Вера Камша – новое, но уже известное в кругу любителей фэнтези имя.  По сути -  петербурженка, по происхождению – москвичка, по рождению - львовянка,  по профессии – журналистка, по образованию – инженер-нефтяник.

Так вышло, что в журналистике Вера специализируется на портретных интервью с известными людьми.  Однажды ей поручили встретиться со  «скандально-известным  Николаем Перумовым». Встреча переросла в многолетнюю дружбу, а  воспитанная на классике журналистка, никогда до этого  не читавшая фэнтези, открыла для себя совершенно новые миры.  И началось...

В настоящее время с успехом разошлись в книжных магазинах три книги из цикла «Хроники Арции», скоро выйдет четвертая, практически дописана пятая, а на  первой фэнтези-конференции Fantcon NP 2002 «Хроники Арции» получили премию, как лучшее фэнтези 2001 года.

КУДА  ИНЖЕНЕРОВ-НЕФТЯНИКОВ ПРИВОДЯТ РАЗГОВОРЫ О ЛИТЕРАТУРЕ И ПОЭЗИИ...

- Вера, расскажите, как Вас - инженера-нефтяника по образованию - «занесло» в журналистику?

-  Наверное, нужно начать с того, как меня «занесло» в инженеры-нефтяники. Меня с детства тянуло к литературе и истории, но не к той, которую нам вколачивали в голову в школе. Наша семья была эдаким осколком прошлого с лейпцигскими изданиями Шиллера и Гейне  в шкафу, но при этом в комнате моего  дяди-геолога,  когда он бывал дома, все время звучали  Высоцкий и Галич. Я росла, читая Тарле, Сенкевича и Гумилева и слушая полузапрещенных и запрещенных бардов, и классу к восьмому пришла к выводу, что история  - это столкновение  судьбы с личностями и личностей друг с другом, а отнюдь не борьба классов.  Короче, я – типичный пример «книжных детей»,  про которых пел Высоцкий. И  чем больше я читала то, что мне нравилось, тем тошнее мне становилось от того, что нам навязывали.

Пойти в гуманитарный вуз означало сознательно и добровольно обречь себе на постоянное вранье, а  таблица Менделеева  и в Африке таблица Менделеева. Так  я стала нефтяником. Будь я  на пару лет помладше,  поступала бы в Университет, правда, не на журналистику, а на истфак.  И хорошо, что не пошла. Я считаю, что техническое образование для журналиста или писателя предпочтительнее гуманитарного.

- То есть?

 Разумеется, я  не имею в виду  актерское образование или обучение музыке и  живописи, дающие профессиональные навыки, но если говорить  в целом, то техническое образование   развивает логику, умение правильно поставить задачу и ее решить. Технарь не станет отбрасывать факты в угоду теории, да их и не отбросишь, тебе приходится доказывать свое мнение с цифрами в руках.  А в гуманитарных вузах  сохраняется советская система, основанная на  зазубривании признанных единственно правильными в данный момент времени  мнений.

 Я уж не говорю о том, что технари  частенько знают литературу или историю лучше тех, кто сделал это своей профессией. Мне доводилось встречаться со словесниками, заблудившимися в трех Толстых, учителями истории, всерьез полагавшими, что Ричард Львиное Сердце и Ричард Третий одно и то же лицо равно как и василевс и василиск и философом, произносящим фамилию Лансере как ЛансЕре. Тут уместно сказать и о чванстве, свойственном гуманитариям в большей степени,чем технарям. Математику не придет в голову облить презрением собеседника-филолога, за то, что тот не может немедленно взять двойной интеграл, а врачу за незнание анатомии, зато филолог, сдавший экзамен по античной литературе и прочитавший по этому случаю хрестоматию, не преминет показать свою исключительность. Если получится, конечно.    

Я это к тому, что физики запросто могут стать лириками. Более того, многие из них великолепно совмещают обе ипостаси, достаточно вспомнить океанолога Александра Городницкого или биолога Николая Перумова, а вот профессионально обученный литератор или критик ни врачом ни математиком уже не станет.

- И все же как вас занесло в журналистику?

- В 90-е многие круто повернули свою жизнь. Так вышло и со мной, мы в последний момент уехали с Западной Украины, куда нашу семью занесло после войны.  Местная интеллигенция в подавляющем большинстве немецкая, еврейская и польская была почти поголовно уничтожена, и профессуру и медиков завозили из России. Отказываться было опасно.

Львов – потрясающе красивый  город, но чужакам в нем всегда было неуютно, а уж в эпоху великих перемен и подавно. Я вопреки советам друзей бросила всех синиц в руках и удрала в питерскую комуналку. Пожалуй, это был самый умный поступок в моей жизни. Питер тогда кипел, меня подхватило общедемократическим вихрем, появились политизированные знакомые, и я и оглянуться не успела, как оказалась  в тогдашнем Ленсовете в качестве помощника депутата по работе с гражданами. К сожалению изнутри демократия оказалась не столь красивой, князей волконских я там не нашла, да и  гражданам помогать получалось плохо, так как для властей они были средством, а не целью  В один прекрасный день я поняла, что  больше  не могу и ушла по сути в никуда.

Друзья мне посоветовали заняться журналистикой, писала я всегда неплохо да и информацией какой-никакой обладала. Я попробовала, у меня получилось. Сначала печаталась в городских газетах, потом моими статьями заинтересовались и в центральной прессе.

- Что вы думаете о том, что называют «желтой прессой»? 

Журналисты пишут гадости потому что их читают.  Если люди не едят дохлых кошек со шкурой и костями, то их никто не выложит на прилавок, а репортажи из-под чужих кроватей или их имитация идут на «ура».  Не  было бы  желающих приобщиться жизни звезд через замочную скважину, не было и соответствующих статей.  Лично я  думаю, что известные люди интересны именно тем, что сделало их известными, а личная жизнь есть у всех и не нужно лезть туда с фонарем.

Отдельная тема – интервью. Мне кажется, журналист  несет некоторые обязательства перед теми,  с кем он разговаривает. Можно резко и зло написать о том, что ты видел на пресс-конефренции или узнал, проведя собственное журналистское расследование, но человек, давая  согласие на интервью вправе рассчитывать, что его не обольют помоями и не выставят на посмешище.

         - Кто из ваших героев произвел на вас самое сильное впечатление?

Бард и ученый  Александр Городницкий, последний главком ВМФ СССР адмирал Чернавин, глава объединения дома Романовых князь Николай Романович и его брат Димитрий Романович. Ну и, разумеется, меня совершенно очаровал художник Луис Ройо. Он, кстати говоря, выходец из республиканской семьи,  с детства любил Россию и считает, что наши страны очень похожи.

          - А из писателей?

- Пол Андерсон. Удивительный  человек был, добрый, мудрый и очень терпимый.  Мне повезло встретиться с ним на одном из «Странников», и я горжусь, что сумела сделать  большое интервью, к сожалению оказавшееся чуть ли не единственным русскоязычным.  Для Андерсона, кстати говоря, примером практически абсолютного Зла была гитлеровская Германия, а вот с абсолютным добром было хуже ибо абсолютное Добро в нашем мире  такая же редкость, как дракон или птица феникс. 

Видимо по этой причине, мы, живущие в мире христианской культуры, представляем ад намного лучше, чем рай.

ШУТКА С ПОСЛЕДСТВИЯМИ

- Основным Вашим занятием сейчас является журналистика или писательская деятельность?

- Журналистика. Писательство, скорее, хобби  плюс определенные обязательства. Если бы я писала только для себя то, наверное, не делала бы это с такой скоростью.

- Ни дня без строчки?

- Ну, не совсем! Я обычно намечаю себе сроки, к которым нужно что-то закончить. А пишу  точно так же, как студенты учатся – в начале  делаю, как делается, а ближе к концу начинается аврал!

- Что Вас толкнуло именно к фэнтези, а не к какому-либо другому жанру?

- Не что, а кто. Мой друг  Ник Перумов.

- Перумов как личность или как писатель?

- А я это не делю. Для меня Перумов - это просто Перумов. Если человек становится другом, то перестаешь делить его на писателя, гражданина, налогоплательщика и так далее.

- Вы как-то упомянули о том, что не считаете себя писателем. Почему?

- У меня к слову «писатель» очень серьезное и уважительное отношение.  У того же Ника в книгах отчетливо прослеживается  некая  сверхидея. Я говорю на примере Перумова, но то же относится ко всем  людям, которых я считаю писателями. Писатель это в какой-то степени учитель, обладающий своим мировоззрением, может быть, даже идеологией... У меня же никакой идеологии и сверхыдеи нет, если не считать таковыми очевидные вещи, гениально сформулированные Высоцким «ныне, присно, во веки веков, старина,   и вина есть вина, и цена есть цена, и всегда хорошо, если честь спасена, если другом надежно прикрыта спина».  И потом, писатель не может не писать, у него это - главное в жизни, а для меня  книги  не являются  главным делом, я пишу их, скорее, для души..

- Как Вы относитесь к тому, что Вас, как автора, пишущего в жанре фэнтези, сравнивают с Перумовым?

- Мне это не нравится. Особенно, когда некоторые (а у Перумова много недоброжелателей, особенно среди тех, кто выбирая между признанием читателей и критиков, выбрал критиков) начинают говорить, что я пишу       лучше.

- А сами Вы, конечно, так не считаете?

- Разумеется. К тому же   мы с Ником видим мир по-разному, соответственно отличаются и наши книги.

- А вот распространенное мнение Ваших читателей сводится к тому, что «это очень похоже на Перумова, и в чем-то даже лучше».

-  Принцип «лучше» «хуже», когда речь идет о чем-то, что нельзя измерить, не работает. Разумеется, я не о себе и Перумове, это величины несопоставимые,  но как сравнивать Высоцкого  с Галичем, а Городницкого с Окуджавой? Или  Врубеля с Дюрером? Или Лорку с Бодлером?  Восприятие искусства сродни  любви, «не по хорошу мил, а по милу хорош».   

А что до сходствв, то оно держится на завязке первой арцийской хроники, бывшей  литературной игрой «по мотивам Перумова». Мне было интересно, что получится, если взять тот же   набор стартовых условий, что и в «Гибели богов», но кое-что в нем изменить. Эдакая «бабочка Брэдбери»  размером с дракона. Когда я сочиняла «Темную звезду», мне и в голову не приходило, что ее опубликуют, это была  шутка, продолжение наших с Ником разговоров о приемах и штампах фэнтези и о многом другом. Кто ж знал, что мой друг возьмет да отошлет рукопись в издательство «Эксмо» да еще пообещает продолжение.  Для меня это было полным шоком, но раз уж я оказалась груздем, пришлось соответствовать и лезть в кузов.  

- Вера, как Вы думаете, почему фэнтези пишут, в основном, мужчины?

- В зарубежном фэнтези в этом смысле полный паритет, достаточно назвать Робин Хобб, Лоис Буджолд, Андре Нортон, Кетрин Кертц, Урсулу Ле Гуин,  а  у нас… Даже не знаю, почему. Может быть, потому что в России женщины все же больше думают о любви и меньше об оружии?

- У вас, тем не менее, сражения и  поединки  прописаны со знанием дела. Выходит, вы больше думаете об оружии?

- Военной историей, особенно историей наполеоновских войн я больна с детства. Сначала рисовала по памяти карты сражений, потом начала что-то придумывать, играть и «за наших» и «за  немцев», хотя мне и в голову не приходило, что много лет спустя мне это понадобится. Ну и, конечно, приходится перечитывать прорву специальной литературы и  советоваться с теми, кто  разбирается в стратегии и тактике. Сражение я считаю законченным только после того, как консультанты дают «добро». Если же говорить о поединках,  оружии, ощущениях   людей, идущих по жизни со шпагой в руке, то это результат знакомства с Александром Домогаровым. Без его помощи мои книги куда больше бы подходили  под определение бабьей писанины.   

 - А интриги? Вы их из жизни берете или придумываете?

- И то, и то. В «Темной Звезде» и «Несравненном праве» практически все «из головы», благо  психология людей, рвущихся к власти, от времени и масштаба их деятельности не зависит. «Изнанка» политики, которую я подсмотрела в начале  90-х отразилась в придуманном мной мире.  Лишний довод в пользу того, что любой опыт, даже самый мерзкий может пригодиться. 

        «Кровь заката» и «Довод королей» основаны на реальных событиях более чем пятисотлетней давности. Меня  давно привлекает и бесит  своей безнадежной несправедливостью судьба Ричарда Третьего последнего из королей Плантагенетов. Последний король-рыцарь,  из которого стараниями обслуживающей победителей  творческой интеллигенции  того времени сделали горбатого убийцу.

Сначала я хотела написать что-то в жанре альтернативной истории, но потом поняла, что Ричард Йорк в нашем мире был обречен, если бы, разумеется, не стал вести себя так, как положено тирану и мерзавцу, которого из него слепили Холиншед, Мор и Шекспир. Описывать победы подонка мне не хотелось, и я перетащила Ричарда (разумеется, под другими именем) в Арцию, где у него был шанс на победу, пусть  и дорогой ценой. 

УХОДЯ ОТ РЕАЛЬНОСТИ, НЕ ЗАБУДЬТЕ ВКЛЮЧИТЬ ТЕЛЕВИЗОР!

- Считаете ли Вы, что писатель несет ответственность перед читателями?

-  Не абсолютную. Впечатления от книги определяются личностью прочитавшего ее человека. Мы видим один и тот же текст, но  воспринимаем его  по-своему. По сути каждый  читает свою книгу, полноправным соавтором которой является, отсюда и яростные споры о некоторых литературных героях.  Хорошего, чистого человека не испортит никакая  «Майн Кампф», а подонка не сделает праведником ни Евангелие, ни моральный кодекс строителя коммунизма.  В этом смысле преувеличивать  значение писателя не нужно. Другое дело, что вовремя прочитанная книга может стать толчком для принятия важного решения,  расширить горизонты, показать дорогу. Но идти по ней или нет выбирает сам человек.

- Фэнтези - это уход от реальности?

- Нет! Уход от реальности, как мне кажется, это переселение в хату с краю, чему активно способствуют всяческие  сериалы,  которые  лепят реальность, которая реальностью не является. Нам и с телеэкранов и с книжных страниц  внушают,  что мы живем исключительно в мире проституток, моделей, бандитов и продажных политиков,  что все сволочи и все плохо и будет еще хуже, а потому на улицу лучше не ходить, дверь, когда кричат о помощи, не открывать, когда дают брать, а когда бьют – бежать.

         Я могу поверить в Средиземье Толкиена или в Вестерос Мартина, но, живя в Санкт-Петербурге, поверить в происходящее, к примеру,  в сериале «Бандитский Петербург» не могу! Хотя бы потому, что довольно часто по журналистским делам  бываю в Эрмитаже и знаю людей, которые там работают. 

Фэнтези же, в лучших своих проявлениях, наоборот говорит о таких вещах, как дружба, любовь, заставляет видеть дальше своего носа и думать о будущем.  О том, что если ты сегодня чего-то не сделаешь, струсишь, промедлишь завтра может вообще не наступить. Этот жанр формирует, как раньше выражались, активную жизненную позицию, неприятие зла и подлости и этим только поддерживает наш мир.  

        Я и через Интернет и в реальности знаю многих людей, увлекающихся фэнтези. Большинство из них твердо стоят на ногах, имеет свой кодекс чести и отличается страстной вовлеченностью в жизнь. Достаточно пробежаться по некоторым форумам, на которых общаются читатели  тех же Перумова или Мартина и понять, какие темы их волнуют помимо литературных. Эскапизмом там и не пахнет, наоборот. А вот ныть и сваливать собственные  неудачи на соседа, советскую власть или жидо-масонский заговор они не станут. Правда, не берусь утверждать, что является причиной, а что следствием. То ли  фэнтези привлекает активных людей, то ли  сама  в какой-то степени  формирует психологию неравнодушия. Скорей всего, и то и то.   

- Что будет после «Хроник Арции»?

- Я сама еще не знаю. Если последняя книга окажется  не хуже первой и понравится читателям, а я сама пойму, что не исписалась,  что-нибудь, видимо,  изображу - идеи есть. Но сейчас я думаю о том, как  довести до ума арцийский цикл.

- Планируете написать что-нибудь не в стиле фэнтези?

- Мой друг  просит меня написать киносценарий об одном человеке. Это не фэнтези,  а самая настоящая история, причем не столь уж и далекая. Подробнее пока говорить не буду.

- Из русского фэнтези, кроме Перумова, что-нибудь читаете?

- «Что-нибудь» читаю, но потрясением и открытием пока ничего не стало.

- А что стало?

- Джордж Мартин. Удивительный  писатель, перевернувший с ног на голову практически все каноны жанра.  

- Есть ли будущее у русского фэнтези?

- Будущее есть у всего, причем, во многих вариантах.

беседовала Наталья Менцель