Пути героев

Автор: Diana

Работа: Дракон

В сухом, заполненном свитками подземелье ярко горели свечи.

- Матушка? Матушка Лаиса? – одетая в черное старуха вздрогнула и приподнялась в кресле - тихий голосок молодой послушницы вывел ее из привычного сонного забытья.

- Что тебе, дитя? Ищешь ли ты совета или утешения? – зардевшись, девушка нервно теребила подол. Старуха терпеливо ждала. Наконец, та решилась -

- Совета и наставления, матушка. Но, если я потревожила вас, простите… Я…приду в другой раз… - она посмотрела на нее полувопросительно, полуиспуганно, очевидно, мучимая каким-то неразрешимым вопросом, который все же стеснялась задать. Настоятельница улыбнулась. Ей нравилось, что Бригитта, определенно принадлежавшая к кругу ее любимиц и хорошо знавшая об этом, все же проявляла тактичную робость.

- Что беспокоит тебя, дочь моя?

- Госпожа, на празднике Избавления мой брат будет Святым Марком. Его выбрали.

- Благие вести для вашей семьи, солнышко. Но в чем же беда?

- Нам с Джейзом очень нравится Марк. Брат хочет показать его, каким он был, чтобы все точно…в общем, он пришел ко мне за советом, и я не смогла ему объяснить. Он просил меня…если вы соблаговолите…может вы могли бы…

- Быстрее, дитя мое. В стенах господних время нам более не принадлежит. – Девушка еще больше смутилась.

- Святой Марк, госпожа. Боюсь…мы с братом не совсем понимаем – старуха грозно насупила бровь.

- Странно. Что ж непонятного может быть в такой простой истории?

- Мы…мы не можем поверить…не понимаем, каким он был человеком…ну, до того, как убил дракона и стал святым. Почему он был выбран?

- Об этом написано множество свитков – настоятельница красноречиво мотнула головой в сторону библиотечных стеллажей. – Ищи, дщерь моя, ищи хорошенько, и да откроется тебе истина. Брат твой мог бы не тревожить тебя, ибо «Жития Святого Марка» есть в каждом монастыре, если не в каждой крестьянской хижине, и лишь леностью могу я объяснить ваше невежество!

- Госпожа матушка Лаиса! – послушница бросилась перед креслом на колени – Не извольте гневаться, матушка, прежде выслушайте! Ведь «Житие» на самом деле ставит вопросов больше, чем отвечает на них, это…оно как сказка, там рассказывается, но ничего не объясняется, а если сравнивать записи Отца Франца и Отца Августина, обнаруживается множество противоречий!… – девушка судорожно листала книгу, спрятанную доселе в складках послушнического одеяния. – Вот, матушка, вы сами увидите, я прочитаю…

- Довольно! Я наизусть знаю канонический текст. Что же интересует тебя, дитя? – Бригитта набрала в грудь побольше воздуха -

- Откуда появился Марк? Как он успел совершить столько чудес? Как его могли видеть одновременно в разных местах? Что произошло в пещере? Почему ангелы взяли его сразу на небо, а не оставили на земле, проповедовать среди детей Божьих? И, госпожа, - от страха она всхлипнула в голос – почему «Житие» было написано Братом Францем и Братом Августином, а не вами, его сестрой?

Кровь разом отхлынула от сморщенного лица. Костлявые пальцы впились в дерево подлокотников.

- Ты задаешь слишком много вопросов!

***

Любые воспоминания имеют свой вкус, цвет и запах. Сейчас, спустя столько лет, в памяти моей не изменилось ничего - день тот все так же пахнет полынью, а во рту чувствуется вкус соли и железа, может, потому что каждый раз я до крови прокусываю себе губы. Цвет – наверное, красный, тот неприятный ржаво-коричневый его оттенок, который свойственен хрупкому пережженному кирпичу. Хотя, как я могу быть уверена? Я уже не та, что была раньше.

 

Как начиналась эта история спрашивай не у меня. Мне тогда ничего не было открыто – в доме Свена дела с младшими женщинами не обсуждались. Посовещавшись о чем-то, отец с братом переоделись и ушли в ратушу, мы с мамой остались дома, заниматься кухней и строить предположения. Должно быть, произошло что-то важное – Благородная Данис выглядела бледнее обычного, но на все мои расспросы только отмалчивалась, я же приставала и приставала, не ведая о жестокости своего поведения, пока она, наконец, не созналась, что мужчины ушли примерить некую цепочку, прибывшую с королевскими посланцами. Тот, кто сможет ее надеть, поможет искоренить страшного дракона, поселившегося на севере королевства. Других подробностей она не ведала.

Сердце мое готово было выпрыгнуть из груди – мне было любопытно и немного страшно, но страшно только самую чуточку. Мама старалась держаться спокойно, наверное, стесняясь своего смятения, но то и дело бросала смущенный взгляд на образа, как в поисках знака, и тут же отворачивалась, словно бы не зная, о чем молить и не станет ли от этого только хуже. Ее явно что-то беспокоило, все чаще она посматривала на дверь, словно бы ожидая дурных вестей. Я смотрела туда же, и не понимала ее тревоги. Но я была всего лишь восторженной молодой девчонкой, и, если уж кому-то суждено было стать героем, мне очень хотелось, чтобы им стал мой брат.

Окончив работу, я выскочила на крыльцо. Незапертая калитка хлопала на ветру, я вышла к забору, чтобы задвинуть щеколду, не удержавшись, выглянула на улицу. Ветер тихо шуршал в виноградных плетях, подсыхающие резные листья пахли солнцем и осенью, а с моря, где плакали пенные чайки, тянуло солью и водорослями, и поверх всего этого, как радуга по небу, стлалась рыже - коричневая дорога, дразнящая, зовущая за собой, и все такая же недоступная. Где-то в там, далеко, на другом конце ее шла война между добром и злом, жизни со смертью, и кто-то, может, мой брат или отец мог быть избран, чтобы обеспечить победу…и тут же сердцем моим завладели ревность и досада – что бы ни случилось, как бы ни легли карты, судьба моя была молиться и ждать у окна. В этот момент мне стало до слез обидно, что я не мужчина.

Внезапно пронзительно закричала ворона, другая, ближе, ответила ей. Очнувшись, я обернулась, и увидела, что мама тоже вышла во двор, и поразилась переменам в ее облике – в лице ее не было ничего от напускной безмятежной покорности, побледнев, сжав кулаки ток, что ногти впились в кожу, она не отрываясь смотрела на черную птицу, сидящую на верхушке яблони, словно бы та была предвестницей страшного.

- Мама? – я подбежала к ней. Она не ответила. Медленно, словно в трансе, повернулась и ушла в дом.

Из ратуши мужчины вернулись довольно быстро. Отец только поцеловал мать и сразу спрятал глаза, Марк, смущенный и какой-то несчастный, лишь буркнул что-то неразборчивое и стрелой взлетел в свою комнату. Меня же, подпрыгивающую от нетерпения прямо посереди прихожей, словно бы никто и не заметил.

Я догадалась по их лицам. Марк был избран. Не в силах скрыть обуревавшие меня чувства, я завизжала от восторга.

Тут только на меня и обратили внимание. Ледяным тоном отец отдал приказ – собрать чистые рубашки, кроме белых, приготовить еды и снять сумки и оружие с чердака. Голос его сорвался. Мне показалось, он вот-вот заплачет, и этого уж мне никогда не простят. Я выскочила из комнаты, чувствуя себя то ли горничной, то ли нянькой.

Так на меня еще никогда не орали. Но самое главное испытание еще ждало меня впереди.

***

Сделав все, что мне было велено (но сунув-таки в рубашки пару белых – брат их очень любил), я пошла искать Марка. Обнаружила я его довольно быстро. Сидя на срубе колодца, он меланхолично разглядывал висящую на груди цепочку.

- Марк, правда, что тебя выбрали? – брат только молча кивнул. Мало сказать, что выглядел он совсем не радостно, и уж точно не по-геройски. Слишком прямой, затянутый, напряженный, а в глазах безысходность, одиночество и какая-то собачья тоска. Я понимала ее причину – вместе с талисманом на шею его легли долг и ответственность, которые не с кем было разделить, в одну секунду из Марка, сына Свена, он превратился в Божьего Избранника, и ему нужно было время, чтобы свыкнуться с его новой ролью. Я тихо села рядом. Брату нужны были не поздравления.

- Ты не хочешь идти? Боишься?

- Нет… - сказано было очень тихо, так, что я едва расслышала, но в голосе его была привычная твердость и убеждение. Я ощутила прилив гордости – Марк в самом деле не боялся. Но все-таки что-то в его облике настораживало и смущало, и я знала, что не могу оставить его, доподлинно не уяснив, что именно.

- Что –то не так? –брат посмотрел на меня испытующе. Руки его дрожали. -

- Я совсем запутался, Лаиса. Мне претит убийство. Не думаю, что в таких обстоятельствах, смогу сделать это.

Я так и застыла с открытым ртом. Такого поворота событий я никак ожидать не могла. Некоторое время, наверное, несколько секунд, но на самом деле они показались мне вечностью, я только пялилась на него, как если бы он на моих глазах превратился в нечто особенно неприятное, и ничего не могла с собой поделать. Самое ужасное, что я чувствовала, что для себя он уже пришел к некоему решению, и сейчас, под взглядом моим крепнет его уверенность в собственной правоте, и что если я не найду, что сказать, не смогу переубедить его, здесь и сейчас, предсказать, во что выльется этот его поход, будет практически невозможно. Но еще хуже было то, что я никак не могла взять в толк причину его странного упрямства, Марк же и вовсе не торопился объяснить. Мне показалось, что он и сам не вполне понимал причину своих сомнений.

- Но…но…это же дракон! – в сердцах брат ударил кулаком по бортику, и, резко вскочив, зашагал взад-вперед, как всегда, когда сильно нервничал.

- Дракон, которого никто не толком встречал, дракон, от которого не видели никакого особого вреда, дракон, который тихо живет себе где-то в холмах, но никто не знает где – иди сам и разберись - замечательная дичь, не правда ли? Спасибо, сестренка, всегда мечтал о должности государственного палача!

 - Ты признан достойным. Значит, так надо.

- Похоже, ты веришь в меня больше, чем я сам.

- Так что же ты теперь, не пойдешь? Это же дракон! Там люди! – Марк посмотрел на меня не мигая, словно змея, и сразу же я почувствовала будто меня окатили ледяной водой, и вот я стою, мокрая, в прилипшем платье прямо по среди улицы. Таким я его еще никогда не видела. Он меня напугал. Если бы мы не знали друг друга так хорошо, я бы подумала, что он скажет по-настоящему дурное слово. Щеки мои вспыхнули.

Марк с силой пнул ведро обратно в колодец. Оно полетело вниз, громыхая и переворачиваясь.

- Поэтому и иду. Но не пытайся заставить меня улыбаться.

Я никому не рассказывала об этом столкновении. Но в доме нашем в тот день перебывало много гостей, и не одна я спешила поздравить его с избранничеством. Каждый раз я видела, как менялось его лицо, и каждый раз мне становилось стыдно перед людьми.

С того дня мы с Марком практически не разговаривали. В один миг он словно бы стал мне совсем чужим человеком, отстраненным и непонятным. Родители, конечно же, сразу заметили, что между нами что-то произошло, но деликатно не пытались выяснить, что именно. Думаю, брат догадывался, что в свете того, что мне удалось узнать, я просто больше не могла ему доверять.

В сумерках по приставленной лестнице я залезла на крышу. Звезды. Мне хотелось оказаться как можно ближе к ним, словно бы их ледяное спокойствие могло бы помочь мне избавиться от мыслей и мыслишек, тучей роившихся в голове. Подняв к небу глаза, я спрашивала, что же плохого можно углядеть в уничтожении опаснейшего создания, какой высший смысл мог быть в том, чтобы вручить судьбу мира тому, кто не готов был пожертвовать всем, ради его спасения? Но не было мне ответа. Вокруг меня была лишь пустота. Я осталась одна во всем мире, а звезды смотрели на меня, сверху вниз, холодно, равнодушно и отрешенно, лучи-иглы впивались в кожу, кололи и ранили. Я плакала, покуда не кончились слезы, и тогда, когда безысходная злость моя сменилась усталостью, меня осенило. Марка нельзя было отпускать одного. Мой путь - проследить, чтобы он сделал то, что должен. И, если придется, сделать это самой.

Улыбнувшись небу, я тихо, как мышка, спустилась вниз и собрала свои сумки.

Утром я заявила, что ухожу с братом. Мама плакала, я кричала, молила и угрожала, пока не охрипла. Тогда отец лишь хмуро пожал плечами и заставил пообещать, что я ни под каким видом не сунусь в драконье логово. Я и не думала, что все произойдет так легко.

***

Должна признаться, отправившись в путешествие, я довольно плохо представляла себе, что меня могло ожидать. Не проехали мы и двадцати миль от родного порога, а уже насмерть переругались. О, Марк умел быть совершенно невыносим! Как оказалось, он обладал неповторимым талантом влезать во всевозможные самоубийственные ситуации, впрочем, должна признаться, хранила ли его высшая сила или обязан был природной ловкости и сметке, но он умудрялся отделываться синяками там, где другой лишился бы головы. И все же я не могла понять, как он мог так легко рисковать по мелочам и терять время, сколько я ни пыталась объяснить, что себе он более не принадлежал, брат только дулся и замыкался. Очень скоро мне стало ясно, что если хочу выполнить свой долг и хотя бы дотащить его до дракона, я не должна была оставлять его ни на минуту, ни днем, ни ночью. Легкая прогулка по спокойной дороге превратилась в кошмар. Не прошло и недели, как мне начали сниться дурные сны – Марк, висящий над пропастью, Марк, верхом на взбесившейся лошади, Марк, застрявший в нечищеном церковном дымоходе, кажется, иногда я кричала. Брату же, казалось, было все равно. Когда он на моих глазах сверзился со здоровенной березы, откуда полез снимать какую-то истошно орущую драную кошку, я, наплевав на приличия, кинулась на него с кулаками. Я была настолько взбешена, что даже не помню, как нас растаскивали.

Впрочем, это же происшествие дало нам шанс обрести некое подобие взаимопонимания. Сообразив, наконец, что дальше так продолжаться не могло, мы, забыв об уязвленной гордости, без всяких условий и долгих объяснений просто стали внимательнее друг к другу. И сразу же то, что раньше казалось глупостью и упрямством, начало приобретать смысл. Влипать в истории Марк так и не перестал, однако мне в его приключениях отводилась уже не только роль наблюдателя - по крайней мере, он стал иногда прислушиваться к моим советам и не рисковал так бездумно. Я почти успокоилась. Похоже, проблема была в том, что когда его о чем-то просили, брат просто не мог отказать, люди же далеко не всегда понимали, что, на самом деле, Марк ничем не отличался от других, и что если сами они боялись что-либо делать, то это было столь же опасно и тяжело и для него. Словно бы никто не хотел отдавать себе отчета в том, что, если бы он свернул шею, рухнув с прогнивших стропил в доме вдовы, дракон, которого они так сильно боялись, рано или поздно добрался бы и до них, и счет тут пошел бы не на лужи на чердаке. Но больше всего меня бесило, что вместо того, чтобы самим совершить добрый поступок, все сидели, сложа руки, и ждали Мессию. Разговаривать о драконах с ними было бессмысленно, но я все равно, с завидным упорством собирала и пересказывала в красках очередные страшные сплетни.

С грехом пополам мы все-таки добрались до мест, где дракона уже иногда видели, и в этих краях ситуация обстояла совсем иным образом. Мне надо было только взглянуть на людей, вглядеться в их изможденные, посеревшие от страха лица, как я поняла, что мы тут действительно нужны. Завидев на Марке цепочку, матери подносили детей к заколоченным окнам, старухи выкрикивали благословения, а изредка появлявшиеся на улице вооруженные до зубов мужики вытягивались по струнке и отдавали честь. Брат же словно окаменел в седле. Он хмуро возвращал салют, аккуратно объезжал лужи, легким кивком отвечал на приветствия, но делал все это как-то автоматически, как марионетка на ниточках. Каждый раз, когда к нему кто-нибудь обращался, щеки его чуть розовели от смущения. Иногда он поглядывал на меня, искоса, испытующе, словно бы хотел посоветоваться, но не был уверен, что я пойму, и каждый раз словно бы холодок пробегал по моему сердцу. Не смотря ни на что, Марк все еще не хотел убивать змеюку, и думал только, как долго он сможет скрывать это от меня.

Значит, я должна была занять его место.

Мы устроились на ночь в трактире, там же, походя, в перерыве между чисткой одежды и раскладыванием сумок, я объявила ему об этом своем решении. Не знаю, на что я рассчитывала, может, на то, что он в конечном итоге, образумится. Но этого не произошло. Марк лишь наградил меня долгим взглядом, в котором сквозило непривычное уважение, по-военному отдал честь и вышел из комнаты. Я упала на подушку и разрыдалась.

***

Проснулась я на самой заре, и тут же сердце мое снова захолонуло от неприятного предчувствия, причем в этот раз оно было намного сильнее, чем когда-либо. Плеснув в лицо холодной воды, натянула на себя вчерашнюю рубашку и брюки, и, наскоро пригладив рукой спутанные волосы, опрометью выскочила в коридор.

-Марк? Марк? – с другой стороны никто не отвечал. Я тихонько нажала и дверь распахнулась. Брата нигде не было видно. Мои худшие опасения подтвердились.

Кубарем я скатилась с лестницы. В плохо освещенном зале был только мальчишка-половой, протиравший стаканы. Где Марк он не знал, только что ему казалось, что здесь его не было, но тут на шум выскочил старик-трактирщик, босой и в ночном колпаке. Лицо его выражало полнейшее недоумение.

- Чем могу услужить…э-э-э… госпожа?

-Мой брат?

- Выехал еще вчера, девочка, сразу как петух прокричал – старик покачал головой. – Сказал, хочет дракона посмотреть, да не вернулся…Эй! Куда? Нечего тебе туда соваться!

Последние слова он выкрикнул мне вслед, потому что я уже бежала к коновязи.

Я летела галопом по покрытой розовым светом равнине, меч тихо клацал по луке. Почему-то, несмотря ни на что, сердце подсказывало мне, что брат еще жив, что если бы умер, я бы узнала, и что, должно быть, змей приберег его для чего-то еще, какого-то более страшного развлечения. Хуже всего было то, что вместе с Марком пропала и цепочка с прозрачным камнем – единственная вещь, напрямую связанная с этой историей, и, может, единственная наша реальная защита от зла. Если не удастся спасти брата, я должна была хотя бы выручить амулет.

Драконьи холмы замаячили на горизонте. Небо за ними горело огнем, слепило, как пламя, и я никак не могла понять, виновно в этом солнце или пожар. А потому пришпорила лошадь.

У подножия мне пришлось спешиться – тропинка вверх была крута и узка. Внезапно кобылка моя тихо заржала, в ответ ей донеслось знакомое фырканье, и вороной Марка спокойно вышел из-за кустов. Значит, по крайней мере я попала туда, куда надо – честно говоря, мне так хотелось как можно быстрее добраться до холмов, что я просто правила вперед, не беспокоясь о точном направлении, и, если бы не счастливый случай, рыскала бы теперь взад-вперед хоть неделю. Обыскав упряжь, я так и не нашла ни знака, ни записки. Меня неприятно удивило, что конь даже не был стреножен.

В холмах прямо над головой что-то противно заурчало. Я рванулась вперед.

***

Тропа вскоре закончилась, упершись в отвесную стену. Бело-прозрачный песчаник водопадами осыпался под моими ногами, я съезжала за ним, теряя с таким трудом отвоеванные метры, до крови резали руки тонкие, жесткие, как проволока, корни, за которые приходилось цепляться. Несколько раз я повисала на отвесном ненадежном карнизе, и боясь взглянуть вниз, лишь ощупью находила новую опору. Но отступить я не могла. Темное отверстие сверху дразнило, приближалось и отдалялось, словно мираж. Удивительно, но я совершенно не боялась, страх мой исчез, как и все остальные чувства, вытесненный какой-то непонятной отчаянной злостью. Единственной заботой было не сойти с ума от перенапряжения.

Добравшись, наконец, до небольшой площадки перед входом, я упала наземь и замерла, пытаясь справиться с усталостью и внезапно вернувшимися эмоциями. Некоторое время я не слышала ничего, кроме бешеного стука собственного сердца, мне казалось, будто он разносится по округе, как набат, будит, зовет, выгоняет из теплой домашней безопасности, но вот он пошел на убыль, и, наконец, отдышавшись и успокоившись, я отвязала от спины щит и меч и подобралась ближе к пещере. Оттуда донеслись приглушенные голоса. Слов было не разобрать, но явственно улавливались интонации. Один из них абсолютно точно принадлежал Марку, второй же, тихий, шипящий, был мне не знаком. Судя по всему, брат был совершенно спокоен, даже расслаблен, в звуке его речи не было ни страха, ни угрозы, скорее тон их беседы, с кем бы он там ни говорил, напоминал добрососедские посиделки. Очевидно, там было уже не опасно. И все-таки что-то предостерегало меня. Тихонько, по стеночке, я начала подкрадываться по коридору, осторожно заглянула внутрь…

…и замерла в изумлении. На меня смотрело самое ужасное, самое уродливое, самое отвратительное порождение ада. Огромные, как плошки, глаза без век сидели над вытянутой зловонной пастью с обломанными зубами, с раздвоенного змеиного языка капало что-то дымящееся, похожее на яд, ноздри раздувались, хвост бил по камням, высекая искры, рваные кожистые крылья взбивали ветер, такой сильный, что я невольно опустилась на одно колено. В глубине на куче костей я заметила свежую полуобглоданную коровью тушу.

Кроме вполне живого дракона в пещере был только Марк. Он, казалось, совершенно не был шокирован окружением - обернувшись, он поднял руку в приветствии, и в глазах его я не увидела и следа мучившей его все эти дни тревоги, только мир, и какое-то сверхъестественное спокойствие.

Означать эта сцена могла только одно – сбылись мои худшие ожидания. Добравшись до дракона, он, по какой-то непонятной, одному ему ведомой причине, передумал его убивать. А значит, лишил меня выбора. Мне было только немного горько оттого, что он таки - переложил эту обязанность на меня. Выхватив меч из ножен, я взмахнула тяжелым клинком. Змей ощерился и зарычал, из оскаленной пасти на меня пахнуло тухлятиной. Зажмурившись, я с силой ткнула оружием в направлении кожистой лапы...

…А дальше все произошло очень быстро.

- Нет, Лаиса! Смирдин! – Непонятным образом брат оказался между нами.

…изогнутый коготь дракона чиркнул его по шее, ранка немедленно вздулась, загноилась, и из нее на воротник закапало что-то зеленоватое, похожее на сопли...

…мой меч вошел ему точно в грудь, я почувствовала, как холодная сталь скользит между ребер, глубже и глубже, словно бы обретая собственную волю – в первое же мгновение пальцы мои, парализованные ужасом, выпустили рукоять...

Марк умер прежде, чем упал на пол. Кажется, мы с драконом закричали одновременно.

Уронив бесполезный щит, я изо всех сил рванулась вперед, подхватив на руки все еще теплое тело, выдернула окровавленное лезвие и, выбросив его прочь, прижала брата к себе. Мне было все равно, даже если бы дракон сейчас испепелил нас на месте, или бы, скажем, вылетел и спалил десяток - другой деревень. Мне было не до этого. Я не могла оторвать глаз от деяния рук своих. Крови было совсем немного, такое маленькое рубиновое озерцо на белоснежной рубашке, почти посередине. Я могла бы закрыть его одной ладонью. Марк! Нет! – но щеки и губы уже теряли свой цвет, уродливая зеленоватая язва на шее расползалась, растворяя кожу, открывая взгляду связки и кости, как сильная кислота, которой пользуются для травления. Боль застыла комом где-то внутри, и никак не могла прорваться наружу, горела огнем.

Меня отвлек протяжный стон. Я обернулась. По уродливой драконьей морде бесшумно скатывались две чистые прозрачные слезы. Внезапно пасть его чуть приоткрылась, и я снова услышала этот тихий свистящий голос -

- Возьми. Смажь раны. – Медленно, не отдавая отчета в своих действиях, я опустила брата на холодный каменный пол, поднялась с колен. Спотыкаясь, падая, и снова вставая, проковыляла к морде и поймала в ладони одну из капель.

 - Так…теперь мне уже недолго…ты же смажь раны. В драконьих слезах великая сила заключена…- я послушно размазала жидкость по груди и шее, не веря глазам своим наблюдала, как затягиваются ужасные дыры в ткани и плоти, испаряется зеленая слизь, тает багровое пятно. Сердце захолонуло в ожидании чуда.

- Смирдин! Он вернется? – дракон чуть качнул сморщенной головой. Чешуйчатые бока его вздымались и опадали, словно ему не хватало воздуха -

- Нет. Мы не можем дарить жизнь… – и в ответ на мой невысказанный вопрос – Я все равно стар. А так он выглядит намного лучше…

Я упала на пол и, наконец, разрыдалась.

***

Не знаю, сколько времени мы провели в той пещере, кажется, я на время лишилась чувств. Очнувшись, поняла, что уже рассвело, и что лежу, укрытая от завывающего ветра, широким кожистым плащом, а голова моя покоится на чем-то жестком и чешуйчатом, словно гигантская рыба. Дракон! Бежать, спасаться, уничтожить! Но я лишь поерзала, устраиваясь поудобнее, и тут же заметила, что большие огненные глаза, внушавшие мне такой ужас, открыты, а покрытая шрамами морда смотрит на меня. Я не возражала. Ничто в мире больше не имело значения.

 - Ты так похожа на него, Лаиса… Не против, если я посмотрю на тебя еще немного? – я чуть качнула головой.

- Я не буду кидаться на тебя с мечом. Я только что убила своего брата, помнишь? С меня хватит.

- Твои убеждения не оставили тебе выбора…

- Не отнимай у меня остатков самоуважения. Ты прав, меч только средство. Я убила его недоверием, тем, что никак не могла увидеть смысла в том, что он считал для себя важным. Я заставила ехать сюда, тащила его, всю дорогу, пинками и увещеваниями, я загнала его сюда, в твое логово, и когда он не смог, мне было лишь очень жаль. Наверное, он знал что-то, но не смог объяснить так, чтобы мне было понятно… Но, Смирдин, будем честны - даже если бы он пришел ко мне и сказал, «верь мне, сестренка», что бы это для меня изменило? – кончик крыла нежно пригладил мои встрепанные волосы. Морду исказила гримаса боли –

- Может, ему и нечего было тебе сказать? Ответы свои он нашел здесь…Ты, кажется, тоже.

-Смирдин…все так боялись… Здесь ведь никого до нас не было, так? Сколько раз ты показывался людям? Один, два, три? Сколько коров стащил, когда был очень голоден?…Мне и в голову не могло прийти…

-…что я окажусь такой дряхлой беззубой жалкой развалиной? Девочка, ты делала только то, что считала нужным. Ты сознательно пожертвовала собой и своим будущим, ради того, чтобы отстоять то, что тебе было дорого, и в этом пошла не только против семьи, против брата, но и против себя самой. Марк это понимал, и в минуты сомнений жил твоей убежденностью, твоим примером, и иногда удерживался на грани только потому, что не мог себе позволить оказаться слабее. Это немало.

- Что будет дальше?

- Со мной или с тобой? Я свернусь калачом и постепенно засну. Разговоры отнимают слишком много сил, я уже чувствую, как холод стучится в мое сердце. Твое же будущее не предопределено…Я не боюсь смерти, но…мне бы не хотелось встретить ее приход в одиночестве. Ты не оставишь старую бестию? – Я утвердительно кивнула.

- Никогда.

- Еще…один совет…Не говори людям о том, что здесь произошло. Они все равно не поверят, им так будет проще. Пройдет совсем мало времени, и они напридумывают себе новых легенд, новых сказок, которые очень быстро подменят истину, но если сказка о Марке Победителе Дракона сможет помочь кому-то стать чище, сильнее духом, добрее, то, может, это не будет так уж и плохо? А если в ней Смирдин окажется ужасным змием, исчадием ада, колдовской тварью, то, обещаю, дух престарелого дракона не будет охотиться за тобой по ночам.

- Но ведь это неправда! –  мне захотелось отстраниться от него, от остывающей чешуи, так сильно напоминающей о том, что еще только должно было случиться, я попыталась подняться, но ноги мои подкосились, и я упала обратно –

- Правда…неправда…какая разница?… Чем же помочь тебе?...Дай подумать… Золота мы не копим, да и у крови нет цены, но я наделю тебя большим сокровищем… - Дракон указал на маленькую лужицу на камнях.

- Это моя вторая слеза. Ты знаешь, что первая обладала даром исцеления, у этой же будет другое свойство. Я уже приоткрыл тебе, что истина будет забыта, как бы ты ни старалась, этого не предотвратить... Одиночество страшно, так же как и непонимание, но, если жребий твой – жить, слеза эта может сделать так, что буде решишь открыть правду, тебе поверит еще один только человек - тот, кому ты дашь выпить ее, всю, до капли. Но помни - ты не в силах предсказать, как он распорядится полученным знанием. Отдашь судье – и, может, он осудит тебя на смерть, как ты того хочешь. Отдашь королю – и, может, он пожалует тебе дворянство. Отдашь епископу…хмм…Но помни…один, но не более, Лаиса. Один…

Глаза его закатились. Дракон умер. Я осталась одна…

Совсем не помню как выбралась из пещеры, как спустилась с горы к человеческому жилью. Может, меня нашли и отвели вниз другие, те, кто пришел по нашим следам и не побоялся зайти вовнутрь. Помню только, как долго сидела, поглаживая холодную чешуйчатую голову, потом внезапно я очутилась в своей комнате, надо мной склонилось озабоченное лицо толстого трактирщика, потом были только бессчетные благодарности и сочувственные взгляды женщин, ухаживающих за мной. Но я словно бы умерла. Я смотрела на людей и не понимала их радости, ходила по земле, и не чувствовала ее прикосновения. Случилось так, как и предсказывал Смирдин – не прошло и трех дней, как люди уже пересказывали друг другу свежую сказку, вспомнили и кошку, и печную трубу, и, что было подозрительнее всего, в каждой самой отдаленной деревне нашлись люди, знавшие о происшедшем в пещере гораздо больше меня. Я делилась правдой, с кем могла, но меня никто не хотел слушать, даже самые стойкие и беспристрастные отворачивались, качая головой. Послышались голоса, что потрясение оставило в мое душе слишком глубокий след. Отец Франц разговаривал с нашими родителями. Отец Августин, мой духовник, сказал, что первосвященник созвал внеочередной конклав, для канонизации моего брата.

Мне больше не было места среди людей. Каждый раз, глядя на них, я вспоминала Марка и Смирдина, тогда я шла в храм и истово молилась за их души, молилась до тех пор, пока не начинала чувствовать, как смывается с рук призрачная спекшаяся кровь. Лишь тогда я чувствовала себя прощенной. Впрочем, стоило мне только намекнуть о своем желании отказаться от мира и посвятить себя жизни вечной, я сразу же получила приглашения из нескольких уважаемых монастырей. Проигнорировав самые богатые и популярные, я вступила в скромную обитель Святой Екатерины, и к Пасхе уже приняла обет…

***

Свечи догорали, когда старуха, наконец, закончила свой рассказ.

- Теперь ты знаешь столько же, сколько и я. Можно считать, что Марк умер по глупости, можно – из-за моего неуемного честолюбия, затмившего мне глаза, а может потому, что, оказавшись сильнее страха, не мог отнять ничью жизнь, не убедившись, что этого не избежать. Относительно подвигов и чудес - часть историй, конечно же, вымысел, часть - правда, а иногда люди видели брата, смотря на меня, лишь потому что очень хотели его увидеть - мы ведь с Марком были очень похожи, как только девчонка может походить на парня, да еще в самом начале нашего путешествия я обрезала волосы и переоделась в штаны…Исцеления…их можно объяснить свойствами драконьей слезы, а можно – Божьим вмешательством. Где истина? Имеет ли это значение? Не мне решать…Облегчила ли я твою ношу? - Молодая послушница смотрела на настоятельницу во все глаза -

- Да…конечно! Вы так четко все помните, хотя прошло столько лет!

- Прошло всего полвека, Бригитта. Для меня они пролетели как дурной сон. Я вижу, что ты мне веришь. Ну, так как ты намерена распорядиться полученным знанием? – девушка ответила, не задумываясь -

- Я поняла урок, госпожа. Вера моя окрепла. – Настоятельница довольно улыбнулась. – Но…могу я задать вам еще лишь один вопрос, госпожа? Личный вопрос?

- Говори, дочь моя.

- Вторая слеза? Вы дали ее кому-нибудь выпить?

- Я вылила ее наземь, Брайди. Вылила в тот же самый день, когда тело моего брата упокоилось в соборе, а работники заваливали вход в драконью пещеру. Правду нельзя навязать. Если кто-то захочет поверить, он сделает это по доброй воле, без всяких волшебных эликсиров. А если нет – что ж, если легенда о Марке Победителе Дракона поможет кому-то стать…

…Чище…Сильнее…Добрее…

…То…

                    …может быть…

 …это не будет так уж плохо?…

 

 

Просим вас оценить эту работу.

 
TopList