Конкурс "Мое Средиземье"

Волны, одна за другой, выкатывались на темный, сумрачный берег, бились о камни, роняли сверкающие брызги пены в мокрый соленый песок – и отползали назад, отступали – но только для того, чтобы родиться вновь, и вновь обрушить на землю свою тяжесть. Воздух был свеж и холоден, горизонт укутан доспехами туч, прорезаемых яркими белыми молниями – это чайки резкими, быстрыми взмахами полнили небо, рассекали его – словно витязь стальным мечом. Все вокруг было пронизано их криком, да голосом волн, да воем ветра, что гнал воду к скалам побережья; все вокруг было – небо, земля и камень, весь мир вокруг был сумрачен, величественен и горд, сотканный из черных, серых и темно-зеленых тонов.

Это было море. Арнимрил не видел его так давно.… Много лет пронеслось с тех пор как он, еще ребенок, жил в убогой хижине рыбаков, но память о суровых и прекрасных чертах своего края ни на минуту не покидала его, тоска по холодному, мягкому прикосновению воды не давала ему покоя – и боль навсегда засела в его сердце. Он сражал врагов – и не было ему равных в битве, он строил города – и от них цвела земля Арнора; но не было ему радости в победах. Он отдал бы все, что имел: венец управителя, золото, чародейский клинок, только за то, чтобы сесть на корабль, расправить парус и плыть на запад, как древле Эарендил. Плыть, зная, что для него найдется дорога. Но это было невозможно. Арнимрил понимал, что никогда ему не видеть Света, что возжен на западе, – туда есть дорога только эльфам, если хоть один еще остался здесь, по эту сторону океана. За всю жизнь Арнимрил не видел ни одного перворожденного, лишь однажды, в детстве, разглядел в тумане удаляющийся серебристый корабль. Говорят, на нем отплыл последний из эльфийских властителей – Кэрдан.

И вот он смотрел на запад, смотрел в море, в его холод и пронзительную мощь, сидя на массивной черной скале, один, молчаливый и недвижимый. Слева, вдалеке, возвышалась стройная башня, самая высокая во всем Арноре. Это он построил ее по образу и подобию башен Серой Гавани, но неизмеримо больше, построил с одной лишь целью – разглядеть в далеком тумане тот берег, который снился ему, к которому шли его корабли. Иногда что-то выплывало из морской мглы, но никто не знал, что за нечеткие очертания таятся в глубине горизонта. Очень многие быстро позабыли о том, что были эльфы, был Валинор; ушла из памяти даже Война. Но Арнимрил помнил, сам не зная почему; тайно и страстно желал Света, изводил себя тоской по морю – и по той земле, что навеки осталась за его водами. Прежний мир исчезал, таял на глазах. Ушло волшебство, оставив лишь несколько сотворенных предметов – одним из таких осколков прошедшей эпохи был меч, единственный и верный товарищ Арнимрила. Ушли эльфы, оставив мир людям и гномам. Остались, правда, орки, но это не радовало Арнимрила, тем более что он понимал – скоро и они будут уничтожены. Последняя орда на землях Арнора погибла сегодня – это погоня за ней привела управителя и его войско на побережье.. Бой был долгим и жестоким – все орки пали и не осталось никого, кто мог бы потом за них отмстить.

- Это была моя последняя битва – глухо и мрачно сказал он своему мечу, – теперь я могу отдохнуть.

И он положил свою голову на холодный камень, зная, что никто его не потревожит: его воины не станут нарушать одиночества управителя, а больше никто не забредет в этот пустынный уголок Средиземья. Скоро он заснул – кто знает, сколько он так лежал на скале – но, проснувшись, в шуме дрожащих волн и среди плача чаек Арнимрил услышал чей-то голос: чья-то песня лилась серебром в меркнущем небе. И управитель Арнора был очарован, ибо никогда он не слышал столь прекрасного звука, никогда не думал, что возможно в простые слова и напев воплотить столько света и тьмы, вплести столько жемчуга и сверкающих нитей!

Арнимрил медленно спустился со скалы вниз, в расщелину, желая увидеть того, кто заставил перевернуться всю его душу, наполнив ее светом и печалью – ибо столь же скорбной, сколь и прекрасной была эта песня. Подвинувшись ближе к краю скалы, управитель смог разглядеть тонкую фигуру – внизу, у подножья утеса, по колено в воде, стоял неизвестный менестрель. Арнимрил осторожно попытался найти путь вниз, но это ему не удалось. Тогда он стал сползать прямо по отвесу, стараясь делать это бесшумно, не переставая заворожено слушать – и все же сумел, не сорвавшись, хотя несколько раз был на грани падения, достичь желанной тверди под сенью каменного венца. И теперь, в изорванной одежде, с окровавленными пальцами он сидел в грязном песке в тридцати шагах позади певца, который его пока не заметил, увлеченный своей песней, не обращенной ни к кому. Сейчас он пел о деяниях прошедших эпох: о битвах с Врагом, о распрях эльфийских владык, о деянии Эарендила и о том, как погиб в Войне Гнева Белерианд. И все время, пока струилась песнь, Арнимрил возвышался как статуя и смотрел на море, о котором эльф – а это был эльф – вспоминал с особой печалью, все время обращаясь к нему, таящему в своих глубинах нечто прекрасное и утерянное, то о чем нельзя было забыть никогда.

Небо было темным от грозовых туч, когда перворожденный умолк. Он обернулся – и увидел, что был не один, что его восторженно слушал человек, неизвестно как очутившийся в безлюдных прибрежных скалах, среди ледяной воды и промозглого ветра. Оба – и эльф и человек пошли навстречу друг другу, и, сближаясь, видели один в другом могучих, славных властителей, хотя их одежда была изорвана, а лица усталы.

-Кто ты, короткоживущий, что принесло тебя в этот край? – вопросил певец на эльфийском языке, - я давно не видел здесь людей, да и не хотел видеть, но через сотни лет ты пришел сюда. Зачем? Здесь нет ничего – это просоленная морем пустошь, бесплодная, дикая. Здесь нечего делать высокородному князю.

В этих словах Арнимрил услышал удивление и насмешку, но сразу же ответил:

-Я здесь ради моря… ради того, что есть море, и ради того, что за ним. Там Свет.

-Забудь об этом, - медленно проговорил эльф – ты короткоживущий, у вас свой путь.

-Забыть Свет?!

-У вас есть свой свет. Вам светит солнце и светит луна, как светят и нам, но мы видим их больше, чувствуем лучше. У вас есть свой свет, у вас есть свой мир. И вы рождены для этого мира, а мы для другого. Поэтому мы разные.

Теперь они стояли рядом и смотрели вдаль, на запад. Весь горизонт, все вокруг тонуло в черном дымном пологе, неумолимо стремилось к земле мрачное воинство. Арнимрил видел мечи и щиты, видел фигуры всадников, но жестокий, сильный ветер тут же рвал воплощающиеся образы на части. Чайки бесились, волны выплескивались в песок со все растущим остервенением, мир неожиданно померк.

-Это будет жестокая буря, - вдруг произнес эльф. Управитель Арнора удивленно посмотрел на него. Они молчали долго, но, наконец, Арнимрил решился продолжить разговор:

-Мы думали, что, победив Врага, вернем в Средиземье Свет. Я не знаю, что было до победы, я не жил тогда, но тогда у нас было больше дорог, больше надежды. А сейчас? Нет орков, нет магов, нет пути на Запад и Запада тоже нет… с каждым годом люди становятся все больше склоняться ко злу, все больше появляется новых болезней, короче становится время, которое человеку отводится на этот мир. Все исчезает на глазах. Очень мало осталось от прежнего Средиземья… хотя Белое древо короля Арагорна еще цветет.

-Белое древо? – переспросил эльф, - потомок Тэлпериона? До тех пор, пока оно живо, вы не останетесь одни.

-Но почему?! Наш род уже остался один на земле! Вы, перворожденные, отплыли на своих лебединых кораблях по одному только вам ведомому пути! Зачем? – выкрикнул Арнимрил, и эти слова его были исполнены злости и горечи – многие ведь не хотели уходить, желали остаться в своих лесах.

-Они только считали леса своими. Мне тоже было тяжело, когда я стоял на берегу, дикий как загнанный зверь, и камень нестерпимо жег мою руку.

-Но ты ведь остался! Что-то ведь держит тебя здесь!

-Мне все равно, где быть. Время целит лишь людей, - устало проронил эльф.

-Сколько же лет ты скитаешься здесь, в бесплодных, одиноких скалах? – внезапно спросил Арнимрил.

Ответа не было. Управитель Арнора понял, что от него сейчас нужно: он должен был уйти, оставить странника в покое. Но ярость, разгоравшаяся в нем, заставляла стоять, требовать ответа; его злила холодность собеседника, его гордое нежелание понять того, что Средиземье меняется – меняется к худшему, что это нельзя так оставлять! Рука непроизвольно легла на рукоять чародейского клинка. Перворожденный был безо всякого оружия, но смотрел на меч противника с легкой насмешливой улыбкой, в которой не было ни тени страха либо гнева, а только неистребимая древняя печаль. И тогда он сказал:

-Князь, ты грезишь о несбыточном; ты хочешь света, который для тебя обернется тьмой. Ты выстроил башню, с которой тщишься увидеть дальний берег, но не увидишь его никогда, - эльф немного помолчал, а затем тихо молвил, - Море сказало мне: сегодня эта башня падет.

-Ты видишь будущее?

-Увы, я вижу слишком многое. Сейчас я вижу и всю твою судьбу.

Арнимрил потрясенно молчал, забыв свой гнев. Как может пасть несокрушимая башня, которую помогали строить гномы? Что ждет впереди его, что ждет впереди Арнор и все Средиземье? А из уст эльфа текли странные и страшные слова:

-Саурон пал, развоплотился, но это не значит, что Зло повержено, оно и сейчас рыщет в поисках добычи. Скоро, как в то время, когда после Моргота на черный трон сел Гортаур, самого его сменит новый Черный Властелин. Но не будет у него мрачной крепости, не будет преданных орочьих орд: он будет ходить по земле, невидимый, бестелесный и будет шептать в уши слабых духом свои ядовитые речи, заставляя гордых владык сражаться между собой и сеять вокруг себя гибель и разрушение. Многие доблестные витязи и мудрые короли бросят ему вызов, и многие погибнут, отравленные, заколотые, задушенные теми, кто покорился Злу. Тебе же дано будет видеть его, и сразиться с ним, и победить его – но не остановить, хотя ты будешь думать, что он мертв. Он будет мстить тебе, сделает все вокруг тебя темным и враждебным, захочет склонить тебя на свою сторону, но потерпит самое сокрушительное свое поражение. Ты же обретешь лишь страдания, проживешь долгую жизнь, полную муки и боли, и, когда почувствуешь, что наступает твой закат, ты поймешь, что должен был делать, поймешь, что мог свершить для мира, если бы не был слеп по вине своей гордости. Преисполнившись дикой тоски, ты оставишь свой венец сыновьям, завещав им не совершать своих ошибок – и уйдешь в эти скалы в поисках покоя, вспомнишь обо мне и придешь на этот берег. Но я чувствую, что тогда я уже обрету свободу и избавление. Только когда ты узнаешь, что меня больше нет на этой земле. Ты вспомнишь только тогда эти слова, и тоска станет нестерпимой.

Эльф устало замолчал, а Арнимрил стоял, словно окаменевший, в его груди бешено билось пламенное сердце, сильный страх, которого он не помнил за собой никогда, словно парализовал его.

-Это больше похоже на проклятие, - нетвердым голосом прошептал Управитель Арнора, – кто же тогда меня проклял?

-Это всего лишь видение. Помни, ты все можешь изменить, - ответил эльф, и в его словах послышалась странная горечь – ты – короткоживущий, у вас другие пути. Ты все можешь изменить.

Между тем небо становилось все чернее и глубже, ветер – все сильней, жестче и холодней. Близилась страшная буря, волны рвались на берег, сильные, высокие, грозные, рвались так, словно их гнала чья-то воля. Арнимрил вспомнил про башню и подумал, что, быть может, именно они, поднявшись выше и став сильнее, станут причиной гибели его твердыни, но он не смог представить себе этого.

-Уходи, - тихо сказал странный эльф, - скоро тебе здесь станет опасно. За тем обломком есть скрытая тропа наверх. Тебе не надо было ползать по отвесу.

Управитель Арнора, медленно, как в забытьи, побрел прочь.

Небо резко упало на землю, навалилось непомерной ношей, прижало воздух к камням – оно захотело смешать все что только было под ним и что было в нем в единый клокочущий котел, утвердить власть хаоса и сокрушительной мощи в этом царстве холодного гранита и ледяных волн. Море не оставалось в долгу, всеми силами вздымая гневно и радостно ревущие белые клыки валов вверх, желая слиться со столь же ярким и белым огнем невидимых звезд, который из мглистой вышины они бросали вниз, вплетая в свои стрелы, несущие в ответ порывам волн яростные приветственные звуки грома. Огонь, вода и воздух. Верные слуги эльфийских чародеев – это знал каждый. Казалось, знали это и сами стихии – в самом центре их буйства, на твердом уступе, окруженный хищными брызгами пены, стоял все тот же эльф и никакой ветер не мог сломить его. Он смотрел вдаль – там, в кольце несокрушимых с виду утесов стояла прекрасная башня – Барад Арнор, а скалы, на которых покоился ее фундамент, трескались и ломались под невиданным доселе напором. Но все же здесь он был не один – из-за громоздкой груды массивных осколков камня вышел Арнимрил и ветер пригибал его к земле. Лицо его было искажено гневом, глаза пылали.

- Теперь я точно знаю, что то была за песнь, колдун! Твои чары рушат мою башню!

- Ты не прав, - тихо возразил эльф, но человек, даже если бы и хотел услышать, не услышал бы, ибо голос перворожденного потонул в грохоте, наполнявшем все вокруг. Но сам Арнимрил кричал громче рога Оромэ:

- Останови это! Заклинаю тебя, останови!

Эльф молчал, недвижимый и спокойный. И это спокойствие показалось управителю Арнора гордостью – рука сама легла на рукоять чародейского клинка, внутри все пылало жаждой покарать, отмстить, заставить!

- В последний раз я говорю тебе: останови! Или … или сейчас ты умрешь, - непослушными губами, неестественно широко раскрывая рот, выкрикнул эти слова управитель. И прочел по губам равнодушное «уходи». И это было хуже плевка в лицо. Арнимрил занес руку с мечом за спину, зло посмотрел в печальные, мудрые глаза эльфа и, увидев там только презрение и гордость, рванул руку вперед.

В последний момент эльф отклонился назад, но в груди осталась кровоточащая рана. Клинок же упал вниз, на камни – и сломался у самой рукояти. Вода смыла вниз то, что было когда-то было чародейским оружием. Управитель Арнора остался стоять, голова его прояснилась, хоть сердце его и стучало как молот гномского кузнеца. На лице было не то удивление, не то раскаяние – но недолго: высокая волна налетела, смяла его и утащила в море. В последнее мгновение перед ударом Арнимрил увидел в ее гребне чье-то лицо, сказочно-прекрасное, строгое – и беспощадное.

Эльф же медленно опустился в лужу собственной крови.

- Ты поступил не мудро, Ульмо, молвил тогда он, - надо было дать ему уйти. Его смерть не благо, но зло для этой земли.

-Нет, он не умрет. Когда все кончится, его выбросит на развалины башни, усталого, израненного, утратившего память, но живого, - ответило море, - Но это не важно: Я вижу, ты ранен, и ранен тяжело.

-Да, эта рана успокоит мое сердце, - устало ответил певец.

-Хочешь, мои самые быстрые кони отвезут тебя в Валинор – там тебя еще смогут исцелить! Ты последний из эльфов Средиземья, но ты еще можешь вернуться!

-Не все раны можно залечить в Валиноре… Уходи один… Я устал, а этот человек нанес мне смертельный удар – я ждал этого удара! И ждал долго. Пусть я буду последним из эльфов, которые пришли в чертог Мандоса отсюда, если уж мне суждено быть последним из живших на этом берегу. Я уже сделал этот выбор – давно, очень давно.

Ульмо долго молчал, но потом, через несколько минут, его голос вновь прозвучал в ушах эльфа:

-Но кто этот новый черный Властелин? Кто отравил думы Арнимрила?

-Зачем ты спрашиваешь? Ты ведь знаешь ответ… Он пришел в этот мир сразу вместе с людьми, но только сейчас, когда эльфы отплыли в Благословенный Край, гномы и невысоклики затерялись в своих пещерах и норах, а слуги Старого Зла потерли свою силу, он стал всесилен. И никому из нас, первых, его не увидеть и не понять – он существует только для людей.

Эльф поднял склоненную голову и посмотрел туда, где некогда возвышалась Барад Арнор, возведенная лучшими мастерами Форноста и Агларонда. Теперь там были руины.

-Теперь, Ульмо, ты можешь прекратить всю эту глупость… и очистить мне небо. Я хочу взглянуть на звезды в последний раз, сейчас ведь уже близится ночь. А ты можешь возвращаться… до встречи, Ульмо! Мне недолго осталось ждать.

Тучи растаяли на удивление быстро, а море снова стало гладким и в нем, чистом как зеркало, отражалось теперь кровавое зарево, словно это кровь из глубокой раны умирающего разлилась по всему миру. Его последняя ночь в Средиземье будет ясной и звездной, а заря, которой он не увидит, будет столь же кровавой и безжалостной, каким был закат – это будет утро нового времени, времени, триумфально и гордо встречающего своего избранника, в котором навсегда поселились первозданный свет и вековечная тьма.