 |
| Ролинг Дж. Гарри Поттер и Орден Феникса М.: РОСМЭН-ПРЕСС, 2004. – 827 с. 200 000 экз. (п) ISBN 5-353-01435-9 |
Это невеселое время и нерадостная книга. Гарри Поттер дожил до своего трудного средневековья. Критики догадывались, что между четырнадцатью и пятнадцатью герою будет нелегко – то да се, первые влюбленности, гормональная ломка – но Ролинг обманула всех. То есть, конечно, все это есть – но суть не в том.
Гарри пятого тома – самый обыкновенный подросток: его никто не понимает, ему никто не верит, он одинок в окружающем его мире, пугающем и непредсказуемо меняющемся. Как и любой ровесник, он чувствует, что его переживания – события вселенского масштаба. Но есть и важное отличие: это действительно так. Весь сюжет пятого тома – возвращение Темного Лорда, побег Пожирателей Смерти из волшебной тюрьмы, восстановление Дамблдором прежде распущенного Ордена Феникса и финальная победа Волан-де-Морта над Гарри – все это как нельзя лучше ложится на подростковые проблемы. Поттер даже до крови режет руки, как сотни тысяч подростков во всем мире, – но и это не банальный «попил мойкой», а волшебное наказание оккупационных властей Хогвартса для дерзкого ученика.
В первом прочтении мне показалось странным, что в книге так много места занимает сатирическое изображение Министерства Магии, лично министра Корнелиуса Фаджа и генерального инспектора школы Долорес Амбридж, типичной мерзкой тетки из РОНО, жабы в пушистой розовенькой кофточке, которая стала едва ли не вторым по значимости после самого Гарри персонажем пятого тома. На самом-то деле все совершенно понятно: ребенок видит взрослых хорошими или плохими. Смешными и мелочными они становятся только для подростка.
Юность – это возмездие. Ещё один дар, преподнесенный Ролинг своему герою в «Ордене Феникса», – это опыт слабости, опыт бессилия. Конечно, и в пятом томе за Гарри преданно следует его армия трясогузки, готовая следовать в огонь и в воду за своим пятнадцатилетним капитаном. Только вот смысла в этом нет – никакого. Если Седрика Дигори в финале «Огненного кубка» Гарри просто не спас от Волан-де-Морта, то смерть Сириуса Блека – целиком на его совести, как бы ни утешал его Дамблдор.
Герои убивают любимых. Вот что теперь знает Гарри Поттер. Вот что теперь знают его читатели, взрослеющие вместе с ним.
Кажется, я догадался, почему именно англичане задают тон в детской литературе для всего мира. И Джоан Ролинг, и Филип Пулман («Северное сияние» и вся трилогия «His Dark Materials»), и даже Колфер (это тот, что Артемис Фаул в «Эксмо» и «Четыре желания» в «Иностранке») – всё школьные учителя. А они знают про детей кое-что такое, что неведомо никому другому.
Школьные учителя тоже любят детей – потому что иначе просто не получится учить. Но это не всепрощающая родительская любовь, а другая – зоркая, всевидящая. Учителя знают, что детство – страшная штука. Что дети обожают страх, кровь, боль – как темы для раздумий, как содержание собственного творчества.
Родители искренне отказываются верить, что стишки-садюшки про то, как «маленький мальчик по стройке гулял и в бочку с бетоном случайно упал», придумывают сами дети. Они не желают опознавать себя в мамаше, которая «подкралась, халатом шурша, тюк табуреткой – и нет малыша». Учителя знают, что так нормальный ребенок приучает себя к жестокости мира. Что выучиться тому, что все – и мама, и папа, и крестный, и ты сам – и сложней и важнее, чем по слогам читать слова и к четырем прибавить два. И что всему этому, к сожалению, не учат в школе. Но именно в школе и учатся.
Непропорционально огромный кусок романа посвящен Долорес Амбридж, министерской чиновнице, которая пытается навести новый порядок в Хогвартсе. Назначенная на злополучную должность преподавателя защиты от Темных Сил, она меняет и все пространство вокруг себя: «Гарри помнил этот кабинет при каждом из троих его прежних владельцев. Когда его занимал Златопуст Локонс, стены были оклеены его портретами. Придя к Люпину, почти наверняка можно было увидеть какое-нибудь диковинное Тёмное существо в клетке или аквариуме. При самозванце, выдававшем себя за Грюма, кабинет был набит разнообразными инструментами и приспособлениями для раскрытия тайных козней.
Теперь, однако, кабинет изменился до неузнаваемости. На все поверхности были наброшены ткани – кружевные или обычные. Стояло несколько ваз с засушенными цветами, каждая на своей салфеточке, а на одной из стен висела коллекция декоративных тарелочек с яркими цветными котятами, которые различались, помимо прочего, повязанными на шею бантиками. Котята были такие мерзкие, что Гарри пялился на них и пялился».
На уроке именно этой самой жабообразной Лолиты класс Гарри почти поднимает бунт – потому что защиту от Темных Сил предлагается изучать по книжкам, в теории. «Какая польза от этой теории в реальном мире? – громко подал голос Гарри.
Профессор Амбридж взглянула на него.
– Здесь у нас школа, мистер Поттер, а не реальный мир, – сказала она мягко.
– Значит, нас не будут готовить к тому, что нас ожидает вне школы?
– Кто, скажите на милость, будет нападать на вас и таких же детей, как вы? – спросила профессор Амбридж отвратительным медовым голоском».
Амбридж ненавидят хором и ученики, и учителя. Она не просто пытается превратить Хогвартс в гнездовье котят – она убивает то единственное, что может быть полезного не только в школе чародейства и волшебства, но и в школе вообще. И в юности вообще. То, ради чего только и можно позволить себе всю эту бесконечную нервотрёпку тинейджерства, «подросткового возраста». И эта смешная толстая дура по-настоящему страшна. На свой лад она не хуже Вольдеморта.
Взрослые сторонятся подростков, потому что они неудобные существа – особенно по сравнению с детьми. Подростки разочаровываются в силе и безупречности взрослых так же, как Гарри с ужасом разочаровывается в своем отце. Финальное сражение в Министерстве магии, битва в комнате с сотней дверей, за каждой из которых неизвестность – именно то, что происходит в нормальной жизни обыкновенного подростка каждый день.
К пятому тому книга про Гарри Поттера стала не на шутку страшной. К пятому тому Гарри окончательно стал «один-из-нас», «кто-то-там, кому-исполнилось-пятнадцать». Дай бог, чтобы его почти проигранная битва с Пожирателями Смерти скрасила кому-то столь же отчаянно и безвозвратно пятнадцатилетнему ежедневную битву с жизнью.
Александр Гаврилов, Книжное обозрение