничтожить Мир и стал мыслить Он иные пути 
сокрушения порожденья детей Своих. Множество миров новых так и осталось пребывать в сущности 
Хаоса Первородного. Как и в Мире первом в них тоже стала зарождаться Жизнь, коя была частью 
миров этих. Так явились все те создания, кои во множестве пребывают в мире нашем. Так в первой 
Тени Мира появились эльфы--создания магические, кои могли творить подобно Семерым но в мощи 
меньшей. В других Тенях также зародилась Жизнь, но с ещё меньшей силой и разумом, ибо каждая 
Тень последующая была результатом прохождения щупальцев Хаоса не только через Мир, но и через 
Тень предыдущую. Были те эльфы могущественны лишь на толику малую в сравнении с могуществом 
Семерых. И в толике этой были и свобода их от времени Жизни, и магия их. И ещё была в толике этой 
выбора свобода, коей воспользовались эльфы, часть из коих отдала предпочтение Свету, а часть Тьме. 
Но не было ни Свету, ни Тьме, поглощённым противостоянием своим, дела до выбора их, лишь только 
Хаос обратил внимание Своё во время Своих поиска Путей новых на создания эти одного из миров-
теней. Понравилось Хаосу, что эльфы мыслят и выбирают согласно помыслам своим хотя и были они 
не столь могущественны как Семеро, но не в пример им активны, что было сродни Хаосу в данный миг 
Бытия Его. Решил Хаос наградить эльфов за это--выбравшим Свет даровал Он большую магическую 
силу, но маленький рост и слабое тело, ибо не видел Он нужды в силе для существ этих; выбравшим же 
Тьму дал Он скорость и физическую силу и толику малую власти над материей тёмной.
      Узрел Хаос, что во всех последующих мирах-тенях их обитатели тоже делают Выбор меж Трёх 
Начал; узрел Он и то, что каждая Тень последующая слабее Тени предыдущей. Но решил Он пока 
оставить эти миры в покое и направить помыслы Свои только на поиск Путей уничтожения чуждого 
Ему Мира первого. 
      Много форм жизни зарождалось в мирах-тенях: были это и хумансы, и хоббиты, и гномы, и орки, и 
многие другие; в каждой Тени последующей воля и разум существа становилась всё меньше и меньше; 
в Тенях последних зародились различные животные, растения и многие другие создания, коих не видим 
мы и нет им у нас имён. Каждая Тень была уникальна и не было повторений средь них.
      Как ни старался Хаос, не смог придумать Он иного Пути изничтожить Мир первый. И тогда 
вторично Он познал Гнев. И явилось Ему Безумие, а с Безумием пришло осознание, что Путь может 
быть не только прямой, но и формой различный.
      Там где Хаос познал Путей множество форм, родились вихри, состоявшие из самоей сущности 
Хаоса. Зародившиеся вихри подхватывали миры-тени и кружили их в безумном танце. В мирах, 
попавших в вихрь, происходили природные катаклизмы, войны, мор и прочие бедствия, обильно 
подающие воздаяния Той, кою мы нарекли Смертью, в превеликом множестве. Лишь только Мир стоял 
непоколебимый и недоступный вихрям Хаоса. И познал тогда Хаос страх. Страх перед тем что было не 
от Него, но в Нём Самом. Страх подал обильную пищу Гневу Его, и пришла к Нему решимость. Познал 
Он последний из Путей уничтожения Мира--направил Он все вихри с Тенями Мира на то что отбросило 
их. 
      За миг до столкновения вихрей с Миром снизошло на Хаос Озарение. И было в этом Озарение 
следующее: уничтожив Мир, ты уничтожишь часть себя; уничтожив часть себя, ты уничтожишь всего 
себя. Устрашился Хаос открывшейся Ему Истины. За полмига до столкновения вихрей с Миром 
обратился Хаос к детям Своим: Свету и Тьме, просил Он их помочь Ему не разрушить Мир, а слить его 
с мирами-тенями. Не могли отказать Свет и Тьма Породившему их и впервые с момента существования 
Своего прекратили они извечную борьбу свою, коей не было видно конца. Троекратное усилие Трёх 
Первоначал перенаправило вихри не в Мир, но вокруг него.
      За четверть мига до слияния познал Хаос ещё одну Истину, что тот кто ниспослал Ему Озарение 
есть Творец Его и что он, хаос, не есть Первоначало вещей всех, что не он мерило сущего всего. Понял 
он, что всё прежнее существование его, возможно, было не по собственной воле его, но по Воле Творца 
его. И тогда хаос познал Несчастье, а познав Несчастье, задумался он и над тем что есть Счастье. 
Задумавшись над вопросом этим отвлёк он помыслы свои от слияния, кое свершилось сразу же как хаос 
отвлёкся.
      То что хаос отвлёкся в момент слияния стало причиной того что свои силы он направил иначе и в 
момент слияния и он и дети его--Свет и Тьма--влились вместе с Тенями и Миром, отбросившим их, в 
вселенную новую, коя стала Домом для всех созданий ранее населявших Множество Теней, включая и 
вас, пленники мои». 
      Безумный маг прекратил свою самозабвенную речь, которая покосила религиозные догмы о 
сотворение мира, известные в Глориуме, и, не мигая, уставился на своих невольных слушателей.
      –А что же стало с Хаосом и его детьми?–робко спросил хоббит.
      –Основу мира, коей обитатели его прозвали Глориумом,–гулким эхом разнеслись по каменным 
коридорам слова Мага,–составляет Триединство Хаоса, Света и Тьмы. Они есть, практически, в равной 
степени в каждом создании мира этого. Но бессмысленно взывать к ним, так как Свет и Тьма после 
слияния набросились друг на друга с ещё большей силой...а Хаос...ну а Хаос потерял могущество Своё--
теперь может Он только мыслить, да и то только внутри каждого существа от мира сего, но никак не в 
Себе Самом. Не властен Он теперь над другими. Но если познает Он что есть Счастье, то сможет 
Воскреснуть Он в былой мощи своей и не будет Ему тогда дела ни до Творца Его, ни до Глориума. А 
лишившись одной из Основ своих мир этот рухнет. И тогда может всё стать как прежде: воспрянет Мир 
первый, сбросив с себя шелуху Теней своих, Свет и Тьма будут как и прежде бороть друг с другом не 
внутри отдельного мира, а в самом Бытии Хаоса...
      –Но...но что же стало с Семерыми,–вдруг перебил Мага Валентайн.–Ты же сказал что Хаос чужд им. 
Как они ужились в Глориуме с этим Первоначалом...или они не ужились,...но...но тогда...тогда они 
погибли...
      –Как, скажи мне, как могли погибнуть эти Семеро,–вставил своё слово в рассуждение Валентайна 
гном,–они были частью Мира и их могущество внутри этого Мира было безгранично, если верить 
нашему безумцуАргх...
      Это Маг в очередной раз покарал Ондрина за его длинный язык с помощью своей магической плети. 
Один из хвостов молнии оставил широкую красную полосу на лице гнома. Тупая пульсирующая боль 
на время отключила бравого вояку от его бренной плоти.
      –Презренное занятие бить связанного пленного,–подал голос, доселе молчавший, Оодзуму.
      Тут же с навершия скипетра Мага сорвалась лиловая молния и жадно лизнула Циня. Самурай не 
подал ни звука, лишь брови слегка сошлись на его переносице. Ещё одна молния устремилась с 
перламутрового камня на встречу с мускулистым телом хуманса. В этот раз молния долго не отступала 
и всё снова и снова набрасывалась на Оодзуму, сжимая его в свои кольца, перебрасываясь то на руку, то 
на грудь, но тот как бы и не чувствовал боли. Дух воина Востока парил вне его тела и страдания плоти 
его не заботили.
      –Очень интересно,–практически шёпотом проговорил Маг, когда молнии, ослабнув от своих потуг, 
рассыпались множеством лиловых искр.–С тобой можно развлечься и очень даже неплохо 
развлечься...–и безумный Маг снова зашёлся лающим смехом.
      –За чем...за что ты нас мучишь?–сдавлено простонал маленький половинчик.– Ты...ты ...ты нас 
ненавидишь? Ведь так? Скажи, я прав?
      –Воистину правда твоя--я всех вас ненавижу,–глаза Мага гневно пылали, кроваво-красный свет 
лучился из его глазниц.
      –Ты нас ненавидишь...ты это Семеро. Ведь так?–быстро выпалил хоббит, сам страшась своей 
догадки.
      Маг всё ещё не отводил своего пламенного взгляда от маленького Калко. Огонь проникал всё 
глубже и глубже в сознание хоббита, его сердце охватил ледяной ужас, который своими когтями 
пытался выжать все соки из вошедшего в ступор малыша. Казалось что Маг читает хоббита как 
раскрытую книгу, но в сознание хоббита оставались места куда липкие пальцы ужаса ещё не добрались. 
Та маленькая искорка, что ждала своего часа внутри хоббита, словно страшась раскрыться перед 
Магом, забивалась всё дальше и дальше в сознание Калко. Наконец страшные глаза Мага сомкнулись.
      –Вижу, что боишься ты, маленький червяк...боишься, что предположение твоё правдиво, ибо тогда 
ненависть моя к вам ко всем несущим частицы Хаоса внутри будет безгранична...–Маг обвёл безумным 
взглядом всю четвёрку, криво усмехнулся и отошёл к большому чану в середину комнаты. Те кто были 
незримыми путами стянуты по ногам и рукам, как один, смотрели на Мага. Кудесник развернулся 
спиной к ним, его сутулая спина расправилась. Он отбросил жезл на свою кровать, сложил руки на 
груди и тихо проговорил,–да...
      Мир в глазах Калко перевернулся, если бы не заклятье, то малыш точно бы рухнул на землю. Даже 
невозмутимый Цинь и тот был потрясен открывшимся. Валентайн вообще стал похож на покойника--от 
его лица отхлынула вся кровь, до последней капли.
      –А знаете почему вы здесь?–тем временем продолжал Маг, нет теперь уже Семеро.–Хаос направлял 
вас...Да теперь Он не всемогущ, не может Он вершить судьбу мира этого напрямую, но поскольку 
частица Его есть в каждом, то может Он направлять ход мыслей всех существ мира этого, кроме 
Наших--в Нас есть только Свет и Тьма, но поскольку этого дети Его, Хаос может читать разум 
Наш...только читать...но Мы сопротивлялись...да силён Хаос--прознал Он о планах Наших, но не в мере 
полной, и послал вас...
      Тут заворчал Ондрин:
      –Молот и Наковальня...Аууу...башка трещит...А чего это вы все так осунулись?–изумился гном, 
взглянув на друзей.
      –Он это Семеро...–тихо, ели выдавливая слова из внезапно пересохшего горла, просипел хоббит.
      –Да хоть десятеро--всё равно я выпущу из него кишки и набью чучело,–рявкнул гордый подземный 
житель.–Никто ещё безнаказанно не...
      –Воистину наш гноме очнулся в мере полной. Теперь молния моя может продолжить игру свою с 
ним,–прервали гневную тираду Ондрина Маг-Семеро. Он уже начал разворачиваться к своим 
пленникам, как хоббит, решив что надо спасать положение, задал свой очередной вопрос:
      –А...что...Хаос прочёл в Ваших мыслях?
      –Планы Наши: намереваемся Мы изничтожить чуждую Нам материю. Намереваемся Мы занять 
место Хаоса,–последовал ответ.
      –Но как?–спросил окончательно пришедший в себя Валентайн.
      –Тщится Хаос познать что есть Счастье,–молвили Семеро.–В основу мироздания этого заложено: 
тот кто познает, что есть Счастье для каждого, тот обрящет силу, оставившею Хаос. Нам так и не 
удалось ответит на Вопрос этот и придумали Мы пророчество, дабы создания прочие тоже 
задумывались над Проблемой этой. Если бы кто-то додумался до Истины, то узнали бы Мы это раньше 
Хаоса, но увы--не дано вам, жителям Глориума, постичь Истины этой...уж не знаем почему, но теперь 
видим Мы что не дано. И решили Мы создать Счастье для каждого Сами...измыслили Мы Заклятье. Две 
тысячи лет думали Мы и нашли выход...хи-хи...ха...ХАХАХА–вновь перед друзьями были не Семеро, а 
безумный Маг.
      –Но пророчество...если Вы его придумали, то оно должно быть ложным, но...но мир и вправду 
разделился надвое...и Враг--третья сила, он и взаправду появился...–словно в забытьи, бормотал Калко.–
Почему же оно сбывается?...О нет...НЕТ.
      –Воистину Ты проницательней многих из множества тварей мира этого. Да, это всё Хаоса работа,–
кулаки чародея сжались, хрустнув костяшками.–Не понял Он до конца, что замыслил Мы, и решил Нам 
подыграть...Стороной исчезнувшей могли бы стать и вы. Видишь Калко, нет дела Ему до вас всех, хочет 
Он Свою силу назад, хочет Он познать Счастья смысл, пускай даже с помощью тех, до коих Ему нет 
дела!
      –Но кто тогда Враг?
      –В самом Хаосе неоднородность Его и в мире этом, в материи его где-то Хаоса больше, где-то 
меньше. Но это не есть Хаос в том виде в коем прибывал Он изначально, отражено в нём сознания, 
точнее страхи, боль и горечь, любовь и ненависть, тварей мира этого,–словно терпеливый лектор 
студиозам, растолковывал четвёрке Маг простые для него истины.–Хаос просто собрал или правильней 
сказать вымыслил излишки, кои воплотил во Врага. Это стоило Ему усилий и времени не малых, но что 
есть время для подобной субстанции.
      –Я что-то не понял,–сотряс воздух могучий Ондрин.–Это Хаос стравил весь мир, но тогда почему же 
мы не вцепились друг другу в глотки подобно бешенным псам, а ограничивались лишь мелкими 
стычками? И если это Он держал нас в узде, то почему просто не натравил нас на тебя?--хоть ты, Маг, и 
могуч, но всем скопом мы бы тебя одолели...
      –К чему Ему уничтожать Нас,–прервали гнома те кто были единым,–Он ведь хочет постичь Счастье, 
гноме. Сам Он не справился, да и вы не помогли Ему, теперь надеяться Он на Нас. Но Он и боится Нас, 
боится Он того что вдруг удастся Нам воплотить замыслы Свои, незримые для Него. И поэтому решил 
Он направить сперва вас, а затем и других уцелевших после вторжения Врага, к Нам, дабы разузнать 
Наши планы в мере полной и, если нужно, то помешать им...Интересно, как вы это сделаете...ХАХАХА.
      –Но к чему Вы это всё рассказываете нам?
      –Решили Мы так время убить, пока ждём Мы одного гостя...старого вашего знакомца--Дракона.
      –За чем он Вам?–поразился Валентайн.–Что проку Вам от него?
      –Видите ли, Наши незадачливые защитники всего сущего, заклятья Наши не работают на тех в коих 
есть Хаос, посему нужны Нам ингредиенты с частицами Хаоса. И Драконов кровь входит в их число. 
Как и рассчитывали Мы, выведя компанию вашу из строя, заставили Мы Хаос ввести в действие что-то 
по мощнее...О а вот и он, нужно поприветствовать гостя дорого...
      Те кто воплотились в Мага на мгновение прикрыли глаза своей бренной темницы и спустя короткий 
миг воздух сотряс громогласный рёв Дракона, который тут же стих. Воздух на уровне груди Мага 
сгустился до темноты ночи, из клубящихся глубин этого сумрака раздавались отдалённые стоны и 
крики. Семеро повели рукой Мага в направлении чана и сгусток послушной собачкой последовал за 
рукой своего создателя. Как только сумрак оказался над чаном, Маг сжал руку в кулак и из него, 
переплетаясь в хитросплетённый канат, по воздуху к сгустку сумрака потекли жёлтые ручейки 
магической энергии.
      –Какая мощь...–заворожёно прошептал Валентайн.
      Энергия Семерых тем временем жёлтой сферой обволокла клубящийся сумрак; стихли стенания; 
Жёлтая шар сжался до ничтожно малой, неразличимой для глаз хуманса, но всё ещё видимой хоббитом, 
точки. Маг разжал, доселе сжатый кулак, и из этой самой точки в чан хлынул водопадом поток 
драконовой крови. Спустя мгновение Семеро со вздохом опустили руку Мага--поток из крови 
прекратился, будто бы его и не было вовсе.
      –Ну вот, благодаря Хаосу направившему к Нам Дракона, добавлен ингредиент последний.–Губы 
Мага сжались в тонкую линию, а затем искривились в злорадной ухмылке.–ПРЕСТУПИМ БРАТЬЯ!!!.–
прокричали Семеро.
      Словно лишившись в миг дара речи, четверо друзей молча смотрели как Маг, нет Семеро, начали 
плести своё Заклятье, да и разве могли теперь слова помочь им--теперь Семерых могло остановить 
только дело, но никак ни слово. Обездвиженным заклятьем друзьям оставалось только ждать чем 
закончится это грандиозное представление, что разворачивалось прямо перед ними.
      Маг сложил руки лодочкой перед грудью и начал нараспев читать слова Заклятья:
      –Nosferum tore nato. Ino verde rado nosta. NOSFERUM. NOSFERUM. NOSFERUM. One gamo matTO!
      С последними словами кудесник вскинул руки над головой и выкрикнул «I'COM'ENN». Ещё не 
успел затихнуть его голос, как из чана, пробив потолок, взмыл серый столб энергии, основанием 
уходящий в чан, а вершиной в высь. Семеро заставили тело Мага прикрыть глаза и, выкрикивая новые 
слова Заклятья, начать завораживающий танец рук--они сгибались и разгибались в суставах в 
последовательности известной лишь одним Семерым, пальцы сплетались в замысловатые фигуры, а с 
губ срывались всё новые и новые слова Заклятья. Внезапно поднявшийся ветер разметал нехитрую 
утварь Мага по всей комнате, заставил четверых, связанных незримыми путами, отвернуть лица от 
безжалостных лезвий воздушной стихии.
      Внутри серого столба появилась тоненькая нить красного цвета. Она представлялась осью этого 
гигантского столба, но лишь на крохотное мгновение, затем нить стала набирать в ширь: вот она уже 
занимает четверть серого, вот уже половину. Вскоре столб из серого стал ярко красным. Маг замер на 
секундах, покачиваясь на мысках, и вновь продолжил обряд--внутри красного столба появилась тускло-
оранжевая нить. Оранжевый сменился жёлтым, жёлтый зелёным. Хоббит уже не обращал внимания на 
происходящее в логове кудесника, он внезапно понял что маленькая искорка настойчива бьётся в его 
сознание. Калко обратился вглубь себя, искорка ярко оранжевого пламени звала его не в потаённые 
глубины его сознания, а наружу, за пределы его бренного тела. Хоббит мысленно потянулся за своей 
проводницей. На миг его окружила темнота, но вскоре он уже парил под потолком пещеры Мага. Калко 
бросил взгляд на своё поникшее тело, на друзей, которые тщетно пытаются прикрыться от яростного 
вихря, перевёл взгляд на Семерых и их столб энергии, который теперь фосфорицировал зелёным и 
устремился дальше за искоркой.
      Они набирали и набирали высоту, летя вдоль столба, а мир под хоббитом становился всё меньше и 
меньше: вот исчезла туша мёртвого Дракона с пробитой спиной, вот размылась вся поверхность земля, 
вот исчезли из виду дороги, вот слились леса, вот всё задёрнула белая пелена облаков и двое летящих на 
время потеряли из виду столб теперь уже голубого пламени. Калко не удивлялся ничему, даже когда 
они, пробив мягкую перину облаков, замерли над сферой Глориума вдалеке от столба энергии. Искорка 
замерла перед хоббитом и больше не двигалась.
      –Что, что ты хочешь мне показать?–обратился к своей маленькой спутнице Калко. Но лишь тишина 
была ему ответом. И хоббит принялся оглядываться по сторонам.
      Отсюда широкий столб виделся хоббиту тоненькой струной, не толщё уса его домашнего любимца--
кота Стефана. Доселе недвижамая искра резко вспыхнула ослепительным светом и видение Калко 
изменилось: Глориум виделся ему теперь не сине-зелёным шаром с разводами облаков, через которые 
пробивается голубая нить, а сферой, на поверхности которой сплетались два цвета: ярко золотой и 
иссиня-черный. Глориум стал похож на чёрно-золотое солнце, с поверхности которого каждое 
мгновение срывались языки золотого пламени, тут же гасимые чёрной субстанцией. Но свет не лучился 
с поверхности этого солнца ему не давала прорваться слабо мерцающая сфера пентаграмм, началом 
которой была та нить-столб что рвалась ввысь из чана Семерых. Только что бывшие голубыми, линии 
пентаграммы, вместе с руническими письменами, сменили свой цвет на фиолетовый, поменялся и сам 
рисунок.
      Когда цвет, наложенной Заклятьем Семерых, сферы сменился в последний, седьмой, раз, Калко 
обратил своё внимание на то, что на поверхности Гладиуса добавился ещё один цвет--серый. Может 
быть он был и раньше, но на чёрном фоне хоббит его не заметил. Серое пятно быстро приближалось к 
основе столба--логову колдуна Мага. Узрев это Калко рухнул вниз--он увидел что ему полагалось. От 
стремительного падения у половинчика захватывало дух, но это лишь иллюзорная реальность, за 
которую хваталось его сознание в момент падения.
      В тот миг когда в тело маленького хоббита ворвалась его астральная проекция, Семеро перешли к 
завершающей стадии Своего Заклятья. Вокруг тускнеющего фиолетового столба энергии по спирали 
потянулись вверх полосы дыма-пара всех цветов радуги. Спустя мгновение они обхватили весь столб и 
его фиолетового стержня не стало видно. Стих ветер, очнувшиеся хоббит и его трое друзей смогли 
снова взглянуть на представление, где у них были лучшие места и бесплатные билеты.
      –Какая мощь,–повторился Валентайн.–Здесь не только стихийная магия, но и руническая, и 
предметная, и ещё только Им известная...Сколько же он готовил это Заклятье...Такая мощь--без 
сдерживающих пентаграмм не обойтись, но их здесь нет...как Они тогда направляют потоки энергии...
      –Они есть--снаружи,–прошептал ему невысоклик.–Охватывают весь Глориум...
      Если Валентайн и удивился откуда у Калко такие знания, то виду он подать не успел. С низким, 
гудящим звуком разноцветный столб начал сжиматься. По мере того как он становился всё тоньше и 
тоньше, звук становился всё выше и выше пока не стал писком, от которого из ноздрей и ушей 
хумансов брызнула кровь, а Ондрин и Калко болезненно поморщились.
      –IBE NOGERUME...IOT'ce loktum.–затихающим голосом Мага добавили Семеро
      По этой команде Семерых столб исчез бесследно будто его не было и во все. Внезапно наступила 
тишина, не просто тишина, когда затыкаешь уши, отрубая от себя все звуки, а давящая на уши тишина. 
Волосы у Калко на затылке стали дыбом. Он бросил быстрый взгляд на своих сотоварищей--на них не 
было лица, даже гордый Ондрин выглядел затравленным зверем.
      Маг опустил руки с растопыренными пальцами вниз, не вдоль коричневого балахона, а так что он 
стал похож на вытянутую вверх стрелу, готовую вот-вот взмыть в небо. Раздался его голос, полный 
замогильного холода: «JYOI'NI'TERUME» и Маг взмыл под потолок, облетел вокруг чана и на 
мгновение завис в дальнем от четвёрки углу пещеры. Маг резко раскинул свои руки в стороны и камень 
убежища Семерых, не выдержав чудовищного всплеска энергии, разлетелся в стороны, незримые путы 
спали с Калко и сотоварищей и они упали бы на пол, но поток энергии подхватил их и играючи 
отшвырнул в сторону. Калко и Оодзуму врезались в тушу Дракона, что лежала за две сотни локтей от 
бывшего входа в логово Мага. Валентайн наткнулся на толстый суке дуба, к которому друзей перенесли 
волшебные Крылья Дракона. Повиснув на, торчавшем из груди сука, Валентайн мёртвыми глазами 
взирал на происходящее вокруг. Ругательства Ондрина в вперемешку с его стонами и охами 
раздавались из ближайших к дубу кустов.
      Вырвавшаяся на волю энергия в мгновение ока сжалась над чаном и чёрно-серым взрывом 
превратилась в маленькую тёмно-синею сферу, по поверхности которой пробегали сиреневые молнии. 
Одновременно с этим небо затянулось свинцовыми тучами. От взрыва на Маге сгорел балахон, а тело 
покрылось мелкими трещинами. Из них лучился чёрно-золотой свет. Казалось что Маг должен в любой 
миг разлететься на куски, но тело его по прежнему висело в воздухе около сферы. Раскрыв белые глаза 
без зрачков, Маг вскинул указующий перст на сферу энергии. Словно поняв молчаливую команду 
своего творца, тёмно-синяя сфера начала расти. Сперва исчезли в ней те кто поселились в кудеснике что 
звался Магом, затем сфера стала растягивать свои границы, силясь поглотить хоббита и остальных.
      Тут, пробив мглу туч, в сферу, там где был Маг, камнем рухнула тень. Сфера остановила свой 
стремительный рост, на мгновение замерла и взорвалась изнутри, разметав во все стороны каменные 
крошки замешанные с грязью. На месте где сфера покрыла землю остался дымящийся кратер, по дну 
которого изредка пробегали сиреневые разряды молний.
      От душа из грязи и каменной крошки пришёл в себя Калко, заворчал рядом Оодзуму. Когда туман 
боли схлынул с глаз хоббита и его зрение прояснилось, он увидел картину чудовищного разрушения. 
Но больше всего его поразило то, что стало с Магом--его тело терзали множество гиррзов, творящие 
свою страшную трапезу прямо в воздухе, капли крови, что просачивались с плотно облепленного тела, 
тут же проглатывали другие гиррзы, серо-зелённым ковром устлавшие землю вокруг кратера. А рядом с 
ними завис страшный Задорригг. В его скрюченных многосуставчатых лапах-клешнях была голова 
Мага, срезанная при падении Задорриггом. Семеро погибали поглощаемые порождениями Хаоса 
Глориума. В облепленном гиррзами теле Мага если и была сущность Семерых, то ничего она сделать не 
могла. А вот голова Мага что-то говорила Задорриггу. Но сквозь чавкающие звуки, издаваемые 
пирующими гиррзами, даже острый слух Калко ничего разобрать не мог. Тем более после контузии от 
удара о тело Дракона хоббит до конца ещё не восстановился.
      –Откуда з...десь...взя...лись...гиррзы?–раздался рядом сиплый, обрывающийся голос Оодзуму.
      –...серое пятно...–пробормотал себе под нос хоббит.
      Его прервал громкий скрежет Задорригга. Он впился своими желваками в голову Мага, где ещё 
теплилась жизнь Семерых. Но за миг до этого слова последнего заклятья Семерых сорвались с губ 
головы Мага. Молнии, что лениво лизали стенки кратера, встрепенулись и, сплетясь в искрящееся 
копьё, устремились к Задорриггу. Лишь в последнее мгновение тяжёлая туша короля новых 
порождений Хаоса дёрнулась в сторону. Копьё вонзилось в его плечо, покрытое хитиновым панцирем, 
что не смог пробить даже чудо-меч генерала Юргия. Молнии пробили Задорригга насквозь и исчезли в 
полотне туч. Отсечённая ими одна из рук-клешней, дёргаясь в конвульсиях, упала на землю. Хлынула 
зелённая кровь, обильно орошая всё вокруг. От скрежета-крика Калко невольно зажал руками уши.
      К Оодзуму и Калко подполз Ондрин--его ноги были перебиты при падении. Хоббит взглянув на 
него, полез во внутренний карман своей походной куртки. Он достал пузырёк с алой жидкостью и 
протянул гному:
      –Выпей--это снимет боль.
      Видимо Задорригг тоже решил заняться врачеванием, но только себя самого. На конце его клешни 
загорелся салатовый огонёк. Он быстрым движением приложил огонь к ране. Шипение прижигаемой 
плоти короля гиррзов заглушил его крик боли.
      –Что больно, таракан пещёрный,–злорадствовал Ондрин.
      –А где Валентайн?–спросил гнома хоббит.
      –Умер...его отбросило на сук дуба,–потупив взгляд ответил тот.–пробило на сквозь...
      Слёзы подступили к глазам Калко, но сглотнуть комок, застрявший в горле, невысоклик не успел--
привлечённые шумом на них обратили своё внимание с полсотни гиррзов. Видимо они решили, что на 
второе у них будут трое раненных друзей. Оодзуму, и откуда у него ещё остались силы, рывком 
поднялся и замер в стойке с вытянутым вперёд мечом. И тут гиррзы ринулись в атаку. Посчитав, что 
они справятся и так насекомообразные монстры не стали развоплащаться в серый туман, а сбившись в 
плотную толпу скрежеща и щёлкая, неслись к застывшей тройке.
      Хоббит подобрал с земли камни, решив подороже продать свою жизнь, Ондрин полез в заплечный 
мешок, что всё ещё висел за его спиной, за взрыв-пузырьками, что берёг на черный день.
      Когда до замеревшего Оодзуму осталось два десятка локтей, в первого гиррза воткнулась чёрная 
стрела, а за ней прилетели ещё две. И они обе нашли свои цели. Затем в толпу врезалась серая тень, 
разбрасывая от себя отрубленные клинком части тел гиррзов.
      –Идельгум...–одними губами прошептал Калко.
      Меж тем к стремительному танцу смерти тёмного эльфа и гиррзов присоединился воин Востока. 
Вращая вокруг себя катану, Оодзуму врезался в толпу гиррзов, которые, пытаясь убить тёмного эльфа, 
позабыли о тройке у туши Дракона. Медлительным в истинной форме гиррзам не удавалась справиться 
с Оодзуму и Идельгумом, развоплотится и отступить они просто не успевали. Спустя полминуты 
забрызганные зелённой слизью двое воинов стояли взирая на ринувшиеся к ним орду оставшихся 
гиррзов. Некоторые из них развоплотились и в считанные мгновения преодолели расстояние до 
атаковавших их собратьев. Меч Оодзуму не мог причинить им вреда и несколько теней проскользнуло 
за спину воина. Гиррзы сразу же воплотились в обычную для них форму, но атаковать незащищённую 
спину они не успевали--камни, брошенные Калко, пробивали их головы.
      Тёмный эльф вместо бесплотных попыток пронзить гиррзов мечом плёл заклинанье, и когда 
основная масса наступающих тварей добралась до него, Идельгум, резко присев, ударил кулаком в 
землю. На мгновенье меж его кулаком и землёй пробежала искра тёмной молнии, а в последующий миг, 
взметнувшись из под земли, на всех гиррзов осела коричневая пыль. Те гиррзы, что развоплотились в 
туман, вспыхнули зелёным пламенем. От них загорелись рядом бегущие. Цепная реакция охватила две 
трети орды. Ноги тёмного эльфа подкосились, он рухнул на землю--его род не был столь искушён в 
магии как их светлые собратья и любое заклятье требовало множества внутренних сил.
      Уцелевшие гиррзы сбились в клин и ринулись в атаку, Задорригг, отошедший от боли, начал плести 
заклятье. Положение было безвыходное--даже несмотря на внезапную помощь Идельгума, гиррзов 
оставалось около трёх с половиной сотен. Что могли поделать хуманс-самурай, истощённый тёмный 
эльф, безоружный хоббит и раненный гном с многократно превосходящим их врагом? Им оставалось 
только одно уйти из жизни с честью. Ондрин уже приготовился метнуть в толпу первый взрыв-пузырёк, 
но тут король гиррзов издал низкий стрекочущий звук и его воины остановились. Задорригг выступил 
вперёд перед своим войском и медленно стал перебирать ножками по направлению к обороняющимся. 
      Первым на него прыгнул Оодзуму. Ещё на взлёте самурая встретили шипы, что вылетели из 
бугорков на груди Задорригга. Не издав ни звука Оодзуму из династии Цинь рухнул на землю. На пути 
Задорригга встал на пошатывающихся ногах Идельгум. Король гиррзов не задерживаясь прошёл мимо 
него. Опешивший тёмный эльф даже не сразу воспользовался подвернувшемся шансом--открытая спина 
Врага. Но лишь только Идельгум ринулся на Задорригга, как тот проткнул плечо эльфа ядовитым 
жалом, что скрывалось в хвосте насекомого. Обессиленного эльфа подвела его быстрая реакция и 
нечеловеческая скорость, Идельгум с тихим стоном осел на землю. Его лицо тут же покрылось 
испариной, а на лбу, от начавшего действовать яда, проступила кровь.
      Ни камни брошенные Калко, ни взрыв-пузырьки Ондрина не смогли оставить на хитиновом 
панцире Задорригга даже маленькой царапинки. Оцепеневший хоббит смотрел на приближающеюся к 
нему громадину, лишь только гном чертыхаясь выполз вперёд и изготовился метнуть свой мифрильный 
топор в голову Задорригга. Неожиданно для гнома король порождений Хаоса прыгнул вперёд и 
взмахом клешни выбил топор из рук Ондрина. Зрачки глаз гнома сузились, его рука шарила в сумке в 
поисках взрыв-пузырька, а ужасное жало уже неслось, нацеленное в широкую грудь гнома. Хоббит 
невольно закрыл глаза страшась увидеть гибель ещё одного из своих друзей, но когда открыл их то 
увидел, что жало Задорригга проткнуло не Ондрина, а Оодзуму, невесть как выжившего после 
попадания шипов и прикрывшего собой гнома. Жало медленно, с хлюпающим звуком, вышло из тела 
мёртвого самурая. Взмахом клешни Задорригг отбросил тело Циня на Ондрина, от удара гном потерял 
сознание и повалился под ноги Калко.
      Обомлевший хоббит молча стоял в тени Задорригга. Король гиррзов издал низкий, утробный звук--
он очень любил хоббитов...


ХХХ

ДРАКОН

      Обитатели Глориума его называли по-разному: и Всезнающий Дракон, и Большим Рептилом, и 
Самым Разумным Зверем, и многими другими именами иногда даже очень обидными; хотя все ныне 
живущие для него самого были лишь говорящими тварями, за исключением лишь Перворожденных. 
Его род пришёл в мир Глориума след в след за ними, но наделённые великой тягой к познанию они 
смогли превзойти Знания эльфов тёмных и сравняться в магии с эльфами светлыми. Их могущество 
сравнимо лишь с могуществом тех кто сотворил этот мир, тех кого прочие жители Глориума нарекли 
Богами. Но наряду с могуществом было присуще им и безразличие ко всему: не хотели они, хотя и 
могли, вершить судьбы народов Глориума, не хотели они творить что-либо не только в мире тварном, 
но и в астральных слоях реальности, хотя и это могли они. Ценность бытия для них были лишь в 
познании. Но так как всё что они хотели познать была ведомо им от рождения--дар предков, то с охотой 
делились они знанием с любым страждущим в независимости от того потратит страждущий знание: на 
созидание или на разрушение.
      Века сменяли века, поколения умерших страждущих замещали новые, умирали звёзды--на их месте 
рождались другие планеты: а река времени текла мимо их племени. Единственная тень на их 
существовании была бренность их тел, но ничего нельзя поделать с этим--таков Великий Круг Жизни, 
лишь эльфам Боками дано право существовать вне этого Круга. Зато в отмест стоит на них печать 
постоянства--не может быть эльфов больше чем их было в миг сотворения Глориума: постоянство их 
числа проявляется в том что погибший насильственной смертью эльф сменяется новорожденным, так 
было вовеки веков, так будет до самого Судного Дня, когда Творцы решат перекроить Глориум.
      Когда свершится этот День не было им ведомо. Почему? Не знали они, быть может их бренная 
плоть страшась окончательного конца для всего их племени скрывала от духа это знание, отводя 
помыслы в другую сторону. Но был ведом каждому из них день его смерти.
      Так живущий в Южных Холмах Юсудрильгор совершенно точно знал, что он умрёт в Судный День. 
Знание это очень страшило его. Именно по этой причине в День Взросления, когда истина о дне смерти 
открылась ему, он потерял вкус к жизни: не видел он смысла в ежедневных заботах. Знание о дне 
смерти серым каменным завалом накрыло его и мерно давило на него с той поры. Под конец Дня 
Взросления покинул он Чертоги Драконов, в которых испокон веков ютились крылатые повелители 
небес. Он даже не взглянул в переполненные, нет не слезами--не плачут драконы, а тоской глаза 
избранной. Лишь тяжело взмахнул крыльями, взмыл он в затянутое свинцовыми тучами небо и улетел 
прочь.
      Теперь он коротал свои дни в сотворённой им пещере под одним из холмов. Как заведено было 
Творцами, тянулись к нему страждущие и щедро делился он с ними крупицами знания. Приходили к 
нему и великие властители из окрестных земель--эти, позабыв о гордости и спеси, преклонив колено 
молили Всезнающего Дракона открыть им искомое во благо ли своему народу или во вред соседу; и 
могучие герои-одиночки, просящие помочь обрести силу для выполнения их Долга; и простолюдины, 
которые мечтали обучиться мелкой ворожбе, наговорам или заветам погоды. Никому не отказывал он и 
с упоением беседовал он со страждущими на любопытные им темы. Такой порядок вещей был до тех 
пор пока согласно древнему пророчеству мир не поделился на двое. Влившись во взаимное 
противостояние народы Глориума потеряли тягу к знанию и перестали ходить к нему. Пророчество не 
оставило в стороне и его: Юсудрильгор добровольно принял сторону тех на чьей земле он жил, но на 
отрез отказался он участвовать в бойнях, а вот мудрым советом всегда он готов поделиться. Так тихо и 
незаметно протекали дни бытия Дракона: он сидел в своей каверне и ждал страждущих, а они занятые 
войной всё не шли и не шли к нему. Хотя нет, как то раз--пару оборотов Глориума вокруг светила тому 
назад пришёл к нему один хуманс, хунд. Но этот человечек не просил знаний, а лишь безудержно 
трепал языком о том о сём. «Раз он не хочет знаний, то мне не о чем с ним говорить»–подумал Дракон и 
улёгся перед входом в пещеру. Разглядывая с интересом хунда он неожиданно поймал себя на мысли, 
что ведь человек пришёл за знание--он хочет узнать говорят или нет драконы, как гласит людская 
молва. «Страждущий да познает». И Дракон на мнемальном и беззвучном языке, на котором он общался 
со страждущими до этого и который понятен даже водоросли из Мёртвого Озера, обратился к хунду. 
Тот так и не расслышал его слов—«не всякий ищущий обрящет»--и сплюнув пошёл обратно к своим...
      Так текла река времени округ Дракона, осторожно огибая глыбу его бренного тела, не смывая, но 
подтачивая. 
      Любимым занятием Дракона стало созерцание. Он забирался поглубже в всё логово и от туда 
наблюдал за движением пластов мироздания, за течением галактик, за дыханием звёздного неба. Но в 
этот день ли, вечер ли случилось нечто неординарное--покосив устои Глориума, содрогнув материю 
бытия, разорвав пласты жизни из вне пришло нечто, нечто новое непостижимое даже Драконом. Это 
нечто было не от мира сего. Его приход предвещал лишь коре и страдания для всего живого, потому что 
именно из горя и страданий и состояло это нечто. Содрогнулась материя от увиденного, расплакалось 
от бессильной злобы и чёрного страха небо.
      Видел Дракон как огненные слёзы уничтожают величественные города людей, подземные жилища 
орков и троллей, гибли гоблины и огры, люди и хоббиты--в ярости своей и в страхе своём позабыло 
небо о живущих под ним. А внутри тёмного каменного овала каверны сжавшись в комок лежал Дракон.
      Когда небо пролило все свои слёзы, на твердь Глориума вступило нечто, прозванное в пророчестве 
Третьей Силой, Врагом. «Откуда ты взялся? Что тебе нужно? Где твои истоки?»–задался вопросами 
Дракон и ему как страждущему открылась истина: Враги именуются гиррзами, их короля--Задорриггом 
Нужно им лишь одного--уничтожить всё сущее. А вот исток их пока закрыт от взора Дракона. Собрав 
всю волю в кулак Дракон послал свой разум поверх слоёв Астрала, ловя малейшие вибрации силы на их 
поверхностях. Увидел он лишь только, что нити судьбы четверых смертных: двух хумансов, хоббита и 
гнома, сходятся к ровнопульсирующей точке в заснеженных землях ледяного континента, туда же 
извиваясь и спутываясь с другими нитями ведёт и нить гиррзов.
      Увидел ещё Дракон, что нить судьбы четверых на время пересекается с его нитью. И затем не силясь 
более удержаться на месте дух Дракона рванулся через Астрал к материальном слою тварного мира, 
туда где ровно пульсировала точка прикосновения нитей гиррзов и четверых. От ускользающего 
сознания осталось закрыто то что драконья нить судьбы само стремительно вьётся к этой точке и там 
обрывается.
      Замерев на мгновение над зелённым пяточком посреди безжалостных ледников, дух Дракона увидел 
логово чудовищной силы. «Как такая мощь могла остаться мною не замеченной.»–подумал Дракон. 
«Изыди!»–услышал его разум в тот же миг и молот чужой воли выбил дух Дракона обратно в его 
бренное тело.
      На полу овальной каверны лежало дрожащее покрытое мелким потом тело тысячелетнего ящера. 
Сквозь боль, страх и горечь от унижения пришла истина: «Это он. Его имя Маг. Он источник бед. Мой 
долг направить четверых, а они уж точно уничтожат и заразу и её источник. Я это видел. Мне это 
известно».
      Глориум несколько раз провернулся, когда Юсудрильгор почуял, что они идут. Выйдя из 
прохладной тьмы каверны под ласковые лучи светила Дракон улёгся ждать четверых...
      Когда они покинули его, унесённые Крыльями Дракона к логову Мага, Юсудрильгор с улыбкой 
взглянул в синие небо. Юношеские воспоминания нахлынули на него: видел он себя несущимся вместе 
с той, которая была предначертана ему Судьбой, по воздушным потокам эфира; видел он её ласковые 
лазурные глаза; чувствовал как встарь её запах, её дыхание. Искрящаяся слеза скатилась с уголка его 
глаза по чешуйчатой скуле Дракона. Он с удивлением посмотрел на неё--слезинка с кулачок 
человеческого младенца оторвалась от его нижней челюсти и медленно пронзала воздух, стремясь к 
тверди Глориума. Лучи светила тщетно пытались остановить эту слезу, пронзая её своими копьями. 
Тщетны их усилия, но в месте с тем прекрасны--семь цветов радуги сменяя друг друга переливались в 
слезинки. Дракон зачаровано смотрел на всю слезу: «Как же ты прекрасна. Тебя должны увидеть мои 
дети»,–подумал он и не дав ей упасть на землю прикоснулся к ней когтем указательного пальца. 
Соприкоснувшись с когтем его драконова слеза остановилась и затвердела. Она превратилась в 
многогранный адамант, внутри которого резвились семь цветов радуги.
      «Дети...Я был глуп думая, что не смогу сделать их счастливыми, зная что они умрут вместе со мной 
в Судный День. Даже краткий миг существования бесценен, так как есть чему радоваться каждое 
мгновение, каждый вздох...Я был глуп.»–и с криком радости, который вырвался из могучей груди. 
Дракон расправил четыре крыла. Застыв на секунду с расправленными крыльями, Великий Дракон 
понежил оскаленную от удовольствия морду в лучах светила. Затем он покрепче сжал адамант в лапе, 
чтобы тот ненароком не выпал, и взмахнул крыльями. Взлетев в поднебесье, он задержался лишь для 
того чтобы, облетая Южные Холмы по кругу, наложить заклятье-оберег на вверенных ему животных. И 
затем он помчался быстрее космического ветра на встречу с той, что ждала его с его Дня Взросления.
      Впереди в белоснежных ажурных облаках показались Чертоги. Чёрное тело стрелой неслось к 
возлюбленной. Но быстрее ударов драконова сердца в его сознание проскользнула мысль, что четверо 
побеждены и что уже нет времени у него на то что б оповестить сородичей должен он не медля лететь к 
Магу, чтобы убить его и отодвинуть Судный День и тогда у него и его избранной будет впереди вся 
вечность. Дракон не снижая скорости горестно вскрикнул и задрав голову кувыркнулся за спину, 
разворачиваясь к логову Мага.
      Боясь не успеть Дракон избирал пути не тварного мира, а Астрала. В считанные мгновения 
преодолел он расстояние до ровнопульсирующей точки.
      Выйдя из Астрала, Дракон воплотил своё тело над замком-скалой и о удача перед его входом полу 
лежит окровавленный Маг на поляне перед замком лежат истерзанные тела четверых. Добить врага, 
хоть раз в жизни сделать хоть что-то для себя, кроме обращенья истины--такие мысли сменяя одна 
другую мелькали в драконьей голове.
      Раздулась грудь Дракона. Сквозь толстую кожу брюха стали видны всполохи молний. Гроза всё 
больше разгоняла свой бег--в считанные мгновения истинное дыхание дракона обретало свою силу. Он 
застыл в воздухе: четыре крыла расправлены, когтистые передние лапы образуют замкнутый круг 
указательными и большими пальцами. Между ними проскользнул всплеск, в фосфорицирующем 
всполохе которого стала видна пентаграмма. Дракон разорвал круг и сжал пальцы в кулаки. Буря 
внутри Дракона достигла своего апогея и теперь уже не всполохи, а нестерпимо яркое истинное пламя 
горело внутри него. Послать струю магического истинного пламени дело нескольких мгновений между 
которыми может проскочить лишь только одна мысль, но всё же враг силён--за эти краткие мгновения 
он смог подняться на ноги и, размахивая уродливым белым посохом украшенным красными змеями и 
чёрными черепами, начал плести заклятье. «Но он не успеет»–подумал Дракон пока накопленное пламя 
стремительно поднималось по его шее к зову.
      С оглушительным треском из пасти Дракона вырвался поток белого пламени. Поток то разрываясь 
на отдельные струи, то сплетаясь вместе нёся к Магу. Кудесник видя неминуемую смерть не стал 
плести конрзаклятье, а решил отбить пламя магическим щитом. Но яростный поток белой энергии 
пробил магический купол Мага, как железный болт пробивает тонкую рисовую бумагу.
      Пара белых молний лизнула дыру, что осталась на земле под ногами Мага и исчезли, но сам 
безумный кудесник так и остался стоять, грозя Дракону посохом. «Это же морок!»–только и успел 
подумать Дракон.
      Творя истинное пламя, не видел Дракон как за его спиной расправлял крылья тёмный демон смерти, 
Не видел Дракон как демон соткал из тьмы огромное копьё. Не видел Дракон как демон далеко отведя 
руку, замер, набирая силу для смертельного броска. Не видел Дракон как, прорывая воздух, понеслось к 
его спине тёмное копьё. Лишь успел он прокричать имя любимой и канем начал падать вниз.
      К тому моменту как копьё, пройдя через драконово тело, высосало всю его кровь, Дракон уже умер. 
А копьё отнявшее его жизнь обратилось в сгусток мрака и понесло к своему творцу отобранное у 
Юсудрильгора.
      Груздное тело Дракона врезалось в твердь тварного пласта Глориума. Хрустнули переламываясь 
кости рёбер, толщиной с двух дородных орков каждое; неестественно изогнулась его шея; кости 
пробили в месте суставов толстую кожу. Всезнающий Дракон Юсудрильгор умер, а из его разжавшихся 
пальцев выпал адамант, что был чище слезы и в котором не ведая бед окружающего мира резвились 
семь цветов радуги...

ХХХ

ТЁМНЫЙ ЭЛЬФ

      «Свет меня дёрнул зайти в таверну. Пьяные хоббиты хуже этих зануд светлых эльфов вместе 
взятых»–досадовал на себя Идельгум.–«Ведь шёл к генералу Юргию с рапортом, нет--решил зайти 
выпить кружечку прохладного, тёмного ива, а тут этот хоббит подсел и давай лясы точить, тьфу 
пропасть, поглоти меня Великая Тьма. Может отвести невысоклики куда-нибудь где потише и ...нет, без 
нужды убивать нельзя...но ведь случай-то особый...».
      Высокий, стройный тёмный эльф молча стоял и смотрел как матерящийся хоббит пытается 
подняться с земли. На подмогу к нему подоспел широкоплечий гном с длинной, чёрной как смоль 
бородой, заткнутой за пояс.
      –Пасибо, Ондрин, но гордый воин Калко и сам справится с такой пустячной задачей...ИК,–
проговорил половинчик.
      –Но только не в таком состоянии...–только и успел сказать гном, представившийся Ондрином сыном 
Глоина..
      –Слышь, Идельбрум....Шмельдегром...в общем как там тебя...чё за пророчество то такое. Не томи, 
говори,–тёмный эльф медленно закипая, пытался сдержать себя в руках. «Никакой субординации. 
Получит десять нарядов когда протрезвеет».
      –Идельгум. Я Идельгум. Если ты не удосужился узнать истины известные даже нашим малым 
детям, то и я не стану тратить на тебя время. Хочешь узнать что за пророчество, иди к Дракону, что 
живёт в пещере Южных Холмов. Он всё знает и любит болтать всякую чушь, а я тороплюсь. Прощай 
невысоклик и ты, почтенный гном,–эльф резко развернулся и направился к ставке генерала. Его 
постоянно подмывало вернуться и закончить спор по своему, но тёмный эльф до крови вонзив ногти в 
ладони сдержал себя он эмоционального взрыва.
      «Проклятье, не стоит солдатам забивать брюхо пивом, а то их головы начинают забиваться всякой 
чушью...Счастье...Я скажу тебе что такое Счастье, половинчик. Я буду Счастлив когда увижу как 
последний из светлых эльфов захлебнётся собственной кровью»–тёмный эльф мягко ступая, быстро 
скользил между копьеносцев и оружейников снующих по двору перед кузницами.
      Неожиданно один из воинов оступился и падая выбил клин из под подвозы с бочками. Окованное 
колесо, сначала переднее, а потом заднее проехали по пояснице неуклюжего вояки. Телега, изрядно 
перекосившись, замерла после того как врезалась в стену склада с провизией. Вокруг катающегося по 
земле человека начали собираться любопытные. «И это добродетель и свет в людях? Собрались 
поглазеть на этого бедолагу. Эх, боль, боль...где тьма там и боль....Чужая боль--это то что надо, чтобы 
успокоить себя после этого маленького недомерка»–и Идельгум начал быстро пробираться к орущему 
раненому.
      –Заткнись. Я тебе помогу,–отрывисто бросил он солдату.–Ты, ты и ты держите его, да покрепче.
      Тёмный эльф легко опустился на колени подле раненого. Он сложил ладони вместе, прошептал 
магическую формулу и открыл своё тёмное зрение, которое видело лишь тьму и свет, не только как 
болезнь или здравие, но и чернь со святочью в душе других. Идельгум легонько провёл левым 
мизинцем вдоль позвоночника человека. Тут же перед его глазами раздвинулась ткань рубахи и на 
загорелой коже покрытой мелким чёрным волосом отчетливо выступили красные очаги переломанных 
позвонков. «Боль—то что нужно»–эльф наложил руки на спину человек и вздрогнул. Для всех 
окружающих он так и остался сидеть с выгнутой свиной и запрокинутой головой, но любой адепт Тьмы 
увидел бы, что сквозь тонкие пальцы по рукам через предплечья бегут к сердцу Идельгума чёрные 
ручейки боли и страданья человечка. Что для прочих зло для тёмного эльфа пища и источник силы.
      Закончив трапезу тёмный эльф встал на ноги, быстрым движением разгладил тёмно-серую куртку, 
провёл рукой по длинным прядям золотых волос и уставился на всё ещё лежащего на земле воина:
      –Так и будешь лежать? Вставай. Тебе ещё телегу чинить,–рявкнул он командирским голосом.
      –Да...д-да, месир Идельгум,–лепетал поднимающийся воин.–Как м-мне ввас отблагодарить?...
      –Убьёшь три тройки курей, их кровью окропишь символ тьмы и считай мы в расчёте...Ой, гляньте, 
щас снова рухнет. Да не боись, не душу сою закладывать будешь, так плеснёшь немного силы и всё. Ну 
чего стали, дармоеды. Всем работать,–и не дожидаясь пока ротозеи разбредутся Идельгум, высоко 
подпрыгнув, перелетел через головы собравшихся и, сделав сальто, мягко приземлился у входа в ставку 
генерала Юргия.
      –Слово,–глядя в упор на тёмного эльфа произнёс здоровяк орк. Охрана у ставки генерала была не 
прихотью офицера, а необходимой предосторожностью--как никак на другой стороне долины стоит 
враг. Семеро орков конечно же не преграда для опытного лазутчика, да и чего это он должен лезть через 
главный вход, но прорваться через кольцо магов, что стоят внутри здания не под силу даже тёмному 
эльфу.
      –Слово,–снова прорычал орк, но тёмный эльф молча ждал.
      –Слово,–в третий раз рыкнул зеленолиций пещерный житель. Только услышав это требование в 
третий раз Идельгум мог приступить к действию: произнёс он не просто слово-пароль или какое-то 
заклятье-ключ, а создал он астральный образ, который он послал тем что стояли за дверью.
      –Пропустить,–послышался голос--маги приняли пароль и удостоверились в его подлинности.
      Не успел эльф дойти до дверей как твердь земли сотряслась. Одновременно с первыми толчками 
почуял Идельгум как по поверхностным слоям Астрала разлились далёкие крики умирающих светлых 
эльфов. Баюкаясь в этой музыке тёмный не с первого раза расслышал слов своего генерала:
      –Капитан, да что с тобой?–рявкнул Юргий стоящий в дверном проём в полном вооружении и 
окружённый братьями Идельгума--личной охраной генерала.–Прикажи трубить общий сбор за 
воротами форта. Всем стоять на местах до дальнейших распоряжений.
      Идельгум, не слушая как Юргий раздаёт приказания другим подчинённым, бросился выполнять 
свой. Далее хорошо смазанный с отлаженный механизм военной машины закрутил своими колёсиками, 
собирая воинов в кучки, выводя их на заранее известные позиции. Капитан Идельгум коротко и быстро 
отдавал приказания, распоряжаясь окружить генерала магами-телохранителями, а в его ушах всё стояли 
сладкие крики умирающих светлых эльфов. «Что же случилось? Что за толчки и взрывы?»–Идельгум на 
секунду задержал свой бег и взглянул на стан врага. В этот самый момент в его центр воткнулось 
огненное копьё упавшее с небес. Эльф тёмным зрением видел как яркими чёрными вспышками сгорают 
жизни обитателей вражеского форта. За несколько мгновений крепость полностью стала чёрной. 
Идельгум встряхнув головой сбросил заклятье второго зрения и посмотрел на жарко горящий форт. Он 
уже собирался идти к генералу, когда рядом с небольшим отрядом уцелевших огров упала тёмная 
молния. Идельгум удивлённо посмотрел на объявившегося пришельца и побежал к своему командиру.
      В три шага преодолел он широкий двор перед ставкой генерала и остановил свой бег. Его слух 
уловил шум далёкой расправы пришельца над ограми. Снова волна тупой боли накатилась на 
Идельгума. Эльф припал на дрогнувшее колено, но тут же переборов слабость выпрямился перед 
выходящим из дверей генералом Юргием. Тот проходя мимо застывшего Идельгума бросил:
      –Мы едим к нему. Нужно узнать что это за тип.
      –Но, сир, он же расправился с десятком огров за мгновение ока,–запротестовал было эльф.
      –Капитан, вы оспариваете приказы своего генерала?
      –Нет, монсеньёр. Но я должен предупредить вас что в пришельце есть некая чуждая сила, она точно 
не от мира сего.
      –Твои эльфы меня уже предупредили, тем более стоит узнать что это за сила,–бросил генерал 
вскакивая на подведённого к нему коня.
      «Безумец. Куда это он лезет на рожон. Мало ему солдат? Зачем ехать самому?»–думал Идельгум 
нагоняя генерала. Когда Идельгум поровнял свою лошадь с конём генерала его вдруг осенило: 
«Пророчество!». Пророчество в которое он так не хотел верить.
      –Генерал, разрешите обратиться?
      –Да, Капитан...
      –Не секрет, что народы Глориума, поделены Войной. А что если в Войну ввязались все, тогда этот 
пришелец и есть Враг о котором говорили в пророчестве, а огненные стрелы должно были бы 
уничтожить одну из сторон. Так и случилось. Я и сам не верил в это пророчество, но факт есть факт. И 
если я прав, то нам вдвойне не стоит соваться к пришельцу--он нам не по зубам.
      –Как и ты я не верю в пророчество. Просто удачное стечение обстоятельств. Перед нами нечто 
новое и должен выяснить что это...даже если это Враг, то я не намерен сидеть и измышлять что есть 
Счастье для каждого. Воин должен воевать--лучше я испытаю свой Чёрный Клинок. Есть ещё вопросы, 
Капитан?
      –Нет, мой генерал.
      В полном молчание проехал генерал и его свита перед замерившим войском. Идельгум в 
задумчивости скользнул взглядом по застывшим войнам: «Где-то там стоят и тот гном и маленький 
хоббит, что ж пусть смотрят как мы едем на встречу с неизвестностью». Тёмный эльф перевёл взгляд на 
застывший, словно в ожидании, силуэт.
      Подъехавший к монстру отряд замер. Идельгум бесстрастно воззрел на насекомообразного 
пришельца--и не таких страшилищ видели, да и сами делали по уродливей, а вот генерал похоже 
немного опешил. Но нет, чуть тронув бока боевого коня, Юргий выехал вперёд  и поднял руку без 
оружия, давая тем самым понять гостю что он хочет мира. Пришелец застыл каменным изваянием на 
места и не шевелился. Генерал твёрдым и непреклонным голосом начал переговоры:
      –Кто ты и каковы твои намерения, пришелец, неведома нам, но я, генерал Юргий, командующий 
тридцать пятым гарнизоном Великого Альянса, приветствую тебя и благодарю за помощь в борьбе с 
нашим врагом,–Юргий указал рукой на растерзанные тела огров.
      Что дальше говорил генерал не интересовало Идельгума, его мысли захлестнула липкая паутина 
подозрения: «Чего этот пришелец ждёт. Он будто не слышит Юргия. Стоит и ждёт чего-то». Идельгум 
закрыл глаза и послал свой дух по эфирам Астрала прочь от тварного мира. Тут же он почувствовал 
присутствие трёх его сородичей из свиты генерала--молодцы, сразу заняли положение просмотра 
Астрала на предмет далёких заклятий. Идельгум сосредоточился, тонкая едва ощутимая вибрация 
охватила практически все пласты бытия. «Что это?» Ответ на свой вопрос тёмный эльф получил 
незамедлительно, чуждая сила, скрежеща желваками, пролетела мимо него. Эльф проследил их путь от 
дальних слоёв Астрала к пласту тварного мира. Поток чужой силы отбросил сознание Идельгума в 
сторону, норовя оборвать тонкие нити связывающие непокорный дух с бренной плотью. «Великая 
Тьма...» Идельгум, рискуя повредить свою бессмертную душу, ринулся вслед чуждой силе. «Сила. Эта 
сила не такая уж и чуждая. Есть в ней что-то от Ночного народа, но что?»
      Дух Идельгума ворвался в его бренное тело. Эльф открыл глаза и понял что находится посреди боя: 
какие-то низкорослые существа на четырёх лапах каждая кромсали его сородичей и лошадей под ними. 
Внезапное нападение было настолько стремительным, что Идельгум ничего не успел поделать: приходя 
в себя после стремительного падения из Астрала он потерял драгоценные мгновения. До того как в него 
врезалась волна атакующих и сшибла его с лошади на землю эльф успел почувствовать всполох силы от 
заклятья, сотворённого одним из выживших тёмных эльфов и увидеть как Юргий со своим знаменитым 
Чёрным Клинком прыгнул на громадного пришельца. А затем он кувырком полетел вниз, выбитый из 
седла. Идельгум успел бы сгруппироваться и встать на ноги сам если бы на него сверху бы не 
навалилась туша убитого коня. От удара об землю сознание эльфа померкло и он остался лежать без 
сознания среди своих убитых сородичей.
      Видимо часть сознания Идельгума не успела вернуться в тело и теперь, пока в тварном мире его 
физический двойник не придёт в сознание, эта часть была обречена находиться в поверхностном пласте 
подле тварного. Раздробленность сознания сказывалась на духовном восприятии пребывания в Астрале: 
Идельгум теперь чувствовал всё происходящее как будто через толстый слой пух--слух приглушён и 
глаза практически ничего не видят, но всё же какие-то чувства восприятия остались. Как сквозь 
размытое стекло видел Идельгум скорбящие душу его убитых братьев, чувствовал он что летят они не 
матери Тьме, а дорога их лежит в самое небытие. Видел он и душу убиенного генерала Юргия, она 
наоборот была преисполнена не горечью утраты бренной плоти или от предстоящей потери себя самой, 
а некой радостью, даже счастья. «Мой генерал»,–астральный двойник эльфа вскинул невидимую руку в 
сторону духа Юргия. Душа остановилась и развернулась к Идельгуму.–«Ты счастлив, мой генерал? Не 
понимаю, ведь ты же умер, тебя же предательски убили»–вскричал эльф, если конечно это слово 
подходит для души. «Нет, Идельгум, я умер как воин--с мечом в руке, в гуще сражения. Я погиб в 
честном поединке один на один. Я погиб не от предательского удара в спину тех тварей, а от руки более 
сильного. Я счастлив, что пал в бою. Прощай»,–и незримая материя духовного поплыла дальше на 
встречу с небытием.
      Тёмный эльф проводил взглядом своего генерала, смертного человека, но обладающего несгибаемой 
волей перед которой склонились даже они--эльфы. «Генерал умер как воин, но мои братья тёмные 
эльфы канули в небытие по другой причине--они погибли прикрывая генерала от предательского удара. 
Я должен отомстить за них»,–и Идельгум что есть сил потянулся к тварному миру, где без сознания 
лежало его тело.
      Он очнулся на том же месте где и упал. Вот только врождённое чувство времени подсказывало ему 
что прошло уже три дня и четыре ночи.
      Эльф рывком сбросил с себя тушу мёртвого коня, встал и огляделся: на выжженной равнине до 
самого тридцать пятого гарнизона лежали трупы воинов, некоторые из которых были кем-то обглоданы, 
но, что показалось странным Идельгуму, на поле битвы не пировали ни вороны, ни четвероногие 
падальщики; форт сгорел дотла, с его чёрного скелета уже давно перестал подыматься серый дым; от 
леса за крепостью остались лишь поваленные чёрные головешки. Идельгум обернулся в поисках тела 
генерала, тот лежал разорванный на пропитанной собственной кровью земле. Рядом лежали тела его 
братьев. Эльф скрипнул зубами и сжал кулаки: «Погодите братья, я отомщу».
      Идельгум сел на корточки, прикоснулся рукой к земле и замер, чёрная и израненной твердь полна 
боли и мучений, что с излишком впитались в них. Зачерпнув достаточно силы, Идельгум встал в 
полный рост, широко расставив ноги и раскинув руки. Вокруг него блеснул диск пентаграммы, но 
только лучами её были не линии проведённые магическим порошком или энергией наговорщика, а тело 
тёмного эльфа.
      Измыслив месть, Идельгум прибегнул к самому мощному заклятью поиска, из известных его роду. 
Силой скупиться не было нужды. Мощь Тьмы в страданьях других, а на поле брани, даже если и 
минуло несколько дней, их через край.
      Отчётливо и ясно увидел эльф в центре ледяного континента на взращенном зелённом пяточке 
своего кровного врага. Недобрая улыбка тронула тонкие губы Идельгума.
      «Простите братья сейчас не время для погребенья»,–подумал эльф поднимая с земли необходимое 
оружие.–«Сейчас время мести!»
      Эльф в очередной раз зачерпнул из бьющего источника силы и открыл для себя портал сквозь тени 
Тьмы к искомой цели. Прежде чем шагнуть в коридор, ведущий к цели, Идельгум в последний раз 
отпил из родника чужой боли.
      Детям Тьмы не нужны сложные заклятья что создают астрального двойника и переносят его в вновь 
воплощённую плоть в другом месте, им не нужны магические туннели прогрызающие насквозь 
неровные пласты тварного мира. Для того что бы попасть в нужное место им достаточно шагнуть в тень 
и после выйти из тени в другом месте, ибо тень есть дочь Тьмы, покровительницы своих чад.
      Идельгум прошёл сквозь тень и вышел из неё на зелённой поляне, в центре которого была огромная 
котловина. Увидел Идельгум что группа низкорослых пришельцев угрожающе приближается к 
застывшим у туши мёртвого дракона тройки, в двух из которых он с некоторым удивлением узнал 
Ондрина и того назойливого хоббита. Но не было времени удивляться у Идельгума, кровь забурлила в 
его венах , требуя мести за родственников. Кровавый туман заслал глаза эльфа и тот ринулся в бой.
      Остановился Идельгум лишь тогда когда поблизости не оказалось ни одного монстра-насекомого.
      Не долго суждено было сохнуть клинку эльфа без крови врагов--к Идельгуму и застывшему рядом с 
ним черноволосому хумансу неслась целая орда низкорослых существ. И тут Идельгум узнал что в этой 
чуждой силы родного с его. Первые ряды не очень подвижных тварей развоплотились в туман и 
быстрыми струйками стали приближаться к ним--ну точь в точь как вампиры, ночные кровососы. Что 
делать с этой напастью Идельгум прекрасно знал: давным-давным на заре Глориума архилорды 
вампирьего племени решили присвоить себе первые позиции адептов Тьмы и напали на тёмных эльфов. 
Вампиры могли превращаться в туман, с которым ничего не могли поделать ни сталь ни боевая магия и 
тогда старейшины вывели не сложное, но энергоёмкое, по меркам тёмных эльфов, заклятья.
      Губы Идельгума сами произносили нужные слова, руки сами делали нужные пасы. Когда заклятье 
было готово Идельгум щедро плеснул в него заёмной силы и вылил смертельный «вар» на своего врага. 
Но к его сожалению цепная реакция охватила не всех существ, что ж тем лучше--будет чьей кровью ещё 
раз напоить клинок. Возликовав тёмный эльф допустил ошибку, которая могла стать для него 
роковой—высвобожденное заклятье требовало подпитки, а Идельгум забывшись не оборвать нити 
магии и заклинание кроме заёмной силы изрядно высосала его собственных. Не сумев преодолеть 
нахлынувшею слабость тёмный эльф упал на землю. Идельгум посмотрел на своего кровного врага: их 
вожак остановил выживших и сам ринулся на него и этих троих.
      Видел Идельгум как пал пронзённый шипами храбрый хуманс. Понял Идельгум что настал его 
черёд встать на пути Врага. Идельгум покосился на скорчившегося человека--то что надо. Быстро 
потянувшись к ауре воина Идельгум зачерпнул из его боли и на подгибающихся ногах встал на встречу 
Врагу. Что произошло потом Идельгум осознал не сразу: Враг не замечая его прошёл мимо, открыв 
незащищённую спину. На ужели он презирает его, его--тёмного эльфа. Снова кровавый туман наполз на 
глаза и Идельгум сорвался с места метя клинком в спину Врага. «Подлый удар, но для мести все 
средства хороши»,–подумал эльф. Но его невостановившееся тело не успело увернуться в сторону от 
выскочившего из брюха Врага жала и Идельгум в который раз упал на землю.
      Лежащий на спине Идельгум чувствовал как яд впитывается в его плоть, в его душу. Яд не давал 
ему двигаться или воспарить из тела в Астрал. «Не ужели это конец? Где взять сил чтобы противостоять 
яду...Человек!...нет его боль я уже забрал полностью...Смерть тварей не оставила пищи для меня. Не 
ужели конец... конец мести...Простите братья...Что это?»,–Идельгум покосился на поблескивающий 
невдалеке адамант, даймонд из слезы Дракона Юсудрильгора, полный его горя и страданья...

ХХХ

ХАОС

      Я Хаос, Хаос Первозданный. Раньше я был Альфой и Омегой, Началом и Концом, Первым и 
Последним. Но как выяснилось впоследствии у меня есть Творец или Творцы. Прознав сие я крайне 
опечалился и натворил глупостей. Теперь я расплачиваюсь за собственную оплошность заточённый в 
тюрьме, мной же и сотворённой. Ключом от темницы я сделал знание о Счастье для каждого, но на 
свою беду я не могу познать что это такое до конца, поэтому мне и приходиться рассчитывать на 
помощь обитателей перекроенного Первого Мира столь ненавистного мной. Но не каждый из этих 
существ подойдёт для моей миссии. Ни эльфам, ни драконам, ни людям, ни оркам, ни бабутам она не 
под силу--одни слишком умны, чтобы заниматься подобными мелочами, другие чересчур тупы, чтобы 
додуматься до такого. Долго я ждал пока родился Он--маленький хоббит по имени Калко Вердинанс. И 
теперь мой План практически завершён.
      Напрасно пытались заточённые в Глориуме жители Первого Мира придумать заклятье всеобщего 
счастья--может быть что-нибудь и вышло у них, но я этого не дозволил. Мои дети пожрали их и они 
проиграли. План Семерых был хорош безусловно, жаль что моё многоуровневое сознание не нашло 
такого выхода из темницы...ну да это теперь не важно--мой собственный План близок к полному 
осуществлению. Не составило мне труда правильно расставить фигуры на шахматной доске, как 
говорят жителя Глориума, и одновременно подыграть Семерым, усыпив их бдительность и в итоге 
полностью их изничтожить. Правы были они в том, что я не могу творить физически в этом мире, но 
вот направить ход чужих мыслей в нужном русле это запросто--немного там, немного сям и вот в итоге 
я в нескольких шагах от Свободы. А вот насчёт того, что гиррзы мои творения это Семеро солгали или 
попросту не знали--гиррзы не мои творения, они моя часть, моя злоба и горечь, что отделилась от меня 
в тот самый злополучный момент, а не обитателей Глориума. До поры до времени пришлось конечно их 
попридержать, зато теперь я дал им полную свободу--пускай рвут ненавистный мне мир на части, мне 
даже в радость.
      Столько ожиданий, столько страданий и теперь я в двух шагах от Свободы. Читаю я появляющиеся 
строки мыслей на чистых листах сознания хоббита, что стойнем стоит против Задорригга и оседлавшего 
его Идельгума и вот-вот должно появиться то, что я так жду, но видно не хватает малышу извилин...Что 
ж нужно начать запасной вариант и активизировать ту искорку сознания светлого эльфа что я поселил в 
голове Калко. Она поможет ему охватить все шахматные фигуры, обобщить все случаи, сделать выводы 
и тогда...хе-хе...О, началось. Что ж посмотрим:
      «Как победить мне Задорригга? Узнать что есть Счастье? Но разве успеть мне , половинчику, 
разгадать загадку над которой бились многие поколения, да и сами Семеро с Хаосом тоже не 
подобрались к разгадке ни на шаг. Разве успею я постичь великую тайну за краткий миг перед 
смертью?...»
      О, а вот и тёмный эльф очухался, нашёл таки мой подарок--слезу Дракона. Ох, какой удар: в шею 
прямо под самое основание. Бедный я несчастный, ну да ладно пусть пока они повозятся давая время 
Калко. А теперь настал черёд искорки:
      «Свет, свет, нестерпимый свет так режет глаза. Где я в Драконе? Да. Но как это возможно...искорка. 
Искорка ты мне это показываешь?...»
      Нет ну до чего глупый хоббит, хотя и в меру разумен...Ну вот наконец-то побывал он и в шкуре 
Дракона, и в тёмном эльфе, и в тех какого он именует Врагом. Неужели ты меня подведёшь малыш...
      «Теперь вижу я, что Идельгум горевал потеряв братьев. Можно ли это назвать несчастьем? Знаю я 
как он радовался, узнав о гибели светлых эльфов. Можно ли назвать это счастьем? Счастлив был он, 
победно вонзая клинок в шею Задорригга и мстя за погубленных родичей...Гиррзы. Смысл жизни для 
гиррзов был в уничтожение живого ли, мёртвого ли. Было ли это счастьем для них?...Дракон страдал от 
бремени известности смертного дня. Был бы он счастлив если б остался с избранной? Думаю, что 
да...Ондрин, он...»
      Ну давай, малыш, давай. Ещё чуть-чуть, ты сможешь, я верю в тебя...
      «...Я сам был так счастлив путешествуя с друзьями, беседуя с Валентайном у костра...бедный, 
бедный Валентайн, твоя смерть опечалила меня... Можно ли назвать это несчастьем?...Нет я не знаю что 
такое несчастье или счастье, а уж тем более Счастье для каждого...»
      НЕТ!
      «...но я понял одно, что нельзя создать счастье всеобщее--счастье для каждого своё. Оно как ледяные 
узоры на стекле--вроде бы одинаковые, но если приглядеться, то каждый уникален по своему, и как 
река--вроде войти в одну и ту же дважды нельзя, но она всё время одна и та же текущая вода. Что для 
одних счастье, другим горе. Несчастье первых может сделать счастливыми вторых... может счастье это 
состояние души в различные моменты жизни, счастье зависит от обстоятельств, окружающих 
нас...если...если найти своё место в какой-либо конкретной ситуации, будешь ли ты счастлив? Не 
знаю...»
      ДА, сам того не понимая, ты сказал мне, что обретя своё место в жизни, придя в мир со своими 
желаниями и помыслами, ты познаешь счастье. Теперь я могу точно сказать, что есть счастье для 
любого из обитателей мерзкого Глориума и что есть Счастье для меня. Но для этого мне нужен он...

ХХХ

ЭПИЛОГ

      Свет светила больно кольнул очнувшегося гнома  в глаз, словно тяжёлым молотом звякнул о 
наковальню стоящую в его голове. Ондрин, прикрыв глаза, невольно застонал, сглотнул горькую слюну 
и начал ощупывать пространство вокруг себя в поисках выбитого топора, будто слепой, что потерял 
свою трость. Его перемазанные собственной кровью пальцы наткнулись на меч. На катану Оодзуму, 
который лежал с остекленевшими глазами рядом с гномом. Ондрин ещё раз попытался приоткрыть 
глаза, на сей раз радужные рати оставили гнома в покое и он с тоской посмотрел на самурая, что отдав 
ему свой долг, расстался с собственной жизнью. Мозолистая рука провела по умиротворённому лицу 
Оодзуму из династии Цинь, закрывая ему глаза.
      –Ты сейчас несчастен,–скорее ставя Ондрина в известность, чем спрашивая, сказал стоящий спиной 
к нему, Калко.
      –Да,–ответил гном, переводя взгляд за хоббита. Буквально в десяти шагах перед ними волчком 
крутился Задорригг, пытающийся скинуть с себя тёмного эльфа. Ондрин так и опешил, как это Калко 
может спокойно стоять рядом с беснующимся королём посланцев Хаоса. Словно услышав немой 
вопрос друга, Калко стал поворачиваться лицом к нему чтобы дать ответ.
      Гном с удивлением поднимал взгляд от ног хоббита к его голове: никакой дрожи в коленках, ни 
каких испуганных всхлипов, только вот глаза...Ондрин с ужасом посмотрел в клубящийся серый мрак в 
глазницах его друга, который раскинув руки тихо сказал:
      –Свобода. Теперь всё будет по моему. Я счастлив...
 
TopList