Ритмичный
цокот копыт по древнему тракту, до того
древнему, что невысокая трава росла в
трещинах меж булыжников, а иногда
встречались и тонкие молодые деревца.
Заброшенная дорога, ведущая к Озеру
Забвения. И храму, стоящему на его
берегу. Храму, построенному в честь
бога Таэтэ.
Взору
всадника открывался восхитительный, по
своей удивительной и простой красоте,
вид. Высокая, в человеческий рост, трава,
изредка, встречающиеся, раскидистые
ветвистые деревья с толстыми стволами (только
три человека, взявшись за руки,
обхватывали его), нежное голубое небо с,
набегающими, курчавыми облаками.
Буланая
кобылка шла в постоянном ритме –
широкой рысью. Всадник – молодая
женщина с недлинными, выгоревшими на
солнце до белизны, волосами,
заплетенными в косу, тонкой, но крепкой
фигурой, удлиненным овалом лица –
смотрела на окружающий мир с поистине
детской радостью, и странным
облегчением, как будто она только и
желала: любоваться простотой природы, и
больше ничего. А теперь ее желание
исполнилось.
Мягкие
серые глаза настороженно оглянулись,
хотя знали, что здесь никого нет, и не
будет. Никто не селился вдоль этого
тракта уже многие столетия,
сказывалась боязнь перед служителями
Таэтэ, а ведь они не сделали ничего
плохого. Но люди боятся неизвестного,
им кажется, что это плохо, опасно.
Раньше эта дорога связывала Адено и
Тратер, но, когда Озеро Забвения, стало
озером Забвения, движение по ней
прекратилось, да и Адено был разрушен.
Так что люди теперь даже не
показывались в этих краях.
Девушка
развела маленький костер, закинула в
котелок половину подстреленной не
давно дрофы, расседлала лошадь, сделала
себе лежак и села на него,
прислушиваясь к ночным звукам степи. А
степь жила. Стрекотали кузнечики, где-то
шуршали мыши, крались ночные хищники,
однажды она даже узнала великого
охотника – тигра, ее ухо уловило на
грани слышимости его поступь, выданную
хрустнувшей травинкой, да и лошадь
испуганно зафыркала, но к страннице он
не подошел. Может испугался огня, а
может уже был сыт.
Растянувшись
и подложив под голову седло, она с
упоением любовалась ночным небом.
Темная бездонная чернота с
бесчисленными звездными узорами.
Бледный свет народившейся луны падал
серебряной пылью на стебли трав, словно
художник мазнул кистью блестящей серой
краской по холсту. Белые точки мерцали,
падали, а серп медленно передвигался на
запад. Мягкий ночной ветерок прохладой
коснулся ее лица, вздул прядь, но она
еще не спала – ее глаза казались
серебряными во тьме с бледным светом.
Солнце
еще касалось горизонта, когда девушка
тронулась в путь.
Ее
звали Сиэль. Такое имя ей дали родители.
Так же звали ее спутники-друзья. Только
в их исполнении оно звучало не так
мягко, как на самом деле. Сиэль – Белая
Ворона. Наемная убийца. В далекой
юности – воровка. Когда-то наемница, а
теперь убийца.
Тракт
делал поворот на северо-восток к
разрушенному городу, но девушке нужно
было на север, к, хорошо видневшимися
вдалеке, острым пикам горной гряды. Где
у ее подножия располагалось озеро
Забвения и небольшой водопад, падающий
в него. К храму вела простая дорога,
казалось, лошадь облегченно вздохнула,
ступив на коричневую землю.
Сегодня
девушка делала последнюю ночевку –
завтра ее путь должен был кончиться.
Невероятно долгий путь. И сейчас пройдя
разрыв со своей жизнью, друзьями и
приняв решение, она сомневалась,
правильно ли она поступает, желая
совершить это. Ночь навевала
воспоминания, возможно когда-то не
очень приятные, но со временем
становившиеся смешными и радостными,
воспоминание, сохранившиеся на сердце
и душе как шрамы. Воспоминания…он не
были не неприятными и плохими – они
были счастливо-радостными.
Девушка
подъезжала Храму Таэтэ. Расчищенная
дорога, раскиданные вокруг стен поля,
видневшаяся вдалеке голубоватая гладь
озера, и негромкий рокот падающей воды.
Люди, работающие на полях, не обратили
внимания на путницу, даже не подняли
головы, как будто, так и надо. Сиэль
оставалось лишь пожать плечами и
подъехать к полураскрытым створкам
дубовых ворот. Она спрыгнула с буланой,
подошла к проходу, толкнула дверь, та
легко открылась. Усыпанная мелкой
галькой дорога вела через сад к входу
храма. Девушка вздохнула, и, ведя лошадь
под уздцы, направилась к нему.
Она
привязала буланую к дереву, поднялась
по ступенькам из розового мрамора с
красными прожилками, и замерла перед
арочной дверью из темного дерева с
барельефом. Закрыла и открыла глаза, и,
с сердцем, бьющимся где-то в горле,
открыла створки.
Девушку
поразила простая красота храма, так
красива только природа. Зеленые
растения росли в вазах, обвивали стены,
колонны, стелились по полу или земле.
Фонтан из темно-зеленого малахита, где
через четыре рта четырех, стоящих
спиной друг к другу, изогнутых фигур
рвалась прозрачная голубоватая вода,
обдавая брызгами и сверкающей на
солнце, проникающим через просвет на
верху, пылью. Канделябры на стенах,
фигурки животных, как из простого, так и
из драгоценных и полудрагоценных
камней, но ни алтаря, ни жрецов, да и
вообще кого-либо – не было.
Сиэль
еще раз оглянулась, но в глубь не пошла,
за фонтаном, виднелся проход куда-то.
Хватит, она и так далековато забралась,
теперь пусть служители храма ее сами
находят. Спустившись по ступенькам
вниз, она села на последнюю, здесь ее
обдавало прохладой от водяной пыли, а
чуть впереди – лучи солнца создавали
радугу. Горло, наглотавшееся пыли,
облегченно вдыхало влажный воздух.
Она
не слышала шаги, она даже не видела, как
фигура подошла так близко к ней. Но,
заметив – мгновение потребовалось ей
что бы вскочить. Фигура засмеялась,
Сиэль, яростно выдохнув, убрала кинжала,
давала знать о себе реакция. Тонкий
стан жрицы (кто же еще?) покрывало
шелковое одеяние: белое с зелеными и
голубыми узорами. Серебристые волосы
подняты и необычно уложены, Сиэль даже
не пыталась понять как именно, да и
прическа не интересовала ее. Ее взгляд
приковали с начало острые уши, а затем
удивительные прозрачные глаза.
Не
то что бы она не любила эльфов, нет, у
нее когда-то даже был друг этой расы и
имя она носила эльфийское, но она как-то
терялась в их присутствие и вот это –
она презирала.
-
Здравствуй, Сиэль Белая Ворона.
Девушка
вздрогнула, но совладала с собой.
-
Я знаю кто ты. Не стоит боятся.
-
Я не боюсь, – глаза девушки
вспыхнули.
-
Хорошо. Тогда пройдем в сад.
Эльфийка
спокойно поднялась по ступенькам и
вышла в полураскрытую дверь, Сиэль
оставалось последовать за ней. Буланая
хмуро взглянула на них, но продолжила
обжевывать ветки дерева. Жрица
скрылась меж деревьями, и устремилась
куда-то по тропинке, девушка шла за ней.
Они
остановились возле старого дуба. Его
ветки и корни сплелись так, что
напоминали два небольших креслица,
жрица села в одно из них и жестом
пригласила Сиэль в другое. Птицы весело
щебетали. Где-то в зеленой кроне вел
лихую трель зяблик. На земле копошились
муравьи. Солнце, просачиваясь сквозь
густую листву, освещало изумрудно-зеленым
светом все вокруг. Сиэль казалось, что
она во сне, этот свет давал ощущение
странной нереальности.
-
Почему ты хочешь окунуться в
озеро Забвения, Сиэль?
Мелодичный
голос жрицы не прервал, не прекратил
состояние девушки, он слился с ним. Ее
голос, словно журчание лесного ручья
вторило легкому шевелению листвы и
пению птиц, проникало в этот свет, в ее
душу. Девушка вновь вздрогнула,
отряхнулась, но ощущение нереальности
не покидало ее, хоть стало не много
слабее.
-
Ты ведь знаешь. Я не понимаю,
зачем ты спрашиваешь, – тихо сказала
Сиэль, но ее глаза немного потвердели.
-
Да, знаю, – спокойно согласилась
эльфийка. – Кстати, меня зовут Лаи.
-
Лаи?
-
Такое имя мне дали здесь. Оно
означает – болтунья. А ты знаешь, что
значит твое?
-
Да, мне говорили…мама.
-
Хорошо. Но почему все-таки?
-
Зачем все это? Разве нельзя
просто так?
-
Нет, нельзя. Что бы забыть все,
надо действительно хотеть забыть все.
А иначе нельзя. Меня послали для этого
– я должна узнать: хочешь ли ты это. Так
что, будь добра, объясни.
-
Что тут объяснять, – молодая
женщина фыркнула.
-
Попробуем по-другому. Ты хочешь
забыть ВСЕ? Или что-то ты не желаешь
выкинуть из своей памяти? Ведь после
омовения ты будешь чиста, словно
новорожденный ребенок. И памятью, и
чувством. Тебе придется учиться заново
всему, совершать ошибки и учится на них,
познавать дружбу и прочее и прочее. Да и
милых твоему сердцу воспоминаний уже
не будет. Возможно счастливых. Придется
снова обжигаться, расти, рваться к
жизни, и возможно, ты снова вступишь на
тот же путь, что прошла. А, если ты
сделаешь это, то вспомнишь все. И тебе
будет хуже, чем сейчас. Ты захочешь
сделать еще раз, но кто может сказать,
что это не повториться опять?
-
Ты хочешь отговорить меня.
-
Да, хочу. Тебе не стоит окунаться
в озеро.
-
Почему?
-
Это ведь твоя жизнь. Ты сама ее
прошла, сама все делала, сама училась на
своих ошибках – зачем ее забывать?
Пускай в ней было много жестокости, но
зачем? Ты научилась, ты поняла. Теперь
можно и начать жизнь с начала, и не
обязательно все забывать.
-
Но совесть будет грызть.
-
Пусть грызет. Она не даст
совершить повторные ошибки.
-
Ты хочешь, что бы я вернулась?
-
Не обязательно. Ты можешь
остаться здесь. Но хочешь ли ты это?
-
Я что все должна сама решать? Там,
– девушка ткнула пальцем в небо, – что
никто не может мне подсказать,
направить, сказать «иди, это твой путь,
а сюда не лезь», нельзя что ли?
-
Нельзя. Боги дали вам, люди,
свободу воли. Это же счастье – выбирать
себе свой путь и строить свою судьбу,
пускай, она написана на небе, но совсем
не обязательно идти по ней. А ты хочешь,
что бы кто-то ткнул тебя носом и сказал,
что бы ты это делала. Ты же и пальцем не
пошевелишь, что бы исполнить это – дух
противоречия.
-
Счастье, счастье – нету счастья,
– буркнула она. Строить свою судьбу…я
вот настроила, и она мне совершено не
нравится.
Ночь
мягко обняла их, а они все говорили.
Сиэль
прожила в храме несколько дней, но ее
потянуло на юг – к друзьям, домой, можно
сказать. Хотя ее родиной был север.
Она
гуляла по саду, сидела на берегу
скалистого озера, любовалась
грохочущим пенным водопадом,
интересовалась храмом – одна или с Лаи.
Жрица объяснила ей все странности
этого места, взяв слово о молчание. С
остальными служителями Сиэль
встречалась редко и никогда не
говорила, были на то причины.
И
утром шестого дня ее пребывания в храме
Таэтэ, по дороге на юг поскакала
буланая кобылка с беловолосой
всадницей на спине, льняные волосы
Сиэль, словно грива рвались под
встречными струями воздуха.
Белая
Ворона отказалась от своего решения –
она выбрала свою жизнь.
Мир
еще вспомнит о ней.
А
Сиэль смеялась, вспоминая слова Лаи: «Знаешь,
а ведь озеро Забвение, на самом деле
никакое не озеро Забвения!»
А
Лаи с улыбкой следила за исчезающим
облачком пыли. Затем отошла от окна,
спустила по лестнице в зал, встала на
колени перед стеной, и, опустив голову,
начала молиться. Постепенно облик
жрицы, самого храма и окружающей его
природы начал меняться. Каждый, кто
приходил сюда, находил, то, что мило его
сердцу, то, что родственно его душе.
|