Пути героев

Работа: Семь ступеней

-         Бабушка, а мне сегодня сказали, что я развяжу кровавую войну, - маленькая Элинэ была такой, какой положено быть принцессе – златокудрой, смышлёной и очень любопытной.

-         Кто сказал то?, - спросила пожилая женщина, укрывая внучку теплым одеялом.

-         Звездочет.

-         Глупости какие. Ты давай вот глазки закрой, а я тебе историю про предсказания расскажу.

-         Правдивую историю?

-         Правдивую, милая.

-         Тогда расскажи. А то надоели уже сказки, - принцесса состроила капризную гримасу.

-         Ну слушай, золотце. А произошла она в одном очень далеком мире, и очень-очень давно…

Глава 1.

Темный зал. На полу, в подсвечниках из черненого серебра, по форме напоминающих когтистую лапу, стоят зажженные свечи из красного воска, образуя пяти-лучевую звезду. Красный воск струится и капает на плиты пола из черного мрамора, подобно кровавым слезам. Тишину нарушает только гулкое завывание ветра за узкими высокими витражами. Лунный свет, преломляясь через цветное стекло, жуткими отблесками падает на тело девушки, скорчившейся  в центре «звезды». Из носа, уголков глаз струями сбегают ручейки бардовой крови, смешиваясь на полу с теплым воском и вековой пылью. На ладонях лопается кожа и кровь пульсирующими потоками устремляется  к черному алтарю. Тело девушки охватывает дрожь.

Боль, море боли. Каждая частичка, каждая частичка частички сейчас пропитаны горечью и воспоминаниями…

Весна выдалась необычайно ранней. Во дворе голосили птички, и их клекот перемешивался со звонким стуком капели. Яркие лучи весеннего солнца навязчиво лезли в глаза, отгоняя утренний сон. Но Киану разбудили не они. Из сеней раздавались приглушенные всхлипы матери и грубые мужские голоса. Разобрать что к чему, да почему именно так было сложно. Но что не хорошо, а возможно и плохо - это было очевидно. Страх проник в сердце и медленно растекался по всему телу. И естественной потребностью для маленькой, восьмилетней девочки стало забраться под кровать, заткнуть уши и попробовать снова заснуть.  Скрипнула дубовая дверь, и пара начищенных сапог зашла в комнату. За ней последовала почти такая же начищенная до блеска пара, только несколько большего размера. «Нет его, бросил он меня! А ребенок в лесу пропал месяц назад!!», - выкрикнула мама сквозь рыдания.

Киана, хоть и была маленькой, но поняла о ком говорит мама - о ней и о папе. Только вот не понятно было, почему мама врет, папа вернется с охоты через день-другой. Врать же не хорошо. Киане очень хотелось об этом сказать, но страх по-прежнему сдавливал горло. И от того, что её мама лжет, предчувствие чего-то ужасного в сто раз усилилось. Ей захотелось броситься на шею маме и, уткнувшись в пахнувшую летними травами кофту, позволить себя утешить. Но ноги не двигались.  Большие сапоги приблизились к валенкам  мамы. Раздался клацающий звук и грубый оклик -  «Пошла!». На пороге сапоги развернулись вполоборота и неприятный голос скомандовал - «Здесь больше делать нечего. Подожги дом».

Затем все стихло. Не было слышно ни перезвона капели, ни удаляющихся шагов. Беззвучие накрыло мир. И мир начал рушится. Было нечем дышать. Страх достиг апогея, заставляя тело биться в конвульсиях. Жар нарастал…

Темный зал был освещен лишь одной маленькой свечкой, телившейся в углу массивного дубового стола, занимавшего почти все помещение. В углу стояли статуи из черного оникса, представляющие собой демонические фигуры. Тяжелых дубовых стульев с резными ножками и подлокотниками в форме изогнутой змеи скалящей пасть, с застывшими кроваво-красными рубинами вместо глаз, сверкающих в тусклом свете свечи, стало тринадцать. И лишь один стул был занят - во главе стола, задумчиво вглядываясь в дверной проем, сидел человек, укутанный в грубый мешковатый плащ.

У Кианы он всегда вызывал страх - было что-то в Первом Апостоле зловещее. На мертвом лице жили только глаза, и именно они подсказывали, что перед тобой человек, а не покойник. Хотя последнее весьма спорно. Живым в Братство Тьмы ход был закрыт. Здесь были исключительно те, кто пережили смерть или её подобие, полюбившие предсмертную агонию.

В братство Киана попала после смерти отца, когда его голова, некогда кивавшая её детским высказываниям, упала с плахи на каменные ступени и покатилась в сторону сжавшейся маленькой девочки, пытавшийся сдержать слезы и не закричать от раздирающей душу боли. Будь она жива - крик бы непременно раздался.

Отец пытался отомстить за казнь матери, которая была признана ведьмой и сожжена на Грегорской площади в День торжества Весны, но потерпел неудачу. Смерти матери Киана не видела, но она твердо знала, кто в ней виновен. Монастырь Семи Пророчеств набирал силу. На конгрессе Стихийных они получили право предавать казни и пыткам всех, о ком упоминается в Седьмом пророчестве. Текст же пророчества знали лишь монахи. Так что никакого суда, никакого следствия, только приговор без права амнистии. Тогда Стихийные не знали, что сами накинули удавку себе на горло. Поначалу, когда монахи жгли знахарей, ведуний - последователей старой школы магии, основанной на взаимодействии с природой, - Стихийные очень даже были довольны. Память о том, какова была цена власти, еще сохранилась. Гномы, ундины, саламандры, сильфиды гибли тысячами. Оборотни, получившие волю благодаря древней магии, рвали на клочья магов стихий. Но было еще и шестое пророчество - Стихийные у власти. Правда петля на шее медленно затягивается Монастырем. Когда-нибудь раздастся хруст, и голова упадет на плечо. Под могильными плитами будет погребена вся магия… Когда-нибудь… Знать бы только Седьмое пророчество…

Братство было оплотом. В братстве можно было уцелеть, чтобы отомстить. Братство ей послала судьба, когда в темном переулке её, скулящую от ненависти, прижимал к грязной стене трактира заплывший от жира маг огня. Тогда она впервые прочувствовала вкус человеческой крови и жажду убийства. Её место было с братством и выбора у нее не было. Мы навечно рабы тех, кто спас нам жизнь. Нет преданнее собаки выросшей из голодного, замерзшего и одинокого щенка, подобранного на улице.

Киана в нерешительности остановилась перед Первым Апостолом, жестом приказывавшего ей присесть. Она знала Устав, а по нему не полагалось ей сидеть за столом Апостолов. Но раз было приказано…

- Позволь тебя поздравить. Вот ты и стала Тринадцатым Апостолом. - глаза Первого улыбались. Но спрашивать шутка ли это было неуместно. В Братстве не шутят. А раз не шутят, значит это… Волна радости захлестнула девушку.  Тринадцать лет она провела в Братстве. Тринадцать… Тринадцатый…

- Ты права. Пришло время и вот и у тебя есть имя. Мы не устраиваем никаких экзаменов или ритуалов. Судьба сама выбирает Апостолов. Сегодня ровно тринадцать лет и тринадцать дней с того момента, как ты пришла к нам. И сегодня к тому же тринадцатое число. Время подсказывает, что ты есть тот самый Апостол, которого мы ждали, чтобы стереть с лица земли Монастырь. Время пришло.

Киана только сейчас заметила, что в зале, помимо ее и Первого, присутствуют все остальные одиннадцать апостолов.

- Готовы Апостолы расправить знамена битвы? Готовы затопить землю кровью? Готовы дать волю ненависти, гневу, мести подтачивающие вас все эти годы? - в зале послышались тихие выкрики - да, да, - постепенно шум возрастал и перешел в кровожадный вой.

- Тогда принесем же все живое в жертву смерти!, - глаза Первого сияли безумием. И это безумие, как чума, заразило всех присутствующих.

Так было положено начало, эпохи, которая войдет в летописи под жутким названием «Эпохи смерти» или «Эпохи черных Архангелов». Города были разрушены, тысячи людей были преданы ритуальным жертвоприношениям, демоны древнего мира, заточенные еще прежними магами, получили свободу и собирали обильную жатву. Вода в реках стала цвета крови, леса были выжжены, дома сравнялись с землей. И только черный замок на горе Кнеш-ай поражал величием и неприступностью. Казалось, власть детей Тьмы нерушима. Даже времени Апостолы были неподвластны. Как, впрочем, и все, что мертво. Не было рассветов, не было солнца, небо расчертил кровавый закат.

Но было предсказано дню настать и он настал… Древняя мудрость и магия природы эльфов, неукротимый дух и бесстрашие гномов соединились с человеческой верой и силой воли. Все силы мира стали на его защиту. И взят был неприступный замок и умерщвлены двенадцать апостолов, а их души отправлены в миры, где гореть им пламенем вечно…

Из-за горизонта медленно поднималось солнце. Мир праздновал победу, и только Монастырь знал, что мир обречен.

 Девушка без чувств упала на алтарь. Пытка для нее кончилась, в отличии от братьев, которым придется претерпевать её вечно. Это нельзя передать словами… Это не прощенная обида, это жгущее каленым железом раскаянье, вместе с осознанием, что изменить уже ничего нельзя, это ненависть к себе и ко всему, это пламя в котором плавится душа.

Она их сестра, она должна их спасти. Любой ценой. Она разберет по камню весь Монастырь Пророчеств, чтобы потом заново его отстроить, она добьется помилования. Они виновны. И этот груз будет давить плечи. Это ноша, которую не сбросишь. И пора сойти с дороги тьмы.

Тонкая рука взвилась к потолку и черная плеть мрака ударила свод. Вековые камни завалили черный алтарь. В этот мир больше нет дороги тьме. Никогда.

Девушка уверенной походкой прошла в арку, вернее в то, что от нее осталось, и на прощание обернулась. Холодный свет заструился из темных глаз, превращая уцелевшие стены в пыль. Новую жизнь порой надо начинать именно с разрушения старой. Больше никакой ненависти, мести, злобы… Но это плохой девиз для замышляющего битву, и желтая луна глумливо усмехалась вслед уверенно идущей вперед Киане.

Глава 2.

Ренг в задумчивости  оглядывал то, что осталось от, некогда называемого «вековечным», замка тьмы. Кто-то хорошо потрудился, превратив его в каменную крошку. Уцелел только черный алтарь, вернее почти уцелел - он был расколот на две одинаковые половинки. На алтаре были видны два засохших пятна. Мужчина догадался, что это кровь и главное - чья она. Мрачное место, заросшее терновником и чертополохом,  вызывало еще более мрачные ощущения. Делать здесь было нечего. Тринадцатого Архангела не было. Но путь все же проделан был нельзя. Благодаря двум пятнышкам крови Тринадцатый теперь у него на поводке.

Из Монастыря он ушел две недели назад, поставив перед собой почти невыполнимую задачу - изменить судьбу. На протяжении всей своей истории Монастырь стремился не допустить претворения в жизнь пророчеств, и все безрезультатно. В течении долгих лет Ренг анализировал записи «противников судьбы». Все они совершили грубую ошибку - стремясь уничтожить ключевые фигуры перемен, они только подталкивали эти фигуры к борьбе, разжигали в них ненависть. Бесконечные погони и сплошные поражения. А теперь они сдались и заняты поисками троп ведущих в другие миры. Он же хочет спасти этот. Это его дом, к нему он привык, и вовсе не факт, что в других мирах их примут с распростертыми объятьями. Ренг не знал, как спасти, но разве это важно? Сейчас было главным найти Тринадцатого. Мужчина застегнул куртку и начал пробираться сквозь заросли терновника. Охотник встал на след…

Киана прислонилась к стволу дерева, пытаясь сохранить самообладание и хоть как-то защитить спину. Клацая зубами, на нее надвигалась толпа призрачных волков с горящими зеленым пламенем глазами. Это было ошибкой. Дерево тут же обняло девушку веткой и прижало к стволу. «Могла бы и догадаться что попала в зачарованный лес», - пробормотала Тринадцатый себе под нос. Страшно не было, было только обидно за братьев.

От древней магии в теле зародилось тошнотворное чувство. Ренг ненавидел магию и все, что с ней связано. И как назло вряд ли найдется тот, кто чувствует магию лучше него. В ушах начинало звенеть. Такое ощущение, что находишься в маленькой каморке с колоколами. И впервые он не знал что делать.  Можно было, конечно, ничего не делать и поглядеть, чем завершится борьба Тринадцатого и волков. Можно было метнуть нож прям в середину шейки, где нервно пульсирует жилка. Но он, не знавший промаха обязательно промажет, а в дерево ударит молния, и девушка быстренько разберется со стаей грозных противников. Можно освободить девушку самому, снискав её благосклонность, но вот кто ведает - не будет ли он орудием судьбы? Кто подскажет - не так ли всё было задумано? Одно очевидно, Тринадцатый выживет по любому, и лучше ему в этом «помочь» и уж потом думать, как быть и действовать дальше. Двуручный меч со свистом перерубил ветки дерева…

Киана возблагодарила судьбу за неожиданную помощь.

А теперь спокойно - Ты должна научится применять магию и орудовать мечом одновременно. Волна черной пыли ударила в глаза противникам. Меч перерубал призрачные хребты. Из ниоткуда появившийся мужчина тоже старался во всю. Дело же у него явно продвигалось хуже. Меч не был зачарован и проходил сквозь противника не причиняя ему вреда. Поняв тщетность усилий, он начал бормотать какое-то заклятье. Лес оглушил волчий вой, и призраки начали таять в лучах озарившего их света.

Угроза миновала и теперь Киана была озадачена. Кто этот человек и почему пришёл на помощь? Вначале она могла предположить, что он охотник, лишенный способности видеть суть ее, но теперь появилась уверенность, что он изначально знал, кому помогает. Почему?

- Потому что люди должны помогать друг другу, - он говорил, улыбаясь, но в улыбке не было теплоты.

- Я не человек.

- Я знаю. Ты - Тринадцатый Апостол, - Киана не могла скрыть удивления. Кто он - еще один последователь Тьмы или просто рехнувшийся Стихийный?

- Ни тот, ни другой. Я - монах, - правильно Ренг. Правда и ничего кроме правды. Лучше сразу поставить все точки над «i», а не ждать, пока она прознает об обмане и перережет тебе горло.

У Кианы начали подкашиваться ноги. Почему он ей помог? Какая в этом логика?

- У тебя красивые глаза. И хватит кричать, я начинаю  уже жалеть о том, что научился читать мысли.

- Извини, - пробормотала девушка. Красивые глаза? Да, он точно рехнулся.

- Возможно. В них столько эмоций, что немудрено сойти с ума, - вот он выход. Пудри ей мозги. Она всего лишь женщина. Интересно ей кто-нибудь говорил комплименты?, - Может, познакомимся? Или будем звать друг друга - Тринадцатый и Монах?

- Я не помню, как меня зовут, - В голосе девушки сквозила боль. Итак, изобрази удивление и толкни на откровенность.

- Может расскажешь тогда, как такая милая и красивая девушка стала Тринадцатым Апостолом?

Блики костра отражались в его темных, как вороново крыло, волосах. Они вместе были уже неделю. Впервые Киана столкнулось с пониманием и добротой. Она рассказала ему все.  На душе стало легче. Её не осудили, её не бросили. Только сейчас она начинала понимать, чего ей не хватало в жизни, и жалела, что мертва. Жаль мы не в силах изменить прошлое. Но мы ведь в силах любить. И она полюбила. Полюбила человека из Монастыря. Своего заклятого врага. Мы легко можем причислить кого-либо к своим врагам, и именно поэтому мир никогда не покинут ненависть и месть. Ненависть сжигает душу, лишая способности любить. Но каким-то чудом вышло так, что она любит. Она не знает, что это значит, она просто чувствует. Мир замкнулся в одном человеке. И теперь он решает её судьбу.

Ренга же одолевали совершенно другие эмоции. Он видел, что девушка не спит, но так и не смог проникнуть в её мысли. Возможно, потому что они рождались сердцем, а не разумом.

Пора завершать эту битву. Но как предугадать какими должны быть эмоции человека, говорящего любимому человеку о страшном «пророчестве». Наверное, боль. Немного отчаянья. Хорошо бы, чтоб слеза скатилась по щеке. Нет, женщины любят сильных мужчин. Горечь. Да, горечь.

- Не спишь?, - Киана отрицательно мотнула головой.

- Я тоже, - ответил он вздохнув, ощущая себя полным идиотом. Вопрос, который он ждал незамедлительно последовал.

- Тебя что-то тревожит?

- Да, - молодец Ренг. Хорошо получилось в таком коротком слове и столько горечи!

-         Расскажешь?

-         Пророчество. Седьмое пророчество.

-         Я знаю, что монахи не могут раскрывать тайну пророчества. Ты просто не думай об этом, - ну почему именно эта женщина обделена любопытством. Ренг ожидал, что она будет вымаливать у него пророчество и тогда он, не устояв перед напором любимой расскажет ей жуткую тайну.

-         Не могу не думать. Оно причиняет боль. Я не спроста шел по твоему следу, только из-за этих строк – «Нетронут останется один Архангел, тринадцатый, имя которому Равнодушие. Тринадцатый Архангел, судьба этого мира, поднимет меч, и мир будет обречен. Настанет конец времен, все поглотит Тьма… И взойдет Он на черный трон. И падет перед ним ниц всё уцелевшее…».

Повисла пауза. Киана просто не могла понять, почему Он верит в это. Она просто не может причинить вред миру, когда в её сердце живет любовь. Она сошла с пути. Больше нет Тринадцатого Апостола.

-         Он есть. Он живет в тебе, и случись что со мной, ты снова станешь на Путь. А это обязательно случится. Ты потеряешь любовь. И не просто потеряешь… Я знаю, моя смерть будет ужасной. Монастырь не прощает отступников. Но меня больше всего тревожит судьба мира, - взгляд Ренга был печален. Но внутри он оставался спокоен. Получилось немного пафосно, но обратит ли она на это внимание?! Вот и слезинки заструились по щекам. Хм, рано пока поздравлять себя, но это верный признак того, что все идет как надо.

-          Тогда сделай то, что должен. Убей меня.

-          Не могу Киана. Судьбу не изменить. Замахнись я кинжалом, целясь тебе в сердце, жизнь покинет меня., - ну вот, а теперь догадайся, что от тебя требуется. Ренг, ты совсем забыл о чувствах, - А получится, так я оставшуюся жизнь проведу в муках. Да и твоя душа не будет знать покоя и будет всячески вредить миру, который обрек нашу любовь.

-          Но ведь мои братья не могут навредить миру?

-          Были совершены специальные обряды. Я не знаю где они и что испытывают. Но они там откуда не возвращаются.

Душа девушки разрывалась на части. Да, судьбу не изменишь. Она должна уйти к братьям. Эта её кара. Но как же страшно уходить туда, зная, что тебя ждет. Но она не может и остаться. Иначе она обретет на муки человека, ставшего для неё всем. Единственного человека, который её любит и вообще когда-либо любил. Злой рок. Но она и так уже слишком долго мертва. Пора умереть окончательно.

-         Я хочу пройти через это, - голос Кианы дрогнул. Слезы щипали глаза. – Я должна. Не судьба должна стать судьбой.

Ренг мысленно себе поаплодировал. Странно, но радости не было. Торжества тоже. Но теперь можно было спать спокойно. Угроза вот-вот минует. Ах да, он должен изобразить боль. Уткнувшись ей в плечо, Ренг изо всех сил пытался зарыдать.

На Грегорской площади собралась толпа ротозеев. Скорее всего, их привело сюда не любопытство (в теперешние времена жгут всяких ведьм с десяток на дню), а просто желание как-то убить время. Пока выяснишь – кого жгут, за что жгут, да почему жгут день то и пройдет. А завтра опять казни. Сегодня обещало быть что-то интересное. На сжигании будет присутствовать похоже Монастырь в полном составе. Да и жертва хороша – белокурые волосы до колен, печальные глаза под пушистыми ресницами, идеальные черты лица, такого чистого-чистого, словно у ребенка. Идеальная жертва. Эх, переводят баб, что зря. Да женись на такой – ведь всю жизнь будешь радоваться не нарадуешься. А они – ведьма! Сжечь! Эт вот старух злобных и страшных, как смертный грех, жечь можно. На то она и карга, чтоб за ведьму сойти. А эту то красавицу… Эх, поглядеть что ль как дрыгаться  будет. Зрелище как-никак приятное. Мож, одежда сгорит и фигуру разглядишь. А то за этим-то балахоном ничего и не видать-то.

Вот так потихонечку толпа и скапливалась…

Я не хочу. Не хочу умирать. Я хочу жить и радоваться первым лучам солнца, первому весеннему дню. Я хочу жить в маленьком домике с любимым мужем и оравой детишек, петь им песни и рассказывать сказки. А по вечерам сидеть у огня и вышивать на рубашке затейливый узор. Я хочу спешить на осеннюю ежегодную ярмарку за всякой ерундой, хочу затеряться в цветастой веселой толпе. Я хочу смеяться, когда мне хорошо, рыдать когда плохо, но не быть одной. Чтобы было тепло. Тепло на душе.

Что я сделала такого, чем заслужила такое проклятье? Почему так. Где ошибка? Вынесу ли я муки, которые меня ждут? Нет, об этом лучше не думать. Решимость может поколебаться. О нет, как я даже думать могу об этом! Я должна. Должна ради любви, во имя любви. Нельзя позволить свершиться пророчеству. Обратно пути нет.  Я на площади. И вот мой позорный столб и помост. Седьмое пророчество… Семь ступенек…

Первая ступень

Легкий ветерок обдувает разгоряченные щеки. Пятилетняя девочка бежит навстречу маме с венком из маргариток.

Вторая ступень.

Зимний вечер. Крупные снежинки падают за окном, заваливая крыльцо сугробом. Мороз рисует на окне затейливые узоры. Папа с мамой сидят у изголовья её кровати и рассказывают истории про эльфов. В очаге весело трещит огонек. Ей тепло и уютно лежать под стеганым одеялом.

Третья ступень.

Трое ребят и две девчонки бредут в жаркий знойный день в лес. В лесу прохладно. Под зелеными листиками их ждут спелые ягодки черники и земляники, которые вот-вот заполнят пустые корзинки. Ветер шелестит листьями деревьев. В траве стрекочут кузнечики. Порхают бабочки всевозможных цветов и раскрасок. А вперед, петляя, убегает тропинка.

Ступень четыре.

Боль, страх разочарования умирают. Ты рассказала все. И есть человек, который тебя понял, не отвернулся. И вот он идет рядом с тобой. Теперь ты не одна. Теперь ты знаешь – есть на кого положиться.

Ступень пять.

Ты любишь, тебя любят. Что может быть прекраснее? В ночи поет соловей. Кажется, что вы одни в этом мире, который по первозданному чист и красив.

Ступень шесть.

Рассвет. Листья еще мокры от росы. На горизонте небо заливается алым светом. Диск солнца медленно рождается. Дюйм за дюймом он устремляется вверх, стремясь подарить миру новый день.

Ступень семь.

Помост. Позорный столп. Оголтелая толпа. Пучки хвороста. Палач с факелом и любимый человек, который вот-вот вынесет смертный приговор. Конец мечтам, надеждам и воспоминаниям. Преддверие мук, боли, вечной тоски. Прощай мир… И будь счастлив.

Толпа была на взводе. Сегодняшнее зрелище было отменным. Жертву не пришлось тащить. Она сама взошла и подошла к столбу. Палач грубой веревкой привязал тонкое тело. Молодой монах на распев начал зачитывать приговор. Его слова тонули в каноническом распеве других монахов. « Тринадцатый апостол, проклятье мира, обрекаю тебя на вечное заточение. Да отделится черная душа от тела в муках, и да прибудут с тобой эти муки вечно. И да исчезнет из истории мира все зло сотворенное и несотворенное тобой. Гори вечным пламенем!».

Толпа взревела от восторга, когда палач, наконец, поджег хворост, и смертоносное пламя устремилось к девушке. Вначале загорелась одежда и волосы, затем начала обугливаться кожа. Но крик так и не раздался. Девушка держалась стойко и смотрела в никуда отрешенным взглядом.

Эпилог.

Ренг, наконец, мог отмечать победу. Судьбу можно изменить. Пророчество можно обмануть. Правда, это рождало сомнение – а стоило ли сжигать девчонку? Все таки хороша она была. Даже, немного жаль. «Нетронут останется один Архангел, тринадцатый, имя которому Равнодушие», - вспомнилось ему. Похоже, она все-таки его любила. Разве это равнодушие? Эх, Ренг, и стоит ломать над этим голову. Тринадцатый мертв и ты можешь спокойно прогуляться в трактир и заказать себе пиво с девочкой по душе.

Маленький щенок настойчиво теребил Ренга за ботинок. Похоже, среди толпы он потерял хозяина и ему очень хотелось найти нового. На пёсьей мордочке сочеталась восторженность и желание услужить. Маленький хвостик вилял из стороны в сторону.

Но у Ренга сей жест преданности не вызвал никаких эмоций. Подцепив щенка за теплое брюшко ботинком, он, что есть силы, отшвырнул его прочь. Раздался короткий писк. Дорога в трактир была расчищена.

«… имя которому Равнодушие…».

Этот мир был обречён.

Послесловие.

-         Ба, грустная у тебя какая-то история.

-         Дык, правда не всегда радует слух, внученька.

-         Значит она не была Тринадцатым?

-         Этого никто не знает, и никогда не узнает, милая, - девочка примолкла, пытаясь что-то понять.

-         Бабушк, а ведь дед тебя называет Кианой. Это была ты?

-         Та Киана умерла, деточка, - на лице женщины появилось странное выражение.

Принцесса уткнулась в подушку, и раздались всхлипывания.

-         Ну что ты, солнышко, не плачь. Легенды все это, может и не было ничего.

-         Ба, я вот все думаю, - начала Элинэ, промокнув слезы розовым кружевным платочком, - Ведь история случилась не в нашем мире и очень давно. Откуда о ней узнали то?

-         А ты не думай, ты спи. Давай колыбельную спою…