Конкурс "Мое Средиземье"

В трактире было темно и душно. Как обычно в это время, он был заполнен публикой самого разного рода: от каменщиков, подмастерий и потных, вальяжных городских стражей, расслабляющихся после «трудового дня» за кувшином красного, до цеховых старшин, чинно обсуждающих последние новости поверх жареного барашка и изящных бутылок «Слезы Эовин»; посетители разных рангов, разумеется, не смешивались, а занимали каждый свой положенный участок зала, так что от соседства никто не страдал, ну и в чужие дела не лез. Хозяина это тоже вполне устраивало; вдобавок, здесь вертелось много проезжих, поэтому незнакомые лица не привлекали ничьего внимания, лишь бы гость расплатился по-хорошему, да не мешал другим.

В одном из углов за маленьким столиком незаметно примостился одинокий старик в поношенной рабочей робе. Старик был высок, худощав и довольно неопрятен, его длинная спутанная борода была заткнута за ворот робы; на столе стояла початая кружка эля, а в руках его была раскуренная трубка, из которой он время от времени небрежно выпускал причудливые кольца дыма.

– Простите?

Молодой человек неслышно приблизился к столику и наклонился к старику. На юноше был плащ королевского гвардейца, а тускло блеснувшая кираса позволяла предположить, что он был офицером, возвращавшимся с вечерней проверки.

– Вы Гэндальф?

Старик медленно поднял голову и тяжело посмотрел на юношу.

– Что ты сказал?

– Я спросил: вы – Гэндальф?

– Ты, верно, обознался, малец. Какой такой Гэндальф? Я знаю только одного – это который в башне сидит. Остынь, и больше не пей. Молод ты еще, пить по-взрослому.

Последние слова были сказаны достаточно громко, чтобы краснолицый здоровяк, сидевший за соседним столом, уловил их и начал ржать. Однако юношу это не смутило. Он подошел еще ближе и продолжил:

– Ладно, не будем называть имен. Я как-то нес караул на одном из приемов во дворце, как раз за спиной... одного человека. Этот человек выдувал удивительнейшие кольца из трубки. Я их хорошо запомнил, я сам пытаюсь овладеть этим искусством, но такие у меня не получались никогда: мне сказали, такие может делать лишь он один, больше никто. Никогда не думал, что увижу эти кольца вновь, под закопченым потолком этой дыры...

– Вижу, вы настойчивы, молодой человек. Скажем так: и вы просто не могли удержаться, чтобы не перекинуться парой слов с источником этих колец, – старик кивнул на стул напротив.

– Именно, – отвечал юноша, присаживаясь. – Кстати, позвольте представиться...

– Пустое. К чему имена? Имя – это не только обозначение, это целый шлейф побочных эффектов, налипающих к нему за долгую жизнь; это репутация, это заслуги – и ошибки, обязанности, ответственность; лицо, наконец, которым нужно не ударить в грязь... Я предпочел бы сегодня быть свободным от всего этого. Просто стариком без имени. И ваше имя мне не важно. Тем более, что я его знаю. Вернее, знал, когда был тем, который с именем. Улавливаете?

– Гм... не совсем; впрочем, кажется, я понимаю.

– Вы не понимаете зачем, так? Просто все, что нас привязывает, ограничивает нашу свободу, в том числе и свободу изменить точку зрения и сделать правильный вывод. Иногда я чувствую, что эти условности мешают мне увидеть что-то важное, что-то на один шаг за гранью правил игры. И тогда я становлюсь просто никем.

Старик затянулся и выпустил стайку новых дымных колец.

– Почему я и предпочитал зваться Серым, а вовсе не потому, что не хотел отвечать за принадлежность к Светлой или Темной стороне... впрочем, от судьбы не уйдешь, да-с. И уж конечно не потому что, как говорят некоторые зубоскалы, у меня не было времени постирать мантию... кххх-хе-хе... впрочем, с чисткой у нас в Средиземьи туго, туго... Мало, мало заботливых женских рук... Да, о чем это я?

– Кстати, об именах, – собрался наконец с духом юноша. – Пусть вы никто, но вы выдуваете кольца, как... как один известный мне человек, и вы обладаете его мудростью и опытом, и глядите на мир через его глаза... Вам не удастся быть полностью никем! Вы уже привязаны.

– Чудовищно умный мальчик, – вздохнул старик. – Балрог его знает, что за дети нынче пошли: казалось бы, и не учишь их ничему, а они уже все понимают, и лезут со своим мнением, и мешают старику пофилософствовать на склоне лет! Ладно, я Гэндальф. Я так понимаю, ты пришел ко мне как к Гэндальфу, верно? Чего ты хотел?

– Да я... – юноша смутился, – да в общем-то, ничего. Просто я был удивлен: мне казалось, что Гэндальф возглавляет сейчас Совет Мудрейших, и почти все время свое проводит...

– ...В неусыпных хлопотах о нуждах страждущих! – старик поморщился. – Вот уже и добрые дела превратили в клише. А ведь как раньше было... Летишь как ветер, и только сердцем чувствуешь зов: там боль, тут плач людской, здесь страдания... а ты не успеваешь и жезл толком выхватить, надо решать, какая гадина опасней, чем сейчас заняться, что оставить на потом. А люди, люди какие были?! С детства знали, как меч держать, а кто не знал, те камень в руку, и без страха на ножи, на разверзстые пасти, времени не было испугаться. А об тех, кто доживал до зрелых лет, копье ломалось и тупился топор, а стрела отворачивала на лету, как будто ветром ее уносило! Женщины крови не боялись, потому что видели ее с малых лет, кровь, и пот, и железный привкус смерти, что вечно прячется за углом... только бы детей вырастить еще, только бы научить за себя постоять... А теперь?! – старик оглянулся, почувствовав, что повышает голос; впрочем, никто вокруг его не слушал, так что он продолжил: – А теперь – сытость, сытость и праздность. И еще бюрократия. Люди разжирели, забыли о том, что такое горе и голод... Чуть что зашевелится, на место выезжает тяжелый Королевский Патруль и топчет копытами, пару всадников с перепою упадет с лошадей, их наградят, объявят героями... – он помолчал. – Совет Мудрейших... ох... Проситель пишет заявку по форме, ее регистрируют, рассматривают на соответствие, на принадлежность к той или иной категории, передают в экспертный совет, там перенаправляют... целая башня, набитая чиновниками и бумажками, о деятельности которой даже я, находящийся в ее главе, не имею малейшего представления! И от моего присутствия или отсутствия там, как видите, ничего не зависит. Не думаю, что они его заметили; а хоть бы и так, спишут на очередное мое чудачество, с радостью. Я им небось как кость в горле. Что-то стар я становлюсь, – пожаловался старик, – не то чтобы дряхлею, а как будто ненужным стал...

Юноша молчал, не зная, что на это ответить. Старик отложил трубку и приложился к кружке.

– Все же знатный эль научились делать, – крякнул он, отрываясь от нее, – и это напоминает нам, что у мирного времени тоже есть свои преимущества. И полные закрома, и расцвет ремесел... производства предметов роскоши... Искусство, опять-таки. Во время длительного затишья саги о эпических битвах со злом, картины, песни и книги, и зрелища разные пользуются бешеной популярностью – особенно у тех, кто хорошей битвы в глаза не видал. Старых оказывается мало, дописывают-переписывают, новое выдумывают. Иногда такое услышишь – смех берет, а вот поди ж, с пеной у рта доказывают, что это наше прошлое. Знать, нужно им оно, не дает покоя... Некоторые юнцы, я слыхал, собираются группами и выезжают в леса, чтобы там с деревянными мечами да копьями в эльфов да орков поиграть, силой померяться да фантазиями своими потешиться... Так что мы с тобой, дорогой лейтенант, живем в замечательное время: еще не все забыли, как это по-настоящему: запах страха, жажда крови, глаза в глаза с врагом, плечо к плечу с другом... Потом уже всего этого не будет.

– А что будет?

Юноша придвинулся ближе и продолжил:

– Я вспомнил, я хотел спросить вас. Я думаю, вы ведь когда-то думали о том, что будет с миром, когда сгинет Саурон, исчезнут орки, и Король вернется, и наступит время Добра? Я хочу сказать, вы же представляли себе светлые картины процветания и всеобщего братства между людьми, эльфами, хоббитами, в конце концов. Потому что чем больше я думаю, тем больше мне кажется, что зло никуда не ушло, а просто поселилось поближе, промеж нами. Теперь не орк, но человек все чаще поднимает на человека меч, и злоба, жадность и коварство пришли жить в наши дома из гоблинских пещер. Я говорил с одним старым стражником, он рассказывал, что во время войны Кольца три четверти тюремных камер в нашем городе пустовало. А теперь они заполнены до отказа, и это еще несмотря на то, что тюрьму достраивали два года назад. Что нас ждет? Вы можете ответить? Вам всегда удавалось предвидеть планы Врага, и мудрее я никого не знаю. Дайте хоть какую-то зацепку!

Старик задумался.

– Это очень сложный вопрос. Впрочем, ты выглядишь достаточно сообразительным, чтобы это понимать. Галадриэль могла бы дать тебе пару туманных намеков, если бы не удалилась от дел, да и то ты не смог бы их верно истолковать – никто не мог, сколько я помню, пока не попадал в предсказанную ситуацию; но было уже, кхе-хе, поздно, да. Ты что же думаешь, я умнее всех умников? Я всего лишь хожу по земле и собираю знания, слухи да толки, тут да там, а потом выстраиваю из них всю картину. Но то, что нас ждет, не истекает из тех знаний, что окружают меня сейчас. Поэтому я чувствую, что наша эпоха кончается, и нас ждет что-то совершенно новое.

– Что же?

– Только время покажет. Или разве какое-нибудь чудо, из тех, что мне неведомы. Искренне надеюсь, что это будет нашествие каких-нибудь новых злобных чудовищ из неизвестной страны, которое встряхнет этот старый мир по-настоящему и добавит в него свежей крови – уж больно он застоялся. А пока есть время насладиться хорошим элем. Хозяин! – крикнул маг хриплым измененным голосом. – Еще два «Поцелуя дракона» для меня и моего друга!

На столе появились еще две кружки.

– А все же, – не сдавался юноша, – мне думается, что подходящее чудо в вашем загашнике есть. Мне доподлинно известно, что у вас хранится Палантир, камень, в который можно видеть все уголки света и все события, в них происходящие. Говорят, что иногда он открывает пытливому взору и картины давно минувших дней, а некоторым будто бы удавалось поныне найти в нем Око Врага... Что, если так же можно подсмотреть и дни грядущие?

– А, ты вот о чем, – старик улыбнулся. – Да, у меня есть Палантир, хотя большая часть из того, что про него болтают – пустая брехня. Что до Ока, это чистая правда – его обладатель так упорно пялился в камень, что иногда нет-нет да и мелькнет в нем. А что касается прошлого... я видел в нем пару раз нечто похожее на то, свидетелем чему был когда-то, да только все так мутно и неясно, что не поймешь, то ли это стычка роханцев с урук-хайями, то ли пьяная драка у трактира. И потом, я уже говорил, главное – не увидеть, а уметь истолковать. Тут я уверен – мы никогда не увидим и не поймем такое, что нам видеть не положено. А я чувствую – не положено нам это видеть, это за пределами нашего бытия, наших правил игры...

Он запнулся.

– Вы сказали «правил игры», – задумчиво заметил юноша.

– Да. Сам не знаю, что меня заставило так сказать, – проговорил маг.

Они переглянулись.

– Кстати, – таким же голосом продолжал старик, – Палантир у меня здесь, в кармане, я не оставляю его нигде с тех пор как... неважно. И вот какая мысль приходит ко мне в голову...

– И ко мне в голову...

– Талантливый мальчик. Попробуем. Чем это место хуже других? Итак. Я не Гэндальф. Я не знаю, что такое магия, я никогда не жил в Средиземьи... нет, место мы оставим... я не знаю, когда я жил, я просто старик... нет, у меня нет даже возраста. И ты, ты не лейтенант, уже не знаю твое имя... плевать на имя... просто некто, смотрящий вперед. Нам понадобится что-то в качестве якоря, чтобы служить отправной точкой нашего взора, что-то, характерное для нашего мира и времени.

Юноша достал из ножен короткий меч и положил его на стол.

– Сойдет, – кивнул маг, вытащил из кармана смятую в ком тряпицу и извлек из нее тяжелый багровый шар. – Главное, концентрируйся на нем, но не забывай этого настроения безымянности, оторванности от всего и свободы. Смотри не на него, но сквозь него: не фокусируй на нем взгляд. Даже не взгляд. Умом смотри, понял? Ты поймешь. Просто попробуй, и ты почувствуешь, как это естественно, первый раз самый трудный...

И они взглянули в Палантир.

Сначала юноша не видел ничего, кроме камня, но затем он постарался отвлечься от того, что видели его глаза, и почувствовал, как воля мага подталкивает его к новому восприятию, и вдруг как будто глухая перепонка лопнула перед ним, и он увидел... нет, не увидел... он будто летел в неизвестность, вокруг мелькали, как островки, картинки того, к чему он был привязан, что знал, чем жил и что помнил, и к чему его тянуло...

– Ого! Мне следовало бы раньше попробовать это в компании! Эй, отрывайся! Забудь все, я сказал! Свобода, помнишь?!

Похоже, маг тоже был здесь: каким-то образом они видели все это вместе, и мысли их переплетались в этом невиданном полете. Постепенно, одну за другой, они отсекали лишние мысли, помогая друг другу отрешиться от своего личного, и оставляя лишь одну мысль расти и заполнять все пространство на горизонте: ЧТО БУДЕТ ДАЛЬШЕ?

И пульсирующее облако неведомого, приблизившись, яркой вспышкой окружило их...

– Что это?! Меч! Вспомни меч!

Они вновь сидели за грубым столом в вонючем трактире; рука юноши сжимала рукоять меча. Казалось, ничего и не происходило – никто вокруг не следил за ними. Гэндальф молча спрятал Палантир, потом также молча взглянул на собеседника.

– Видел когда-нибудь такое? – спросил он после долгой паузы.

– Нет. Никогда.

– И я нет. И никакого намека... Все как у Галадриэли, право слово. Впрочем, я не удивлен.

– Но попробовать все же стоило.

– Несомненно. Иначе откуда взяться знанию?

– Может быть, в следующий раз у нас лучше получится? – с надеждой спросил юноша.

– Вряд ли, – покачал головой маг. – У меня с самого начала было предчувствие, что мы суем нос куда не следует. А мои предчувствия имеют привычку сбываться. Хотя с этой игрушкой еще можно будет позабавиться... не скоро, это может быть опасно...

– Все же я никогда не забуду того, что увидел.

– Я тоже. И это верный признак того, что видение было истинным.

Юноша встал и сунул меч в ножны.

– Ладно, заходи еще, парень. Вижу, тебе есть о чем подумать. Я тут часто бываю – не здесь, так в «Ортханке», это в первом доме от старого моста. Поболтаем... – старик подмигнул. – Языком только не трепи. Я думаю, ты и сам догадался.

– И тебе до встречи, незнакомец.

Маг кивнул и вернулся к своей трубке. А юноша двинулся через лабиринт столов наружу, непослушные ноги несли его по улицам, а перед глазами вновь и вновь всплывала загадочная картина. Темная, угрожающая стена двигалась в направлении Средиземья: она несла с собой неизмеримый ужас, боль и тысячи смертей... со зловещим рокотом накатывалась она на равнины и холмы, леса и города... множество маленьких фигурок бежали от угрозы, но даже тем, кто оказывался достаточно проворен, не было спасения: он видел, как в полях, на улицах городов другие фигурки, побольше, ведут на них безжалостную охоту, гоня их и убивая... Что это было, юноша не знал, и не мог знать. Это было Будущее.

* * *

Прошло десять лет.

Однажды темным, промозглым осенним вечером, когда над белыми стенами Минас-Тирита холодный ветер нес первые снежинки, странный корабль тихо вынырнул из густого тумана, укрывшего реку, и медленно причалил в городской гавани. Судно имело очень необычный вид: определенно, оно не один месяц боролось со штормами, прежде чем добраться сюда. Высокие борта, ясно говорившие о том, что судно было морское, потемнели от соленой воды, краска давно слезла с них, а названия не было видно и в помине; зато ясно были видны многочисленные заплаты, наскоро забитые досками дыры и следы морских червей, источивших дерево. Даже в тумане было ясно, что мачта корабля, видимо, сломанная в плавании, была заменена на грубо отесанный ствол; паруса висели лохмотьями, где-то залатанные шкурами, а где-то даже каким-то подобием циновок; полинявший флаг, видимо, был когда-то черным, но белое Дерево теперь лишь слабо угадывалось на нем.

Видавший виды старый смотритель, вышедший к причалу, лишь удивленно качал головой. Тем временем с палубы спрыгнул человек, поймал брошенный вслед канат и начал быстро швартоваться. Покончив с этим, он пошел навстречу смотрителю. Остальные члены экипажа, судя по всему, решили пока остаться на борту.

Незнакомец шел покачиваясь, как любой моряк, слишком долго балансировавший на волнах. Лицо его было загорелым и обветренным, заросшим черной бородой; одежда представляла из себя грубо сшитые кожаные куртку и штаны в дополнение к некогда белой рубахе, драные остатки которой все еще виднелись у ворота. Сойдя с причала, он сделал такое движение, как будто хотел упасть на колени и поцеловать землю. Суровая действительность, впрочем, заставила его отказаться от своих намерений: земля, там, где она виднелась между камней набережной, представляла собой липкую черную грязь, и не располагала к поцелуям. Но это не ухудшило его настроения, и он повернулся к встречающему его старику:

– Здорово, дед! Вот я снова дома! Как банально это звучит после стольких лет разлуки... и как замечательно звучит... Ну, что нового в Минас-Тирите? Впрочем, не говори, наверное, это долгая история, а мне хочется узнать все по порядку и обстоятельно... Скажи, кабачок старого хрыча Клешерука еще процветает? Я, пожалуй, двинул бы туда. Проклятый туман, я не вижу городской стены... но ничего, полюбуюсь завтра... а пока, я помню, он должен быть слева от тех складов... или туда дальше?..

Тут за его спиной его раздалось негромкое покашливание и чья-то рука легла на его плечо, настойчиво разворачивая в свою сторону.

– Добрый вечер. Вы хозяин этого судна? – произнес голос, интонацией своей, как ни парадоксально, не суливший ни доброго вечера, ни вообще ничего доброго.

Незнакомец развернулся, и перед ним оказалась невысокая, но коренастая фигура, одетая в серый мундир городского стража, с нагрудником, украшенным изображением Дерева, и тяжелой дубинкой на кожаном ремне.

– Здраствуйте.

Лицо стража порядка скривилось.

– Вы хозяин этого судна?

– Простите. Да, я его хозяин. Что-то не в порядке?

– Документы у вас имеются?

– Какие документы?

– Вы приехали на судне и не знаете, какие должны быть документы? Подорожная имеется у вас?

– Какая... в смысле, у меня должна быть подорожная?

– Я понимаю так, что у вас ее нет.

– Я не знал, что необходимо...

– Все так говорят. Какие-нибудь другие бумаги? Что-то для выяснения вашей личности?

– Не знаю... хотя подождите...

Незнакомец опустил заплечный мешок и начал рыться в нем. Страж следил за ним с презрением. Наконец на свет явился потертый и заляпанный жиром пергамент, украшенный сургучной печатью, который и был предъявлен на обозрение.

– Что... что это такое? – стражник брезгливо разглядывал клочок кожи. – Эй, Дромго! – крикнул он куда-то в туман, – иди сюда, здесь какой-то подозрительный субъект! Что это за каракули? – он повернулся обратно к незнакомцу.

– Это диплом Королевской Академии судовых ремесел, – ответил тот. – Правда, в дороге он немного пострадал, но печать цела, как видите.

– Что здесь? – из тумана вынырнул Дромго. От своего напарника он отличался лишь еще более длинными руками, что делало его похожим на Урук-Хая. Впрочем (как тут же подумалось путешественнику), они оба удивительно походили на представителей орочьей породы. – Дай-ка! – Он выдернул пергамент, едва не порвав его, и уставился в него (даже не потрудившись повернуть нужным образом). – Очень, очень странная бумажечка у вас, господин... как тут... я даже не разберу! Расплывчатая очень. Такую кто хочешь может нарисовать, любой хоббит. Может, вы ее нарисовали, а?

– Вы ее не той стороной держите. Да вот печать, смотрите.

– Ага, теперь вижу, господин... эээ... Марисей! Это вы, что ли?

Незнакомец нервно кивнул.

– Ясно. И откуда же вы к нам приехали, господин Марисей?

– Да я... – путешественник замялся, – я, в общем, с другого конца света к вам приехал.

– Ну, это к нам все сейчас так приезжают. Вы наверно, думаете, мы и географии не изучаем. И правильно думаете. Из какого такого Клоподола или Мухошира вы приехали, нас не интересует. Для нас все это едино. А вот бумаги у вас должны быть в порядке! И с какой целью вы приехали?

– Домой, – выдохнул Марисей.

Стражи переглянулись.

– Вы нам голову не морочьте. Вы только что сказали, что вы приезжий.

– Нет. Я говорил, что я вернулся из путешествия. Домой.

Стражи снова обменялись взглядами. Дромго констатировал:

– Тяжелый случай.

– Ну а, – он повернулся снова к путешественнику, – домовая грамота у вас имеется?

– Нет. Что это?

– Вы и этого не знаете? Сколько же вы там плавали, в своем путешествии?

– Семь с половиной лет.

Напарник Дромго присвистнул. Стражи вновь повернулись друг к другу и начали негромко совещаться, и, судя по обрывкам разговора, сошлись на том, что «может и не знать».

– Ты где живешь-то хоть? – вернулся к допрашиваемому Дромго.

– На улице Оружейников, третий дом от фонтана.

– Мммм... звучит правдоподобно. Ну, что же мы будем с тобой делать? Документов у тебя нет, вид у тебя подозрительный... – протянул Дромго, меряя собеседника оценивающим взглядом, но драный вид последнего, похоже, не внушал особой надежды на откупные.

– Может, задержим его для проверки? – подал голос напарник. – Имя какое-то знакомое, в сводке я его, что ли, видел?

– Ты и читать-то не умеешь, – оскалабился Дромго. – Ладно, – он швырнул пергамент обратно Морисею: – Сейчас комендантский час, может быть, ты и этого не знал? – Тут в тумане мелькнула тень еще одного прохожего, и Дромго заторопился: – Пока можешь идти, но больше смотри не попадайся. Вон в той стороне кабак, и я очень тебе советую провести там ночь до утра. – И стражи, топоча коваными сапогами, устремились вслед новому «подозреваемому».

Марисей перевел дух.

– Что это было? – спросил он у смотрителя.

– Ох, молодой человек, – покачал головой тот, – много, много чего изменилось в нашем городе за последние семь лет.

* * *

Пока путешественник добрался до кабачка, начал моросить холодный дождь. Внутри было жарко и душно от набившейся публики, в основном, матросов и портовых рабочих: впрочем, были здесь и прилично одетые горожане, спасавшиеся то ли от дождя, то ли от патрульных. Гомон голосов, звон посуды и частый стук кружек по столам подействовал на путешественника ободряюще. Сейчас он чувствовал потребность выговориться, и, похоже, недостатка в собеседниках здесь не было.

Он подошел к стойке и, порывшись в кармане, высыпал на нее горсть медных монет:

– Кружку эля, хозяин! На ваш выбор!

Трактирщик приблизился, посмотрел, нахмурившись, на стойку, затем на своего оборванного посетителя, и процедил:

– За такие деньги я могу предоставить тебе выбор: либо кулаком по морде, либо сапогом под зад!

– Смешно, – Марисей улыбнулся, – хотя я, пожалуй, отвык от шуток за годы странствий, и ваша кажется мне грубой. Чем вам не нравятся мои деньги?

– Ему смешно! – взревел трактирщик. – Посмотрите-ка на этого шутника – тут многие до него считали меня за идиота, рассчитывая разжиться выпивкой на дармовщинку, но это просто переходит все границы – я, должно быть, такой непроходимый тупица, что налью ему за эти медяки, которые ничего не стоят?!

– Минуточку! Это, наверное, какое-то недоразумение, – запротестовал Марисей.

– Недоразумение? Скажи лучше, что хочешь выпить за мой счет!

– Никоим образом, простите. Видите ли, я долго плавал, и, как я догадываюсь, за это время много чего произошло...

– И конечно, после прибытия ты сразу же побежал сюда освежить глотку?!

– Выходит, что так, – Марисей смущенно улыбнулся.

– Я тебе не верю, – отрезал хозяин, – но объясню, так как я человек добрый. Это монеты старого образца, они давно недействительны. Если хочешь выпить, будь добр заплатить в ширлингах. Нет ширлингов – убирайся.

– Ясно... А золото подойдет?

Посетители кабачка немного притихли. Фраза эта, сказанная довольно громко, похоже, привлекла внимание многих. Странник тем временем порылся в своем мешке и извлек золотой самородок, который и положил на стойку перед удивленным взором хозяина.

Несколько человек сразу подскочили поближе, чтобы лучше его рассмотреть. Самородок сиял в тусклом свете ламп.

– Чистое золото, хорошей пробы, крамов десять или одиннадцать, – проскрипел невесть откуда взявшийся гном, высунув нос из-под стойки. – Я горный бригадир, такие вещи на нюх различаю!

– Хорошее золото, это верно, – подтвердил сосед Марисея за стойкой.

– За это... – выдавил из себя хозяин, – за это, уважаемый, вы можете получить бутылку лучшего вина из нашего погреба!

– Бочку вина, ты хотел сказать, – ухмыльнулся сосед. – Не давайте ему себя облапошить, – он повернулся к Марисею, – пусть старый хрыч взвесит золото, я знаю, у него есть весы, и обменяет вам его по хорошему курсу! По хорошему, – он вернулся к хозяину, – а то смотри, шепну стражникам!

– Мне обидно, что вы считаете, будто я могу вас обмануть, – проворчал обиженно трактирщик, – я честный человек, все это знают, кого не спроси.

– Вот именно, что все знают, – подмигнул незнакомец Марисею. – Кстати, позвольте представиться: капитан Варанга.

Через минуту они уже сидели за столом и пили «лучший эль в этой дыре» за счет Марисея, беседуя, как закадычные друзья.

– Так вы сказали, что долго плавали, – начал Варанга, – и куда же вас занесла нелегкая? Я, признаться, много повидал на свете, но такое золото... только на севере, на Королевских приисках, и то очень редко находят. С юга возят самоцветы, но золото их плохое, тусклое... Куда вы ходили, или это секрет?

– Не секрет, – отвечал Марисей, – я ходил на край Мира.

– Глупости, – махнул рукой его собеседник, – никто не видел края Мира, это сказка для неопытных новичков. Разве был один безумец, который семь лет назад поплыл искать... – он замолчал. – Кстати, как долго вы сказали вы плавали? – спросил он наконец.

– Семь с половиной лет – улыбнулся Марисей.

– Морские демоны! То-то мне имя показалось знакомым! Эй, Харвир! посмотри, кого я встретил, – закричал он в зал. – Ну, будет вам сюрприз сейчас, – он ухмыльнулся Марисею.

Из-за дальнего столика выскочил старый моряк; неуверенными шагами он пересек зал и – внезапно, раскинув руки, бросился к их столику.

– Капитан Марисей!

– Харвир, старина Харвир!

Они обнялись, на глазах старика выступили слезы:

– Ох, капитан, я уж думал, не увижу вас больше никогда. Что говорить, после той бури... Мы все считали вас мертвым, давно сгинувшим в пучине... никто даже не помнит о вас, кроме старика Харвира. Как вы выжили? да что я спрашиваю... ох, как вы изменились за эти годы... как хорошо, что вы вернулись! Ну как? Нашли ли вы край Мира?

– Нет, Харвир, – отвечал Марисей серьезно, – не нашел. Но я нашел кое-что получше.

– Золото, – кивнул Варанга.

– Не совсем, – улыбнулся Марисей. – Я нашел целый Мир, новый Мир.

* * *

Семь лет назад два корабля вышли из гавани Минас-Тирита и поспешили вниз по течению Андуина, к морю. Капитан Марисей, молодой выпускник Королевской Академии судовых ремесел, объявил о том, что собирается плыть вдоль берегов Средиземья на юг и достигнуть края Мира, и множество отчаянных смельчаков, видевших себя героями, собралось под его паруса, чтобы бросить вызов волнам и ветрам. Один корабль вел он сам, другим командовал капитан Харвир. Через несколько недель корабли вышли в море и, борясь с течениями, пошли вдоль побережья Харада к намеченной цели, заходя время от времени в местные порты с целью пополнить припасы продовольствия.

– Как насчет пиратов? – не выдержал Варанга. – Ваш дружок говорил о какой-то охранной грамоте, но признаться, я не очень-то ему верил...

– Он не соврал, – ответил Марисей. – Мы действительно встретили Лириона Кровавого...

– И он отпустил вас восвояси?!

– Именно так. Мы не стали сопротивляться – это было бессмысленно, его люди были многочисленнее, и гораздо более опытны в бою. Он поднялся на борт, и мы мирно побеседовали с ним, рассказав о цели нашего путешествия. Он оказался человеком воспитанным и образованным (впрочем, вру – он полуэльф), и счел нашу цель благородной и достойной; он исследовал наши трюмы, убедился, что мы не купцы (мы везли лишь немного железного оружия и инструментов, чтобы обменивать их по дороге на провиант), а те, за кого себя выдаем, и дал нам грамоту с личной печатью, чтобы прочие пираты нас не трогали. Впрочем, он, видимо, еще и как-то распространил вести о нас, так что прочих мы и не видели. Пираты не плавают дальше торговых путей, но там, где они плавают, их трудно избежать.

– Неслыханное дело! – всплеснул руками Варанга. – Но дальше?

 – Дальше... мы заходили в местные порты, чтобы запастись водой и продовольствием... портами это трудно назвать, так, деревеньки; в них живут черные люди, довольно дикие, но договориться можно. Железо у них встречается редко и ценится довольно высоко, как я и читал в рукописях путешественников, поэтому наш обмен шел удачно. Погода была солнечной, море спокойным, а ветер попутным. Единственное, что мешало – сильное течение, что идет на север с юга.

– Потом наступила осень, и погода стала ухудшаться. Местность вдоль берега и так представляла из себя жаркую степь, почти что пустыню – дальше она стала превращаться в пустыню холодную. Поселения встречались все реже, и люди в них становились все более дикими. Попытки добыть пищу охотой ни к чему не приводили – охотничьи группы возвращались ни с чем, обессиленные и замерзшие. Лесов почти не встречалось, негде было добыть древесины даже на дрова, не то что на ремонт.

– А потом берег кончился. Конец Средиземья предстал нам острым скалистым мысом, о который разбивались высокие валы. Перед нами на юг простирался негостеприимный холодный океан, с высокими волнами и буйным ветром. Мы посовещались и решили плыть мимо мыса, вдоль берега на восток. Продовольствие подходило к концу, но возвращаться нам не хотелось, ведь это значило сдаться. Мы надеялись, что край Мира уже близко, и может быть, на востоке он тоже есть, и около земли мы сможем продержаться дольше.

– Однако край суши стал загибаться на северо-восток; нам ничего не оставалось, как плыть вдоль него дальше. Здесь шли неприступные крутые скалы, к которым трудно было подойти даже на шлюпке. Но на скалах жили птицы, а кое-где росла трава, мох и даже деревья. Нам удавалось подстрелить себе пернатую дичь, а пару раз мы удачно совершили рейд по птичьим гнездам. Это подкрепляло нашу надежду.

– А дальше... наступила та ночь, которую я не забуду никогда.

Варанга и Харвир переглянулись.

– Да, это та самая ночь, – сказал Харвир.

– Море вздыбилось, – продолжал Марисей, – как будто встало стеной; ни с того ни с сего – накануне не было ни грозовых туч, ни сильного ветра – впрочем, они вскоре пришли вслед за этой странной, чудовищной бурей. Волны подымались и падали со страшным грохотом и ревом, и наши корабли, как соломинки, лишь беспорядочно подпрыгивали на них. Харвира мы потеряли из виду в первые же минуты; нам просто было не до того: первыми валами с палубы смыло почти половину тех, кто на ней находился. Мачта сломалась, как тростинка; мы рубили снасти, чтобы не перевернуться вслед; рули были брошены, мы не могли бороться с могущественной стихией, мы могли только изо всех сил вцепиться в канаты и молиться, молиться всем богам о своем спасении...

– К утру шторм утих так же неожиданно, как начался, и, вознеся благодарность небесам, мы со скорбью обратились к подсчету уцелевших. Очень многих товарищей море отняло у нас; кроме этого, оно унесло нас неведомо куда, ибо, как мы не вглядывались во все стороны, между свинцовыми волнами и свинцовым, затянутым тучами небом мы не видели ни малейшего признака земли. Компас как взбесился, он метался то в одну сторону, то в другую; даже по солнцу мы не могли определить, в какую сторону нас несет течением; а впрочем, толку от этого не было бы никакого: мачту мы потеряли, а грести не было сил.

– На седьмые сутки, когда все мы уже потеряли надежду увидеть когда-либо землю, и в лучшем случае расчитывали достичь края Мира, рухнув через него в гигантский водопад за пределы Мира, – да, да, и так мы тогда думали, – на горизонте показалась земля. И она росла – нас несло навстречу ей. Из последних сил мы налегли на весла. С превеликим трудом мы достигли благословенного берега... нового мира, совершенно непохожего на наш, который, тем не менее, оказался очень гостеприимен, и дал усталым мореплавателям долгожданный приют.

– И как вы его назвали? – вмешался Варанга.

– Гм... мы даже не дали ему названия, если честно, – признался Марисей. – Просто Новый мир? Как бы то ни было, мы загнали свой разбитый корабль в бухту, сошли на берег и занялись исследованием этой благодатной земли, так как природа здесь была щедра, и леса изобиловали разной живностью. Нам пришлось построить небольшой поселок для зимовки, и он стал началом нашей маленькой колонии. Мы неплохо обжились; жаль, инструментов и оружия у нас осталось мало, так что строительство шло довольно медленными темпами; вдобавок, среди героев, что садились на борт, не нашлось ни одного опытного строителя, – он улыбнулся.

– Постепенно мы изучали наш новый мир, открывая все новые его уголки. На равнине нашлись стадные животные, которых нам удалось одомашнить, и мы получили мясо и молоко. В лесах водилось, как я уже сказал, немало дичи, а в реках – полно рыбы; мы также нашли там золото. Но что толку нам было от золота? Вот ткань так и не удалось получить, а одежда наша вся так истрепалась, что пришлось одеться в шкуры, – он кивнул на свой наряд. – Но это все в будущем.

– Ого, капитан Марисей, – подмигнул Варанга, – так вы рассчитываете туда еще вернуться?

– Конечно, – подтвердил Марисей. – Шесть долгих лет мы восстанавливали наш корабль, и за это время для многих из нас новый мир стал родным. Для некоторых колонистов – даже в прямом смысле: среди нас было несколько женщин, и двое детей увидели свет там. Большую часть своих людей я оставил в новом мире, и теперь они ждут моего возвращения, с новыми поселенцами, мастерами и ремесленниками, материалами и инструментами, создавая новую колонию его Величества.

– И никто не захотел вернуться домой? – спросил Харвир.

Марисей покачал головой.

– Лишь трое согласились пойти со мной, отчасти оттого, чтобы исполнить свой долг, отчасти, чтобы повидать родных. Поймите, ведь со мной плыли те, кого здесь ничего не держало, кому опостыл этот сытый, безопасный город, кого звал ветер приключений... О, там они нашли их в полной мере! Ибо и на другом конце мира обнаружился Враг, злобный, сильный и коварный. Уходя все дальше и дальше от места высадки, мы встретили несколько племен, живущих в глубине материка, нечто вроде помеси людей и эльфов, с кожей цвета желтой глины, из которой выстроены их города. Их язык совсем непохож на наш, но мы научились понимать друг друга. От них мы узнали об Ужасе, что Приходит в Ночи с небес, о нашествиях Орды с севера, об Империи Каннибалов, солдаты которой пожирают убитых противников для обретения частицы их души... впрочем, мы слишком мало еще столкнулись со всем этим, да и рассказывать о них здесь –слишком долго. Но вот посмотрите... – он протянул руку к своему мешку, что стоял у стены...

И под рукой его оказалось плечо хоббита, который, запустив свою руку в мешок, все это время определенно рылся в нем!

– Хоббит! – воскликнул Варанга. Лица всех посетителей повернулись к ним. Воришка рванулся, но рука Марисея крепко сжалась на его плече, и, дернув, капитан подтащил полурослика поближе. В глазах вора были ужас и отчаяние: он завывал от страха и трепыхался, глаза его бегали по окружившим его со всех сторон людям, но тщетно. Марисей заметил, что присутствующие смотрели на пойманного с какими-то смешанными жестокостью и злорадством; тем не менее, он видел перед собой лишь молодого хоббита, совсем еще мальчишку, в состоянии, как ему показалось, крайней нужды и, видимо, голода.

– Вот бедняга, – сказал он. – Как же ты дошел до этого?

– Да что с ним цацкаться, это же хоббит! – загрохотал за их спинами хозяин. – Прирезать его голубчика, и вся недолга! Неужели ни у кого не найдется меча?

– Да мы ногами его затопчем, – откликнулись из толпы. – Отдавать его стражникам – и прощай потеха? нет уж! они небось и вознаграждение прикарманят...

– Эй, опомнитесь! – запротестовал Марисей, – это всего лишь мальчишка, и он всего лишь украл пару монет... даже не украл, не успел, – он глянул в мешок. – А вы хотите его убить за это?

– Это не мальчишка, это хоббит, – возразил ему старый, изуродованный шрамами моряк. – Ихнее воровское племя нужно истреблять, иначе они скоро сожрут нас с вами! Откуда ты взялся, чужак? Защищаешь хоббита, ты что, не знаешь, с кем имеешь дело? Это же первейшее зло в Средиземьи!

– Может быть, я чего-то не понимаю, – ответил Марисей. – Может быть, я слишком долго не был дома. Но сейчас, пусть я потом пожалею об этом, я сделаю вот что!

Он отступил к окну, открыл его и быстро протиснул в него пищащего хоббита, вытолкнув его наружу.

– Ааах!!! – вырвалось из многочисленных глоток толпы. Их обладатели застыли в удивлении; затем, сообразив, они ринулись наружу, но воришки и след простыл. Тогда разъяренные посетители обрушились на Марисея; и если бы двое друзей не пришли к нему на помощь, ему пришлось бы худо.

– Пособник хоббитов, посмотрите-ка!.. – Просто идиот!.. – Нет, он с ними заодно! – Да он сумасшедший, эй, вяжите его! – неслось со всех сторон. Их обступили стеной, сжав кулаки и бутылки, но ударить первым еще никто не решался. Марисей вытащил меч, и толпа немного отступила, бормоча проклятья.

– Я всего лишь защитил слабого от чрезмерного, как мне кажется, наказания, – объявил он. – Если он и нанес вред, то только мне, и мне решать, как наказать его. Я надеюсь, вы поймете меня. Я чувствую, между нами вышло недоразумение, и, чтобы загладить его, я предлагаю вам выпить со мной вместе, – и он высыпал только что обменянные монеты на стол. – Хозяин! Выпивки на все!

Хозяин проворчал: «Ненормальный», но выпивки принес, и потихоньку толпа, возмущенно ворча вместе с хозяином, стала расходиться за свои столы, разбирая кружки и кувшины. Варанга только тихо качал головой.

– Видите ли, капитан, – наконец сказал он, когда они сели, – не знай я, что вас семь лет носило в чужих краях, я был бы целиком и полностью на их стороне. И ничто не спасло бы вас от расправы, поверьте, скорой и жестокой, как того хоббита.

– Да что же, наконец, такого произошло за эти семь лет?! – не выдержал Марисей. – Что вы все, озверели тут, что ли?!

Варанга вздохнул и начал свой рассказ.

* * *

– Скоро будет как раз семь лет, как это произошло. Осенью того года, когда вы уплыли, удар невиданной силы сотряс все Средиземье. От него содрогнулись земля и море, горы и долины, леса и города. Дома рушились, и их обитатели гибли под обломками. Сгибались вековые деревья, и даже, говорят, галереи в подгорных чертогах гномов – и те поосыпались. Произошло это, как нетрудно догадаться, в ту самую ночь, когда вы с Харвиром потеряли друг друга. Эту ночь все запомнили надолго. Одни зовут ее Ночью Ужаса, другие – Прощальным Подарком Саурона. В любом случае, люди, и не только, долго еще будут спорить, что тогда произошло.

– Никогда раньше Средиземье не видело такого. Наутро скорбь и плач по погибшим заполнили всю землю. Но, как оказалось, это еще не все. Ибо море хлынуло из берегов и обрушилось на берега, сметая все на своем пути. Вскоре, правда, волна схлынула, и вернулась в свои пределы. Но не везде она вернулась... на Западе земля начала опускаться, и морская вода стала покрывать ее, медленно, но верно, выгоняя обитателей тех земель из своих домов и вынуждая их спасаться бегством.

– Та зима была самой суровой за многие годы. Снег выпал рано, ударили морозы, о каких не помнят старики, ветер поднимал страшные вьюжные бураны. Наверное, те, кто пережил ее, не забудут ее никогда еще и потому, что беда повредила их дома и уничтожила запасы у многих, и голод преследовал несчастных не меньше, чем холод. Хуже же всего пришлось хоббитам. Весь Шир опустился под воду, до самых гор, и все его обитатели, кто успел убежать от наступающей воды, превратились в скитальцев. Они заполнили все окрестные земли, ища помощи, спасения, укрытия. Но нигде не были им рады.

– Как же так? – не выдержал Марисей. – Неужели никто в Средиземьи не захотел помочь им в беде?

– Нет, находились, конечно, и такие, которые помогали. Но их было мало, и потом, учтите, им приходилось делиться тем немногим, что уцелело. Хоббиты, конечно, расходились по равнинам, леса и горы для них не дом, и те люди, кто возделывал землю на этих равнинах, не были рады нашествию голодных ртов. Им и самим-то приходилось голодать. Весной те из хоббитов, кто пережил зиму, пытались занимать участки земли, чтобы построить дома и прокормиться. Это вызывало сопротивление среди местных крестьян. Даже если землица была завалящей, стоило на ней закрепиться хоббиту, как за ним тут же появлялись другие. А чем их больше становится, тем, понятное дело, опаснее, что они начнут претендовать на землю получше. А то, может, и выгонят старых хозяев?! Добавляло масла в огонь еще и то, что хоббиты лучше знали секреты матери-земли, чем местные. На своих крошечных участках они умудрялись вырастить урожаи по полтора-два раза от обычных, да и что овощи, что фрукты, были больше, красивее, сочнее, чем у их соседей по рынку. А значит, соседство такое еще и чувствительно ударяло крестьян по карману. Крестьяне же не находили ничего лучше, как ударять пришельцев в ответ. Палками. Мотыгами. Топорами. По головам.

– Да, да, хоббитов травили везде, где они появлялись. Устраивали на них облавы с собаками, целыми селами, били их камнями, гнали, не щадя, без жалости добивая упавших. Хоббиты сопротивлялись. Они собирались в малоорганизованные армии, жгли дома своих обидчиков, кидали камни в ответ. Крестьяне обращались с жалобами на самовольных поселенцев, и на место конфликтов выезжали королевские войска. Три года после Черной Зимы известны как года Хоббичьих Бунтов. Конечно, толпы бунтовщиков были разогнаны, сопротивление затоптано, а те хоббиты, кто остался еще на тех землях, имеют теперь лишь право наниматься в качестве работников к местным крестьянам, но не имеют права на свой участок. Можете себе вообразить, как те этим пользуются.

Марисей покачал головой.

– Да, казалось бы Средиземье велико, – продолжал Варанга, – но хороших, пригодных к земледелию мест в нем не так много. Эльфы не дадут так просто вырубать свои леса; много каменистых холмов, много болот. Чтобы начать осваивать дикую местность, нужны колоссальные усилия. Поэтому ручейки из хоббитов, тех, кто осознал тщетность своих попыток осесть на новом месте, или не захотел идти в кабалу, потекли в города. Но и здесь их не ждали.

– Маленькие пришельцы готовы были браться за любую работу, лишь бы прокормиться; они согласны были работать за любые гроши, за угол под кровлей да кусок хлеба. И очень скоро они начали вытеснять из цехов подмастерий, чернорабочих, даже грузчиков из портов. Как думаете, тем это понравилось? Нет. Население городов выросло, и довольно резко, и продовольствия стало не хватать, а цены на еду на рынках поползли вверх. Кто виноват? Хоббиты. Конечно, выросли и цены на жилье. Городские власти, видя недовольство горожан, пытались ограничить это нашествие, но к тому времени хоббитов было уже слишком много. Тем не менее, и здесь их стали преследовать. Это привело к тому, что только больше хоббитов ушло в тень.

– Да, оттого, что не все могли найти себе работу, хоббиты начали воровать. В этом деле им не нашлось равных: с незапамятных времен обладают они искусством бесшумно передвигаться, быстро возникать из ниоткуда и тихо исчезать, прятаться, таиться; они легко видят потайные запоры и ловушки, с ловкостью открывают замки и проникают через самые узкие щели. Говорят, в каждом городе Средиземья есть своя Воровская Гильдия, и во главе ее стоит хоббит. Главная же гильдия находится здесь, в Минас-Тирите, и здесь воров особенно много, говорят, они контролируют все подземелья города.

– Да, большая часть хоббитов шла сюда, в Минас-Тирит. Еще бы, ведь здесь столица, город, славный своими богатством, щедростью и гостеприимством. Здесь живет Король, а уж он-то, говорят, помнит заслуги хоббитов в Войне Кольца. Но когда толпы хоббитов хлынули в город, радушие гондорцев быстро сменилось раздражением, а потом и злостью. Чтобы как-то ограничить их поток, городской совет ввел домовые грамоты для коренных обитателей города: лиц, не имевших таких грамот, надлежало отлавливать, проверять и штрафовать либо насильно отправлять за пределы столицы. Приезжие могут купить себе разрешение на пребывание на небольшой срок; те из них, кто хотят работать в городе, должны платить налог; за счет этого пополняется городская казна. Так, как бы тихо и законно, проблема должна была быть решена. Только вот хоббиты не могли себе позволить платить ни за разрешение, ни налог: не считая того, что они работали зачастую за гроши, как хозяина жилья, где жил хоббит, так и нанимателя хоббита также обязали платить налог. Кому же это выгодно? Вот хоббиты и клялись, поселяясь ли на новое место, нанимаясь ли куда-либо, что за разрешением ходить не будут. И процедура проверки документов превратилась в выгодное ремесло: еще бы, ведь почти с каждого хоббита можно стрясти монету-другую, только поймай его. Ряды стражей разрослись, теперь уже и людей цепляют: шагу не ступишь без того, чтобы тебя не проверили. Боги сохрани выйти из дому без грамоты, – Варанга вздохнул.

– Помните, какие нарядные мундиры были у старых стражей? – спросил Харвир. – На новых уже таких не шьют: дорого. А уж где они набирают этих стражей, даже не знаю.

– Кстати о грамоте, – продолжил Варанга, обращаясь к Марисею. – У вас, если я не ошибаюсь, был дом в городе, так что постарайтесь как можно скорее получить бумагу, что вы городской житель. Правда, без взяток городским чиновникам даже и думать нечего дождаться какого-то результата, уж очень большую власть они получили. Говорят, им даже жалования не платят, выдадут печать – а дальше те сами кормятся. У вас, надеюсь, остались еще самородки?

– Что же, неужели взяточников не ловят? – удивился Марисей.

– Хххе-хе-хе, – рассмеялся Харвир, – да кто ж их ловить-то будет? Начальство ихнее? Так они им платят, а те своему начальству, и так до самого верха, до городского совета.

– А как же Король? Ведь он знает об этом?

– Король может и знает, – нахмурился Варанга, – но ничего не может сделать с этим. Это странно, но последнее время Король совершенно отдалился от дел. Он очень редко выходит из дворца, да и во дворце к нему невозможно попасть; все вопросы за него решают министры да советники. Люди заметили, что его почти не видят вместе с Королевой – это очень дурной знак. Одни говорят, что его околдовали, а другие даже – что его подменили...

– Я должен добиться аудиенции у него, – заявил Марисей. – Я должен рассказать ему о результатах нашей экспедиции и о Новом мире.

– Сомневаюсь, что вам это удастся, – покачал головой Варанга, – впрочем, попытайтесь. Новость кажется достаточно важной, и кто знает, вдруг она его встряхнет, и мы увидим его прежним. Ведь не секрет, что с той поры, как всю нечисть из Средиземья разогнали, Королем владеет скука. Только прежде вам придется пройти Ширлига.

– Это еще кто?

– Советник короля по основным и особым поручениям, а также по совместительству глава городского совета. Сейчас он всем командует в Минас-Тирите, и выдает разрешения на аудиенции тоже он.

– Так может, его подкупить? – поинтересовался Марисей.

Его собеседники расхохотались.

– Да он сам тебя купит с потрохами, – ответил Варанга. – Хотя он этого и не показывает, он, наверное, самый богатый человек в Гондоре. Весь город ему принадлежит. Горожане его любят, говорят, что он хозяйственный – еще бы, ведь он отстроил заново весь город на деньги городской казны. Злые языки, правда, поговаривают, что на этом строительстве он неплохо погрел руки... Во всяком случае, это очень влиятельная персона, и вам лучше быть с ней осторожнее.

– Может быть, разве что, подарить ему что-нибудь экзотическое, – предположил Харвир.

– Такого подарка у меня нет, – поник Марисей. – Разве что огненный порошок, но это ему вряд ли понравится.

– Что за порошок? – оживился Варанга.

– Это растертый высушенный плод одного растения из Нового мира, мы добавляли его в пищу как приправу. Но к этому надо привыкнуть, он очень... своеобразный.

– Можно попробовать?

– Только осторожно, чуть-чуть... и приготовь кружку с элем.

Марисей достал из кармана маленькую щепотку буроватого порошка и высыпал чуть-чуть на ладонь Варанге. Тот, недолго думая, отправил его себе в рот.

– Ох! – лицо его мгновенно побагровело, а руки стали бешено искать кружку на столе под смех Марисея. Наконец эль был найден и выпит, и после того, как Варанга еще полминуты просидел с открытым ртом, он, наконец смог сказать: – Чудовищная смесь! Морские демоны, я враз ощутил себя драконом, подавившимся огненным плевком! Нет... не думаю, что это стоит дарить кому-либо...

Друзья говорили, а за окном незаметно светало. Харвир рассказал о том, что после бури его корабль выбросило на скалы, как долго они латали пробоины, искали на шлюпках следы корабля Марисея, но нашли только тела погибших членов его команды, прибитые к берегу. Тогда они поняли, что их спутники погибли, и отправились обратно в Минас-Тирит. Здесь Харвир продал свой полуразбитый корабль и нанялся к капитану Варанге, ходившему с разными грузами вверх и вниз по течению.

Наконец Марисей собрался уходить.

– Я буду возвращаться в Новый мир весной, – сказал он. – Могу ли я предложить вам двоим присоединиться ко мне?

– Я бы с радостью... – ответил Харвир и многозначительно покосился на своего соседа.

– Что ж, – протянул Варанга, – если в тамошних реках и вправду водятся еще такие маленькие блестящие рыбки, я не против половить их!

Он засмеялись.

– Поспрашивай о нас здесь, когда решишь с отплытием, – сказал Харвир, – и обязательно нас найдешь. Ну а пока... удачи!

* * *

Удача, увы, не сопутствовала капитану Марисею. Добравшись до своего дома, он нашел его совершенно перестроенным, и вдобавок сменившим хозяина. Открывший дверь сонный заместитель начальника комиссии городского управления по продовольственным делам Бапута известил удивленного капитана о том, что по решению городских властей, этот дом перешел в его владение пять лет назад, после того, как его прежний владелец был официально признан погибшим.

Обходя стороной вездесущих стражей, Марисей двинулся во дворец. Потеря жилья, как ни странно, не очень его огорчила, ведь его дом был теперь далеко за морем; здесь же, как он надеялся, он сможет получить какую-нибудь помощь от Короля до того времени, как отбудет восвояси.

У ворот дворца Марисей сообщил стражнику, что желает аудиенции у Короля. Тот устало направил капитана в боковую дверь, где, прождав несколько часов среди прочих просителей, он был впущен к чиновнику, ведавшему допуском посетителей.

Маленький полный чиновник записал его имя и звание, а также с удивлением выслушал цель визита – доложить о результатах заморской экспедиции и открытии новых земель. Он даже вышел на некоторое время, очевидно, чтобы посовещаться с вышестоящим начальством. По возвращении он сообщил, что Король сейчас крайне занят, но просьба капитана будет принята, а сам он будет внесен в список ожидающих аудиенции на – тут толстяк сверился с увесистой засаленной книгой – ...дцатое января будущего года, просим к этому времени зайти и уточнить намеченное время визита.

Блестящий самородок, терпеливо дожидавшийся своего часа, упал в пухлую руку и сейчас же исчез где-то в глубинах карманов серого сюртука. Чиновник извинился, на минуту вышел, держа под мышкой книгу, и, вернувшись, уже гораздо более дружелюбным голосом объявил, что «вам удивительно повезло – один из просителей не смог явиться, и вас примут вместо него, буквально через полчаса».

Марисея провели по длинным коридорам дворца и высоким лестницам. Затем его оставили наедине со стражей в богато отделанной, но мало обставленной комнате, указали на стул и велели подождать. Прошло около часа. Наконец дверь в другом конце комнаты открылась, и вошел невысокий, энергичный лысенький человечек. Он был одет просто, без лишней роскоши, но аура власти, окружавшая его, ясно читалась на лицах стражей, неслышно следовавших за ним в отдалении.

– Здравствуйте, – просто сказал человечек.

– Поклонись, – прошипел стражник, стоявший у двери рядом с Марисеем, и тихо ткнул его в ногу концом алебарды. Марисей поклонился.

– Здравствуйте. Я хотел бы побеседовать с Его Величеством об одном очень важном деле, – начал он, выпрямляясь.

– Я представляю Его Величество во всех делах, где он, к сожалению, не может присутствовать лично, по причине своей крайней занятости, знаете ли. Я – Ширлиг, советник по основным и особым поручениям. Итак, что это за важное дело? Мне сказали, это что-то интересное. Говорите быстрее, у меня мало времени.

– Извините, я предпочел бы говорить с Королем лично. Это совершенно точно, что он не может присутствовать при моем донесении? Оно очень важное.

– Если я сказал «не может», значит, это точно, – человечек нахмурился, и его гримаса, как в кривых зеркалах, отразилась в лицах охранников. – Вы не доверяете мне? – спросил он угрожающе.

– Нет-нет, я полностью вам доверяю, – быстро поправился Марисей. – Просто я думал, Его Величеству будет крайне интересно.

– Не беспокойтесь, я в точности передам ему все детали, – заверил его Ширлиг. – Ладно, приступайте.

И Марисей подробно повторил всю историю своего путешествия. На стол были извлечены: еще один самородок (встреченный с большим вниманием), клыкастая челюсть неведомой заморской твари, необычный плод, ткань из неизвестного волокна с причудливым узором, туземной работы, пергаменты с рисунками новых земель и записями о них...

– А карту? – вдруг перебил его человечек. – Вы же, наверное, привезли с собой карту своего путешествия, и судовой журнал?

– Вы совершенно правы, – растерянно подтвердил Марисей, копаясь в своем мешке, – я привез ее... но, кажется, я потерял ее где-то.

– Потеряли? – Ширлиг вдруг едва не закричал. – Потеряли документ государственной важности? Вы показывали ее кому-то?

– Никому.

– Вы не оставили ее на корабле?

– Нет, я точно помню, что положил ее сверху, когда... Хоббит!

– Где хоббит? – человечек испуганно отступил. Стражи завертели головами.

– Да нет же... В трактире меня пытался обокрасть хоббит, залез ко мне в мешок. Я тогда подумал, что ему не удалось ничего взять, а теперь понимаю. Карта и журнал лежали сверху, он их украл!

– Так, предположим, – Ширлиг нервно заходил по комнате. – Где он, этот хоббит?

– Он... ему удалось сбежать, – Марисей опустил голову.

– Что ж... Все это довольно неприятная история, вы хоть понимаете?

– Если вы беспокоитесь насчет дороги Туда, то не стоит. Я хорошо ее помню, и могу нарисовать вам, приблизительно, конечно, как надо плыть.

– Я беспокоюсь не об этом, молодой человек! – закричал человечек. – Я беспокоюсь о том, что результаты важнейших открытий попали в руки преступников, вот о чем! Ладно, вы свободны! Можете идти!

– Подождите, – начал было Марисей. – Я собираюсь организовать весной новое плавание к берегам Нового мира, привезти колонистам необходимые им вещи и забрать туда всех желающих...

– Мы рассмотрим вопрос о целесообразности такой экспедиции, в установленном порядке, и сообщим вам результат, – затараторил Ширлиг. – Когда будет нужно, вас найдут и известят. Ничего сами не предпринимайте, ясно?! А то снова станете жертвой мошенников! Все!

Стражник вытолкнул его из комнаты, и Марисей осознал, что ему так и не предоставилось возможности довести до возможных покровителей свое бедственное положение. Конечно, он не ждал фанфар, но такой прием...

– Минуточку!

Настойчивый голос вырвал его из размышлений буквально в паре десятков шагов за выходом из дворца.

– Документы, пожалуйста!

* * *

Вот уже четыре часа Марисей находился в тесной, вонючей камере и гадал, чем все это закончится. Его привели сюда, в участок, обыскали, допросили, перепотрошили все его вещи (оставшиеся два самородка благополучно сгинули неведомо куда) и бросили в камеру, а теперь, очевидно, совершенно забыли о нем. Участок жил своей жизнью. Рядом с ним на лавке дремал спившийся, покрытый грязью субъект, которому, вероятно, единственному, было здесь привычно и комфортно. Очевидно, его держали в камере, чтобы своим зловонием он создавал подобающую атмосферу для других задержанных. В другом углу камеры к решетке прильнул прилично одетый горожанин, и боязливо косясь на них, жалобно умолял стражников его отпустить: он забыл дома свою домовую грамоту. Проходящие мимо стражи лишь ухмылялись в ответ. Наконец, его вывели и, попутно облегчив его кошель от груза монет, милостиво отпустили восвояси. Марисей никого не молил. На все попытки заговорить стражи либо игнорировали его, либо угрожающе цедили оскорбления, и он понял, что лучше остановиться прежде, чем дело дойдет до удара дубинкой по ребрам – в соседней комнате явно кого-то избивали. Наконец, один из стражей подошел к камере. Марисей внутренне сжался. Не наступил ли и его черед?

– Собирайтесь, – страж швырнул ему под ноги мешок, в который были наскоро брошены его скомканные вещи. – Вас переводят в другой участок.

Он отвел Марисея к дверям. Там его ждали трое других стражей, в черных плащах, с низко надвинутыми шлемами. Очевидно, эти были не патрульные, а из какого-то другого подразделения, подумалось ему. Один из стражей взял его за локоть рукой в кольчужной перчатке, двое остальных заняли позицию сзади по бокам, и они пошли по улице.

День уже клонился к вечеру, начинало темнеть. Они свернули в какой-то боковой переулок, то ли для того, чтобы срезать угол и сократить дорогу, то ли для того, чтобы не демонстрировать горожанам процесс эскорта преступника, думал Марисей. Или они считают, что на улице мне легче будет убежать, а здесь только тесные коридоры стен? хотя вряд ли, скорее наоборот, здесь удобнее скрыться. Нет, они не думают, что я попытаюсь бежать. Куда же меня ведут?

Неожиданно они остановились. Страж, который его вел, отпустил его руку и встал перед ним, откинув капюшон.

– Марисей! Ты узнаешь меня?

Марисей вглядывался в черты лица человека напротив него, но в сумерках проулка узнать незнакомца в шлеме было нелегко.

– Ну же?! – и он снял шлем. – Мы служили вместе, помнишь?

Марисей напряг память... лицо было знакомым...

– Фаривар?

– Ну же, вспомнил, дружище! – Фаривар обнял его и тяжелой рукой похлопал по его плечу. – Сколько же мы с тобой не виделись, с тех пор, как ты бросил службу ради Королевской Академии? Я слышал, ты вляпался в какую-то серьезную историю, приятель. Что же с тобой произошло?

– Да так, – замялся Марисей, – я бездомный теперь, в родном-то городе.

– Да ну? – загрохотал Фаривар. – А я слышал, что все гораздо серьезнее, что ты каким-то образом связался с хоббитами? Мой тебе совет: признайся честно, как на духу, другу-то ты можешь доверять. В конце концов, тебя-то простят, с кем не бывает, ты же человек, в конце концов. Ты же наш, ну?! – он сжал руку Марисея так, что тот поморщился.

– Да все это какое-то дурацкое недоразумение, – пробормотал он. – У меня украли важную вещь, и я по глупости сам отпустил похитителя на свободу...

– Так значит, ты знаешь его, этого хоббита? Иначе, почему ты отпустил его?

– Я не знаю, я в первый раз видел его, – стал объяснять Марисей. – Просто мне стало жаль его, остальные посетители просто убили бы его, и я решил спасти ему жизнь. Я не жалею, – добавил он.

– Уверен? – переспросил страж. И вдруг неожиданно ударил его закованной в железо рукой в живот. Марисей согнулся и рухнул в грязь переулка.

– Как же, он пожалел хоббита, решил поиграть в благородство, – издевательски проговорил Фаривар. – Свидетели ясно говорят: вы были знакомы. Одно из двух – или ты передал ему карту сразу, или все же взял с собой во дворец, чтобы шантажировать главу нашего государства, но испугался и сделал вид, будто потерял ее. Эх, отчего мы сразу тебя не обыскали? Хотя далеко спрятать что-либо ты бы не успел... Думаю, карта все же у кого-то из сообщников, и во дворце ты должен был намекнуть о ее существовании... Ты знал, что мы выясним все, что ты делал в городе, и разыграл всех, чтобы сбить с толку. Дружки твои отпадают, их легко найти... хотя мы проверим и их. Остается хоббит. Одно ты не учел... поднимайся!

Марисей, шатаясь, встал на ноги.

– ...Что мы не такие идиоты, чтобы клюнуть на эту дурацкую историю. Ну, говори! Как ты планировал использовать свою информацию для шантажа? Как зовут хоббита?

– Это... чушь... я... не знаю... – пробормотал Марисей. И получил новый удар в живот. Этот, правда, был слабее, он согнулся, но удержался на ногах.

– Мы все равно из тебя это выбъем! Подумай!

Марисей подумал. Последний удар не застал его врасплох, на этот раз он больше симулировал боль. Один из оставшихся стражей наблюдал за переулком, по которому он прошли, второй рассеянно чистил кинжал. Ни руки, ни ноги Марисея не были скованы. И правая рука находилась рядом с карманом, в котором лежал бурый порошок.

В следующее мгновение он резко выпрямился и, метнув пригоршню порошка в лицо противнику, со всех ног бросился вперед по переулку. Громкий рев, который послышался за его спиной, ясно подтвердил, что прием сработал. Оставшиеся стражи секунду недоуменно стояли на месте, а затем ринулись в погоню.

Никогда бы не подумал, размышлял на бегу Марисей, что всего в паре шагов от ослепительно белых чистых улиц моей прекрасной столицы находятся переплетения столь отвратительных, грязных, зловонных улочек. Он совершил пару поворотов, и пока удачно: они не вели в тупики, хотя и просвета впереди не было видно. Топот преследователей позади не стихал: тяжелое снаряжение мешало им бежать, но и силы беглеца были подорваны, поэтому оставалась лишь надежда выскочить на людную улицу и затеряться там. В стенах почти не было дверей, а те, что были, выглядели давно заколоченными. Он повернул в очередной раз...

...И этот коридор привел его в тупик, в котором располагалась большая свалка. Пути дальше не было, оставалось лишь обреченно ждать, пока подоспеют стражи. Кучи мусора впереди неожиданно зашевелились, и на них как из ниоткуда возникло множество маленьких фигур в бурых плащах. В руках одни из них держали пращи, другие клинки, третьи дротики... Вся свалка зашевелилась и как будто ощетинилась оружием...

Ну вот, из огня да в полымя, подумал Марисей. Спереди бандиты, сзади стража... если не одни, так другие прирежут, как пить дать. В этот момент ближайший из хоббитов раскрутил пращу и послал камень как раз над его головой. Он даже не успел пригнуться, но снаряд просвистел, к счастью, чуть выше. Раздался глухой звон... и Марисей обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как передний страж, которому камень из пращи врезался аккурат между глаз, с грохотом валится наземь. Второй страж, услышав обстрел, стал опускать забрало, и потому не заметил невесть откуда взявшейся веревки, протянутой поперек дороги. Он полетел головой вперед, и на спину его дождем посыпались хоббиты, вооруженные тонкими кинжалами. Последним бежал Фаривар, он отстал, лицо его было красным. Издалека почуяв неладное, он на ходу начал распахивать плащ, доставая из под него странный железный жезл. Он выпрямил руку...

...и внезапно в голове Марисея как будто что-то взорвалось, и все вокруг опустилось во тьму.

* * *

Когда он постепенно снова пришел в сознание, ему почудилось, что он видит какой-то добрый, спокойный сон. Он находился в комнате, наполовину освещенной несколькими свечами в подсвечниках, а также колеблющимся светом от огня в камине. Перед камином, боком к нему, в кресле-качалке сидела старушка в очках и мирно вязала. У одной стены находился шкаф, наполненный книгами, у другой – буфет, набитый различной кухонной утварью. Сам он лежал на кровати, укрытый мохнатым клетчатым пледом. От всей обстановки вокруг него, от отблесков огня на стенах и вещах веяло таким покоем, таким теплом и уютом, что они казались чем-то нереальным, волшебным, забытым детским сновидением.

Он тихонько протянул руку, чтобы потрогать свою голову. Ох! он сжал зубы. Нет, это не было сном. За его ухом находилась шишка размером с яйцо, и она нестерпимо болела.

Бабушка у камина повернулась на шум и встала. И сейчас же Марисей понял, чем было вызвано это ощущение нереальности... Комната была маленькая, и вещи в ней тоже были меньше нормальных, человеческих! Встав, он едва смог бы выпрямиться здесь. Он находился в хоббичьей норе, а перед ним стояла бабушка-хоббит! Ну конечно, его притащили сюда хоббиты, и непохоже, что в качестве пленника. Похоже, он таки негаданно нашел себе друзей здесь...

Тем временем старушка заговорила:

– Доброй ночи, Марисей, – сказала она. – Вы должны простить моих мальчиков за этот синяк. К сожалению, этого нельзя было избежать.

Избежать? мысли начали тяжело раскручиваться в голове Марисея, повторяя события погони в переулке.

– Вашим мальчикам следовало бы еще поучиться управляться с пращей, – проворчал он.

– Напротив, – возразила бабушка. – Снаряд попал точно туда, куда требуется. Пришлось на время отключить вас, чтобы спасти вашу жизнь. Последний стражник целился, чтобы поразить вас. Это новая штучка, она появилась здесь недавно. Трубка с мощной пружиной и спусковым механизмом, работа гномов. Она с силой выстреливает тонкий острый дротик с ядом. За двадцать шагов прокалывает кожаный доспех, проникает в кольца кольчуги... Вас ждала верная смерть, если бы он попал в вас. Предупредить было слишком поздно.

– Фаривар хотел убить меня?

– Не знаю, как его звали, но расправиться с вами для него было явно важнее, чем драться с моими ребятами.

Марисей помолчал, переваривая эту мысль.

– Моими ребятами... – проговорил он.

– Ох, мои манеры, – бабушка всплеснула руками. – Позвольте представиться: Шарлотта Брендизайк, глава Воровской Гильдии Минас-Тирита.

– Воровской Гильдии... – только и смог повторить пораженный Марисей.

– Если бы вы знали больше о хоббитах, вы не были бы так удивлены, – продолжала бабушка. – Дело в том, что мы очень семейственный народ, мы чтим свои родственные связи, поддерживаем отношения, отслеживаем генеалогические древа. Многие семьи в Шире так жили: вместе, в одном доме, возглавляемые старейшим членом семьи. Чаще это бабушки – они почему-то живут дольше. Я являюсь главой одного очень древнего и почитаемого рода, породившего многих знаменитых и уважаемых хоббитов... поэтому неудивительно, что Гильдию возглавляю тоже я. Скажу вам по секрету, что в других городах Гильдии тоже возглавляют, в основном, бабушки. И мы справляемся!

– Итак, вы спасли меня, – кивнул Марисей. – Зачем? И что нужно от меня этим стражникам? Всем вам, что нужно от меня?!

– Экий ты глупый, право слово. Тебе же прямо сказали, чего от тебя хотят. Новый мир!

Марисей помолчал, потом покачал головой:

– Не понимаю. Что вокруг происходит?

– Ладно, – бабушка вздохнула. – Объясняю по порядку, для таких, как ты, недотеп. Ты приехал, чтобы сообщить, что нашел дорогу в Новый мир. Ширлигу и его служакам эта дорога не нужна, более того, вредна. Они убили бы тебя на месте, но есть еще карта, по которой дорогу можно найти. Так что им пришлось оставить тебя в живых, чтобы выпытать, куда ты ее спрятал. Им и в голову не могло прийти, что тот бред, что ты несешь, и есть правда. Но когда они поняли, что ты попадешь к хоббитам, они решили, что лучше тебя убить.

– Но почему? Я понимаю, что вы имеете в виду: что хоббиты с радостью ушли бы в Новый мир, если бы была возможность. Но разве Ширлиг не выиграет от этого? Вы же ему, как бельмо на глазу!

– Не выиграет, – бабушка покачала головой. – Ты не представляешь себе, насколько он на самом деле зависит от нас. Тысячи хоббитов трудятся в городе и его окрестностях, за гроши, платя непрерывные взятки городским чиновникам. Даже если пренебречь тем, что потеряет хозяйство города, если из него уйдут хоббиты – столичные жители отвыкли работать там, где работаем мы, и, к примеру, улицы убирать и грузить в порту рыбу скоро станет некому, – так вот, даже без этого, лично он потеряет ту долю наших взяток, что причитается ему – а у него приличная доля, и это большие деньги. И наконец, присутствие хоббитов в городе дает ему постоянный повод для содержания все более растущей армии стражей. Эти стражи преданы ему – еще бы, он создает условия для их кормежки, – и они – реальная сила. Настолько реальная, что помогает ему находиться у самой вершины государственной власти.

– Теперь ясно, – Марисей кивнул.

– Кстати, – бабушка подошла к столу и взяла с него пакет. – Вот твои карта и судовой журнал. Ты не обиделся, что я говорю «ты»? Ты как один из моих внучков, такие же сорвиголовы, и тоже соображают лишь погодя. Да, карта. Мы сняли копии, самым тщательным образом. Так что можешь не волноваться, если у тебя ее отберут или украдут, здесь ты всегда сможешь найти новый экземпляр. Хотя тебе лучше убраться из города, хоть бы на время... но станешь ли ты меня слушать? я бы предложила тебе пересидеть здесь, но знаю, ты не согласишься. Я очень благодарна, что ты спас жизнь одного из моих мальчиков... он прямо заболел твоим рассказом, бедняга, если б не он заслушался, лишь пустой мешок нашел бы ты тогда в трактире! но теперь здесь никто не обворует тебя. Я что-то стала сбивчиво говорить, – пожаловалась она, – у меня остался один лишь вопрос, но он главный... Возьмешь ли ты нас в Новый мир?

– С радостью, – ответил Марисей.

* * *

Рядом со старым мостом находилось всего два дома, и один из них был заброшен, как видно, давно. Дверь другого вела явно в жилые помещения, чьи-то квартиры; но сзади дома обнаружилась еще одна дверь, ведущая в полуподвальный этаж.

Марисей, кутаясь в плащ, спустился по потемневшим ступеням и постучал.

Дверь приоткрылась, и за ней показалась довольно внушительная фигура, с бугристыми от мышц руками и довольно непривлекательной физиономией. Она неприветливо-вопросительно уставилась на гостя.

– Мне сказали, здесь находится «Ортханк»? – спросил тот.

– Кто сказал? – бесцеремонно поинтересовалась физиономия.

Марисей сдержался, вовремя сообразив, что от его ответа будет зависеть результат.

– Один мой друг, не имеющий имени, сказал, что я смогу найти его здесь, в «Ортханке».

– Как он выглядит?

– Это высокий старик с длинной белой бородой, дряхлый, но не старый. Он курит трубку, – добавил Марисей.

– Подождите, – физиономия исчезла в темноте, и дверь захлопнулась.

Впрочем, она тут же открылась снова, и на пороге возник улыбчивый вертлявый человек, делая руками многочисленные приглашающие жесты.

– Добро пожаловать в «Ортханк»! – затараторил он. – Извините нашего швейцара, он такой невежа, но вы должны понимать, в последнее время развелось столько нежелательной публики, ну, вы понимаете, таких людей, которые испортили бы ваше пребывание в нашем замечательном заведении...

Заведение, в отличие от хозяина, не выглядело столь веселым. Просторная галерея, пол, колонны, стены по сторонам – все было сделано из мрачного черного камня, покрытого какой-то старинной, причудливой резьбой. Резьба была крупной, но очень аккуратной; в черноте камня не было ни прожилки серого. По бокам галереи шли закрытые двери из черного дерева. Своды галереи терялись где-то в темноте вверху, и дальний ее конец тоже с трудом угадывался в темноте... оттуда веяло каким-то холодом. Здесь царила тишина – лишь шаги хозяина и гостя гулко отдавались в ней. Было непонятно, как такой зал мог располагаться в пространстве полуподвала...

– Магия, – сказал хозяин и многозначительно подмигнул. – Я бы многое вам рассказал, но... Вам сюда! – он указал на одну из дверей.

Марисей приблизился к двери. Он налег на нее, и, к его удивлению, она легко и бесшумно подалась. Внутри находилось маленькое помещение с черными стенами, в центре которого стоял круглый стол; за ним, спиной к двери, сидела высокая худощавая фигура в темной мантии. Перед ней на столе стояла свеча и лежала толстая книга.

– Здравствуй, Марисей, – произнес знакомый голос. – Я ждал тебя.

И вот, они вновь сидели друг напротив друга. Старик совсем не изменился, подумалось Марисею.

– А вот ты возмужал, – сказал старик вслух.

– Гэндальф!

– Без имен, помнишь нашу игру? Впрочем, я первый нарушил правила, виноват, хотел произвести эффект.

– Но как ты узнал, что я прийду?

– Ты меня недооцениваешь. Частичка знаний там, частичка тут. У меня много источников в городе, и в конце концов, у меня есть Палантир, помнишь? К тому же, я назвал тебе это место, я знал, что ты будешь меня искать, когда понадобится помощь, и вот – ты здесь. Фокус был лишь в том, чтобы узнать, когда? Но и он не настолько сложен, как ты думаешь. Красивое место, не правда ли? – продолжил старик.

– Мрачноватое, – заметил Марисей. – И, вероятно, не обошлось без магии?

– Совсем чуть-чуть, – согласился старик. – Это особое заведение, посетители приходят сюда, чтобы в тишине и покое посидеть за любимой книгой... ну, может быть, в компании любимого напитка, но выбор книг здесь несравненно больше. И обстановка должна располагать. Но ближе к делу. У тебя меньше времени, чем ты думаешь, ты знаешь это? Впрочем, откуда... Итак, покажи мне карту. Я слышал описание, но мне необходимо ее видеть.

Ничего не спрашивая, Марисей вынул из-за пазухи карту и разложил ее на столе. Гэндальф бросил на нее беглый взгляд.

– Ясно, – сказал он. – Что ты можешь сказать мне о человеке, который рисовал ее?

– Его имя Нрогара, – начал Марисей. – Мы подобрали его во время последней стоянки в маленьком порту у маяка в устье Андуина. У него была обрита голова, а нижнюю часть лица он прятал в ткань, как он объяснил, боясь нас заразить легкой лихорадкой, которую он подхватил (потом он зарос окладистой бородой). Он сказал, что бежал из пиратского плена, где его держали прикованным к веслам, и умолял, чтобы мы взяли его с собой. Он был мне подозрителен, так как кожа его белой, а на море она должна была загореть. Я понял, что он беглый каторжник, но решил взять его, так как людей у нас не хватало, а он не показался мне... злым, что ли.

– И он поплыл с вами?

– Да, и впоследствии я не пожалел об этом. Он оказался отличным помощником и прирожденным вожаком, а также прекрасно разбирался в морском деле, да и во многих других тоже. Когда я уплывал, прочие колонисты единодушно избрали его своим лидером, и в настоящее время он управляет нашим Новым миром, дожидаясь нашего возвращения.

– Понятно. А теперь скажи, обращал ли ты внимание вот на этот росчерк внизу? – старик указал тонким пальцем на завиток чернил в углу пергамента.

– Да, так Нрогара обычно помечает нарисованные им карты.

– Если повернуть вот таким образом, он напоминает сломанный меч, тебе не кажется?

– Возможно... при чем здесь...

– Скажи мне, мальчик, – продолжал старик, не давая опомниться, – ты видел когда-нибудь Короля вблизи?

– Пожалуй, нет. Только издали, и всего раза три.

– Так я и думал. Что ж, все подтверждается. Но эта шутка с именем – это походит просто на издевательство.

– Но в чем...

– Прочти «Нрогара» наоборот!

Марисей растерянно заморгал, затем выдохнул:

– Но это бессмыслица какая-то... Ведь Король здесь, в Минас-Тирите?

– Видишь ли, – маг откинулся в кресле, – ты так думаешь, и так думают все в Гондоре, но всего несколько человек знают правду... а правда заключается в том, что его лишь видят в Гондоре, или думают, что видят. В действительности тот, кто время от времени появляется перед народом или на приемах во дворце – всего лишь двойник, жалкий актер, и, фактически, пешка в руках Ширлига. Настоящий король исчез из Гондора больше семи лет назад.

– Это случалось время от времени, – продолжал он, – он всегда жаловался, что сытая мирная жизнь ему не по душе, и, когда возникали слухи о том, что в каком-то из уголков королевства Зло вновь поднимает голову, он мог, никого не предупредив, исчезнуть из дворца – на несколько дней, а то и недель. Кажется, в душе он так и остался Бродяжником. Те, кто знал его близко, привыкли к его постоянным отлучкам, и даже Арвен ничего не могла сделать. Она просила меня следить за ним и оберегать его от опасностей, и я старался делать это, насколько было возможно. Он совершил немало добрых дел, будучи неузнанным, хотя, – маг покачал головой, – он порой все же слишком рисковал...

– И в тот раз никто не заподозрил неладного; я узнал об очередной отлучке Короля довольно поздно, но никаких сведений о том, что в Гондоре назревает что-то опасное, не было. Его Величество иногда совершал вылазки к морю, и, судя по всему, то была одна из них. Лишь после долгого его отсутствия мы начали волноваться, и мне пришлось провести расследование. Результат меня ошеломил, но никакого иного вывода сделать было нельзя: Король уплыл искать край Мира вместе с какой-то экспедицией. Этот случай просто выходил из ряда остальных.

– Разумеется, факты отсутствия Короля во дворце приходилось скрывать и раньше, но на этот раз пришлось прибегнуть к двойнику. Во имя благополучия королевства никто не должен был знать, что произошло на самом деле. Конечно, народ трудно обмануть, и некоторые заметили неладное, как будто Король изменился, но никто не понял, что произошло на самом деле.

– Что было дальше, ты знаешь... Когда до Минас-Тирита дошла весть о том, что ваш корабль, скорее всего, погиб, это был день горя для Арвен. Но я хранил надежду и утешал ее. Я чувствовал, что вы живы... и потом, те туманные картины, которые показывал мне о вас Палантир, мало напоминали картины Мира Мертвых.

– А как выглядит Мир Мертвых? – не выдержал Марисей.

– Скоро узнаешь из собственного опыта, если не будешь более осторожен в будущем, – отрезал маг. – Ширлиг тоже знает, куда отправился Король, и вовсе не заинтересован в его нахождении, или даже возвращении. Пока он – главная фигура в Гондоре. И ты, как единственная связь с Новым миром – первоочередная мишень для него. Будь готов к тому, что тебя будут повсюду искать, по крайней мере, пока он не поймет, что информация распространилась, и убивать тебя уже бесполезно. Я согласен с Шарлоттой, тебе лучше покинуть город. Я приготовил для тебя кое-что... – Гэндальф вытащил из складок мантии массивный свиток и протянул его собеседнику.

– Что это? – Марисей слегка развернул его. Внутри ровными строчками шли имена, названия ремесел, имена местностей, селений, какие-то заметки...

– Это список людей, и не только, которые тебе нужны. Одни опытные моряки, другие владеют лесопилками, третьи плотники, четвертые ткут ткань для парусов, пятые просто укроют тебя, если враги нащупают твой след... Их очень много, и большинство из них будут рады тебе помочь. У вас мало времени: до середины весны желательно закончить все приготовления к походу. Так что торопись!

– А ты, Гэндальф? Ты поплывешь с нами?

Маг покачал головой.

– Там поглядим. У меня не так уж мало забот здесь, и мне нужно найти, на кого я бы мог их переложить. С другой стороны, там, на другом конце Мира, я могу оказаться нужнее... Я сам найду вас, когда корабли будут готовы к отплытию. А нет – значит, плывите без меня. Понял? Ну, а теперь, на прощанье сюрприз.

И он неожиданно стукнул Марисея по лбу своим костлявым пальцем. Тот ошеломленно завертел головой.

Они сидели в крошечной обычной комнате с низким потолком и стенами из серого камня. За дверью виднелся узкий коридорчик. Ни осталось никакого намека на мрачные галереи.

– Это была иллюзия, – объяснил маг. – Задумайся на досуге, как призрачна видимая сторона вещей. Ты все равно сюда не вернешься, так что нарушенное впечатление от этого места уже не имеет значения. Теперь ступай! Нет, чуть не забыл: когда будешь идти мимо городских стражей... помнишь то ощущение безымянности, что мы с тобой практиковали? так вот, вызови его, и они не заметят тебя. Я все чаще стал замечать, что и обычные жители Гондора становятся какими отрешенными, безликими, серыми... то ли это неосознанное желание спрятаться, то ли потихоньку оживает какая-то темная магия... не знаю. Ладно, иди!

Пробормотав слова благодарности, Марисей покинул подвальчик через темный коридор и, поднявшись по ступеням, растворился в вечернем тумане.

* * *

Прошло время, и вот одним солнечным весенним днем вереница необычных судов проплыла мимо гавани Минас-Тирита вниз по течению Андуина, к морю. Это были длинные и крутобокие мореходные корабли, с большими парусами; на палубах их виднелось множество народу, в основном, невысокликов. На мачтах развевался гондорский флаг; внимательный глаз, впрочем, мог разглядеть, что цвет его был не черным, а темно-синим, а белое Дерево на нем было расколото пополам, будто молнией. Когда корабли прошли гавань, над рекой зазвучала песня, подхваченная хором голосов с многочисленных палуб:

Бежит волна, сильна, легка,
Уносит наш корабль вперед.
Мы отплываем, и пока
Никто не знает, что нас ждет.

Прощай, любимый старый Шир,
Мы отплываем в новый мир,
Туда, где не поднимет сброд
Руки на маленький народ.

Пусть встретит нас наш новый дом
Гостеприимно и с теплом,
Большим уютным очагом,
Едой, и элем, и вином!

Прощай, любимый старый Шир,
Мы отплываем в новый мир,
Мы отплываем, холли-хэй!
Гони нас, ветер, вдаль быстрей!

Прошло некоторое количество дней, и корабли достигли устья реки. Последнюю короткую стоянку они совершили в маленьком порту у маяка. Там на борт переднего корабля взошли два новых пассажира. Первой поднялась высокая женская фигура, закутанная в дорожный плащ; за ней следовал старик в сером плаще и широкополой шляпе. Затем флотилия отчалила и взяла курс на юг...

С тех пор в Средиземьи больше не видели ни одного хоббита.