Изумрудный Дракон - 2004

Работа: Ради тебя

Всем, кто мне дорог

Она сидела на начинённой смертью бочке, подставив лицо лёгким поцелуям дождевых капель, а рядом ворохами окровавленного тряпья валялись её похитители. Вернее, «похитители». Степенно горел бикфордов шнур, отсчитывая последние мгновения жизни Каролины, с каждым мигом приближаясь к своей цели. Девушка была буквально прикручена к бочке узлами настолько хитроумными, что она уже и ногти сорвала, и пальцы в кровь изодрать успела, а проклятая верёвка всё никак не поддавалась.

Она ждала. Не каких-нибудь абстрактных героев, волшебников с посохами, а одного-единственного, ради которого, собственно и было затеяно всё это представление.

Оба родителя Каролины были чародеями. Оба с успехом окончили Ордосскую Академию Высокого Волшебства. Когда у них родилась девочка, радости их не было предела, ведь маленькая Каролина оказалась не менее одарённой, чем её родители. Девочка была единственным ребёнком в семье. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. То есть, нельзя, конечно, сказать, что она росла жутко избалованным ребёнком, но Каролина буквально купалась в любви, пребывая в твёрдой уверенности, что ни у кого нет таких замечательных родителей, как у неё. Так продолжалось до тех пор, пока она не повзрослела. Кстати, пока она не повзрослела, Каролина была, пожалуй, самым счастливым ребёнком на свете. А повзрослела она очень рано…

«Чучело!» - это было первое слово, пришедшее на ум Клаусу, когда она впервые вошла в аудиторию. Почти уверен, добрая половина курса подумала примерно то же самое. У неё было узкое лицо с выделяющимися на нём голубыми, как чудодейственное средство для свода пятен с одежды, глазами. Средство это за три золотых торговец заезжий продавать пытался. Кожа бледная, что у зомби какого, на голове прямо замок какой-то. И стоит это чудо головное, наверное, столько, сколько отец Клауса и за всю жизнь не накопит. Сын простого крестьянина подумал, что девочка решила показать всем, насколько она лучше их. Клаус усмехнулся. Не важно, кем ты был до поступления – теперь ты студент Академии Высокого Волшебства, ни больше – ни меньше.

Когда куратор Аи знакомилась с вверенными ей студиозусами, эта принцесса начала заикаться, губы затряслись, ухоженные ручки беспрестанно теребили кружевчики воздушного платья – она была напугана до чёртиков!

Она стояла и краснела, мальчишки тыкали в неё пальцами, девчонки морщили носики или хихикали, мужчины и женщины поступили так, как обычно поступают взрослые в подобных ситуациях – просто ничего не замечали. Для Клауса это было самое лучшее развлечение за последний год. Он в которую уже сотню раз поблагодарил судьбу за то, что одарила его, позволив поступить в Академию.

Каролина! Ну и имечко!  В общем, её возненавидели все. Сразу и бесповоротно. Эта девчонка, Каролина, в один миг стала всеобщим объектом насмешек. Особенно после того, как однажды поспорила с куратором Аи.

  - Не понимаю, почему здесь воспрещается приходить на лекции со сложной причёской? – подало голос чучело как-то после одного из занятий.

  - Законы были установлены ОЧЕНЬ давно, и никто не собирается их менять из-за капризов маленькой девочки, - голос куратора был смесью льда и металла. – К тому же, Каролина, это весьма непрактично.

Девочка хотела что-то объяснить, но её голос утонул в гуле всеобщего негодования. Как это чучело вообще посмело перечить взрослым?

Куратор Аи сложила морщины во что-то, что сама она, наверное, ошибочно считала улыбкой и прошипела:

  - Будешь пререкаться – провалишься на экзаменах.

Аудитория вновь наполнилась гулом – на сей раз подхалимски-одобрительным. После этого случая Каролина и рта не могла раскрыть, не будучи при этом осмеянной. Вообще для ровесников и ребят постарше девочка стала чем-то вроде подопытного мышонка для испытания всевозможных издёвок. Мальчишки – и Клаус в их числе – плевали в неё из трубочек, толкали в столовой, прилепляли всякую гадость к её одежде, девчонки рисовали в её тетрадке, а однажды Джэд – огромный веснушчатый детина с волосатыми руками – даже отстриг клочок её волос, как-то раздобыв ножницы. Тогда все впервые увидели, как она плачет. Куратор закрывала глаза на «мелкие детские шалости».

Даже тогда Клаусу было совершенно не жалко Каролину. Он был даже хуже других. Другие издевались над девочкой просто так, ради развлечения, Клаус же преследовал собственные цели. Всё дело в том, что курс, как это обычно случается, разделился на несколько групп – девчонки и мальчишки примерно одного с Клаусом возраста, собирались на площадке перед зданием Академии и шли играть во что-нибудь интересное, носились, где только можно и даже где нельзя, просто разговаривали и вообще делали всё, что захочется, и что Клаус тогда себе даже вообразить не мог. Крестьянский сын успел перезнакомиться со всеми ребятами, кто туда входил, но так получилось, что в самой компании почему-то не прижился, и из кожи вон лез, чтобы исправить это недоразумение. По сути своей, присутствие на курсе Каролины тогда казалось Клаусу просто благодатью, поскольку всё своё свободное время он проводил либо в библиотеке в окружении толстых пыльных фолиантов, с остервенением грызя гранит науки, либо в своей комнатке в обществе недоумков вроде Джаппера и Дэнса, что, в принципе, было более чем сомнительным удовольствием.

Клаус сидел через один стол от Каролины и делал всё, на что только было способно его воображение, чтобы заставить её разреветься ещё раз. Дело в том, что кроме дара волшебника, мальчик обладал ещё одним – он весьма неплохо рисовал, и Каролина, имея несчастье учиться вместе с крестьянским сынишкой, мгновенно превратилась в его музу. Клаус рисовал карикатуры на это пугало, а все, кто имел хоть малейший талант рифмоплётства, обычно поддерживали его начинания стишками, также посвящёнными чучелу.

С течением времени Каролина отказалась от своей притягивавшей всеобщее внимание причёски, а одежду подобрала более напоминавшую форменную, хотя так до конца и не отказалась от выражения собственной индивидуальности. А потом произошло то, что буквально поставило весь курс на уши…

Однажды утром девочка пришла в аудиторию, расставшись со своими вьющимися золотистыми локонами. В то утро длина её волос едва достигала одного дюйма.

У Клауса создалось впечатление, что Ордосская Академия Высокого Волшебства была основана с одной-единственной целью: чтобы увидеть Каролину Л-Ы-С-О-Й!!!

Каждый считал своим долгом подойти к несчастной девочке и сделать её ещё несчастней, с удовольствием поиздевавшись над её новой причёской. Единственным, кто этого не сделал, был, наверное, Клаус.

Всё дело в том, что на него снизошло вдохновение. Короткие волосы Каролины открыли её точёные плечи и тонкую лебединую шею, подчеркнули глубину и величину её небесно-голубых глаз. Клаус ещё подумал, что интересно было бы узнать, каково это – ловить окружающий тебя убогий мир такими вот сказочно-красивыми глазами?

Это была картина гения, достойная как минимум места в коллекции какого-нибудь князька. Клаус показал свою работу Джэду. Она была слишком хороша для такого придурка. Это была первая не карикатура, которую нарисовал Клаус. Джэд оторвал от глубокомысленного созерцания лектора своё не обезображенное и малейшими признаками интеллекта лицо и тупо уставился на это произведение искусства обычным для себя коровьим взглядом, после чего, похохатывая, нарисовал свой – крайне уродливый, – вариант девочки с лысой, как колено, головой, безмерно курносым носом и косыми глазами и, как обычно, пустил по курсу. Каролина сидела и, глядя на то, как по аудитории прокатываются смешки, казалось, боялась даже пальцем пошевелить.

Когда же карикатура этого ничтожества вместе со стихотворным приложением обычного в таких случаях содержания была передана самой Каролине, она просто повернулась и, не говоря ни слова, пристально посмотрела на Клауса. Было видно, какие колоссальные усилия девочка прилагает, чтобы справиться со слезами. И у неё почти получилось. Почти… Естественно, она не сомневалась, кто автор – ведь Клаус был единственным «признанным художником» на курсе. Мальчишка был настолько ошеломлён, что, не обращая внимания на куратора Аи, подошёл к девочке, и сказав: «Это тебе», положил на её стол настоящую свою картину, после чего, игнорируя восклицания куратора, собрал письменные принадлежности и ушёл в свою комнатку, уговаривая себя, что ничего не случилось и, чтобы хоть как-то успокоиться, пытаясь наврать самому себе, что его просто отпустили пораньше.

Клаус никак не мог понять собственного поведения. То есть, он прекрасно отдавал себе отчёт в том, что случилось – он всего-навсего влюбился. Но он не мог взять в толк, почему он? И почему именно она? Почему он даже в мыслях стал называть её только по имени, притом, что до этого за всё время, с тех пор, как они все сюда пришли, не назвал её по имени ни разу ни в мыслях, ни вслух. Ведь до сегодняшнего дня она для него была всего лишь чучелом. Почему? Что изменилось?

В конце концов, Клаус решил признаться ей в любви. Причём откладывать было ни в коем случае нельзя, поэтому он твёрдо вознамерился совершить признание на следующий же день. Весь вечер он провёл, репетируя это самое признание. Даже стишки какие-то пытался нацарапать, но получилось довольно коряво, поэтому он решил со стихами в честь возлюбленной повременить.

Утром Клаус с решительным видом вошёл в аудиторию. Картина, которая предстала его глазам, разрушила всё волшебство момента, и мысли о признании так и остались во вчерашнем дне.

Каролина сидела и мирно болтала с Джэдом в окружении нескольких девчонок и мальчишек из той самой группы, попасть в которую так стремился Клаус. Судя по всему, им было очень весело – по крайней мере, смеялись они довольно громко и вообще вели себя, как старые друзья-приятели.

В тот момент бедный Клаус, пожалуй, более всего напоминал барана, совершенно неожиданно наткнувшегося на абсолютно новые, только что слаженные ворота.

Клаус неожиданно понял, каким кретином был. Он почувствовал себя, по меньшей мере, дураком без малейшей надежды на выздоровление. Он осознал, что Каролина была королевой курса – она стала ей сразу же, как только появилась. Её полюбили все, причём с самого начала. Просто не все ещё это осознали – ведь от любви до ненависти, как известно, один шаг. Впрочем, и от перемены мест слагаемых сумма не меняется.

Вспомнив Клауса, девушка улыбнулась. И почему только в такие мгновения ей на ум пришёл этот наивный дурачок Клаус?

Каролине пятнадцать – это был её второй год обучения в Академии. Отец в измятой, изорванной одежде и с растрёпанными волосами. Лицо – бледное и блестящее, как у фарфоровой куклы.

  - Твоя мать умерла. У-мер-ла, понимаешь?!

Она ничего ему не сказала. Осознание так внезапно свалившегося на неё горя обрушилось камнепадом, выметая из её жизни всё, казавшееся до этого серьёзным и важным. До чего же мелким и ничтожным оказалось всё, пережитое ей перед лицом настоящего горя, настоящего несчастья.

Она ничего ему не сказала. Она потеряла сознание.

Коридор. Нет, не коридор даже, а туннель, потому что стены и свод просто вырублены в камне. Она знает, что камень липкий и неровный, потому что туннель маленький. Настолько, что ей даже приходится немного нагибаться, чтобы не задевать головой потолок, наверняка не менее липкий, чем стены. Темень просто непроглядная, хоть глаз выколи, лишь где-то далеко-далеко светлое пятно. Пятно увеличивается в размерах, постепенно превращаясь в кусок звёздного неба, проглотившего туннель. Каролина оглянулась, чтобы посмотреть на гору, из которой она только что вышла. Горы на месте не оказалось. Позади вообще не было ничего, кроме змеившейся дороги. Рядом отец, с посохом, серьёзный, можно даже сказать, сердитый. И мама, улыбающаяся, счастливая. Она не идёт по дороге, а просто перепрыгивает с одного на другое светящееся розовым облачко, возникавшее перед ней.

Ни с того ни с сего мама хмурится, берёт Каролину под локоток и пытается увести с дороги. Отец злится. Он хватает девочку за другую руку и с силой дёргает её к себе.

Что-то изменилось, но Каролина никак не может понять, что именно. Она оглядывается по сторонам и видит, что деревья, до того очерчивавшие дорогу, обернулись исполинскими скелетами. На костях рук вместо листвы висели какие-то окровавленные обрывки тряпок вперемешку с кусками плоти и голых мышц.

Отец и мама продолжали тянуть перепуганную до смерти Каролину в свою сторону каждый и, казалось, не замечали, что мир вокруг изменился.

Вскрикнув, девочка рванулась от них обоих. Оглянувшись на мгновение, она увидела, что деревья-скелеты тянут свои когтистые ветви к отцу, в то время как мама уже находится в их объятиях, раздираемая на части этими чудовищами. Деревья подхватывали мамины части и в спешке надевали на себя, боясь, что кто-то другой отнимет эти чудовищные украшения.

Сразу же за этой кошмарной дорогой начиналась осыпь, а под ней – отвесный откос, почти пропасть. Не заметив откоса, девочка рухнула в него…

Каролина пришла в себя. Испуганное лицо отца, горящая правая щека – это он с перепугу влепил ей пощёчину, чтобы привести в чувство, что и вывело её из забытья. Отец был рядом, но теперь, после страшного видения, она чётко осознала, что осталась одна. Совсем одна в таком холодном и жестоком мире. Одна как перст. Теперь она – одинокий странник, затерявшийся в бескрайних просторах собственной жизни. Странник, потерявший надежду найти близкого себе человека.

Несмотря на все усилия отца, Каролина уходит из Академии – вернее, её всё-таки выгоняют, потому что, совсем отчаявшись, она пустилась во все тяжкие, пытаясь отделаться от призрака матери и опеки отца, прекрасно осознавая, что ей не удастся избавиться ни от первого, ни от второго.

Чтобы хоть как-то насолить опротивевшему ей миру, сбежав из дома, Каролина подалась в разбойники, благо мага – пусть даже и недоучку  - в любой ватаге ждали с распростёртыми объятиями.

Она грабила и убивала с лёгкостью и жестокостью, просто немыслимыми для пятнадцатилетней девушки, наблюдая за собой как бы со стороны, с каким-то болезненным удовольствием ощущая эту отрешённость, прячась за ней, словно всё это вовсе не её рук дело. Она искала смерти, каждый раз ожидая, что вот-вот появится кто-то, кто вгонит в неё бельт или рубанёт клинком и избавит её от мучений… нет, не жизни – разве осмелится кто-нибудь назвать это достойной жизнью? – существования.

Каролина знала,  что отец ищет её, и ей очень хотелось, чтобы он нашёл свою горячо любимую единственную дочь мёртвой, а ещё лучше умирающей, причём, чтобы она испустила дух прямо у него на руках, отплёвываясь пузырящейся кровью и виня его в смерти матери.

Но он лишил свою дочь-разбойницу этого удовольствия. Каролина даже не подозревала, что отец давно уже следил за всеми её приключениями и лишь выжидал удобного момента, чтобы её выкрасть. Незаметно пробравшись в бандитское гнездо, он наложил на девушку чары повиновения, и она послушно поплелась за ним прочь от места и людей, вот уже почти год терпевших её общество.

- Прежде чем ты начнёшь говорить мне гадости, позволь, я покажу тебе кое-что. Думаю, это более-менее вразумит тебя, - отец был само спокойствие, хотя Каролина даже представить себе не могла, чего ему стоило так держаться.

Они шли по тёмной улочке какого-то городка, название которого было неинтересно им обоим. Отец провёл её на площадь. Смрад там стоял такой, что девушка невольно зажала рот и нос рукой. Привлекая несметные жужжащие полчища мух, висело несколько трупов. Большинство – судя по виду и запаху – висело очень давно.

- Понимаешь, - будничным тоном начал отец, - я привёл тебя сюда…

- Чтобы я вдоволь нанюхалась этой поганой вони и наконец бросила бы штиблеты, - намеренно хамовато выкрикнула Каролина.

- Да ничего ты не понимаешь и не перебивай, когда с тобой старшие разговаривают! Вон ту женщину, - указал отец, пытаясь отмахнуться от назойливых бестий, - обвинили в ведьмачестве. Висящий справа от неё господин имел неосторожность в ответ на болтовню провокатора сказать, что Спаситель далеко, и когда до здешних мест дойдёт – спасать будет уже некого, а потому и проку от него никакого. Этого как будто в шпионаже уличили. Женщина с самого краю наотрез отказалась сынишку своего в армию отправлять, сынок за мать заступился, когда её стражники поколотить пытались – так он теперь рядом с ней и висит.

Отец оглянулся и, пристально посмотрев в глаза дочери, отчеканил:

- А остальные молодцы – те, кто побольше других прогнил, потому что указ запрещает их меньше, чем через месяц снимать – разбойники да грабители. Теперь тебе понятно?

Каролина в ответ лишь кивнула.

- Пошли. Самое время продолжить учёбу.

 - Слушай, а вы никогда не хотели второго ребёнка? – спросила она как-то после ужина.

Отец отрицательно покачал головой. В глазах его была грусть.

 - Садись, я хочу тебе кое-что рассказать, - после того, как она выполнила его просьбу, он продолжил: - Дело в том, что я не всегда преподавал в Ордосе. Когда-то очень давно я был придворным магом в одном полудиком королевстве. Другое время, другое место...

У короля той страны было два сына: одного звали Альфаэром, другого – Каэндиром. Мальчики были очень живые и росли в постоянном состоянии соперничества. Сам король всячески поощрял такие отношения между братьями – он хотел, чтобы они выросли настоящими мужчинами, а дух постоянного соревнования весьма этому способствует.

Но когда король умер, и все его владения по закону королевства отошли старшему сыну, младший был крайне недоволен собственным положением, поскольку считал себя более достойным носить титул владыки той страны. Жажда власти и зависть способны сотворить с человеком ужасные вещи, уж поверь мне.

В конце концов, младший из братьев – Каэндир – не нашёл ничего лучше, чем развязать гражданскую войну. И хотя большинство подданных осталось верным своему королю, некоторая часть простого люда и даже знати решила поддержать мятежника. Как известно, гражданские войны практически всегда гораздо более жестоки, нежели войны между империями и королевствами. Страна буквально захлёбывалась в собственной крови, крови своих сыновей и дочерей, и тогда казалось, что конца и края этому чудовищному безумству не будет никогда.

Несмотря на то, что Каэндир предлагал мне самые различные привилегии, должности и богатства, я остался с Альфаэром. Во-первых, закон был на его стороне, а во-вторых, старший брат всегда был мне более симпатичен – в его душе и характере нашлось место и для  благородства, и для человечности, что в любые времена отличало настоящего правителя, мудрого и справедливого,  от тирана, каковым по складу своих черт и являлся Каэндир.

Положа руку на сердце, у Каэндира не было ни единого шанса стать правителем королевства. Стоило Альфаэру немного подождать, и его войска раздавили бы мятежников, как перезревшую тыкву.

Но благородство сыграло со старшим братом злую шутку – узнав, где скрывается Каэндир, он, вместе с армией и придворным чародеем пошёл к брату, чтобы попытаться того образумить. Естественно, мятежник на мир ни в коем случае не согласился – в нём играла гордыня, а гордыня – худший из советчиков. Более того, с помощью всяческих оскорблений он вынудил брата согласиться на дуэль.

Оба были просто отменными бойцами, но Каэндир оказался немного моложе, немного сильнее, немного быстрее, немного выше… немного удачливее своего старшего брата.

Однако Альфаэр всё-таки сумел отомстить за себя – он подарил своему младшему брату смерть в рассрочку, смертельно ранив его в последней своей атаке.

Когда душа Каэндира уже вот-вот была готова расстаться с телом, он, увидев меня, спросил:

 - Кто победил? Я? – слова слетали с его губ вместе с розовой пеной – смертельный  удар задел лёгкое.

 - Да, Ваше Величество, - тихо ответил я, глядя, как мёртвенная бледность разливается по его лицу.

 - Я не знаю, услышал ли Каэндир мои слова перед смертью, но он умер с улыбкой на губах, - отец немного помолчал. – Он был королём всего несколько мгновений, но для него они были равны вечности, потому что он достиг цели всей своей жизни.

Мы с твоей мамой не хотели, чтобы между тобой и вторым нашим ребёнком возникли подобные разногласия, потому и отказались от самой идеи второго нашего чада. Всё ради тебя.

На скелет она наткнулась совершенно случайно и чуть не вскрикнула от неожиданности. Насаженный на кол череп, злобно скалясь, смотрел на Каролину чёрными провалами глазниц из-под веток густого усохшего кустарника, с которым, казалось, составлял неразрывное целое. Кости и ветви словно срослись, переплетясь в страшное подобие косы, уродливые, искорёженные, снежно-белые, чуть расщеплённые. Обойдя страшную находку по широкой дуге, девушка, не оглядываясь, побежала прочь от ужасного места. Она не боялась мертвецов, нет, несмотря на нежный возраст, ей уже и самой не раз приходилось убивать. Дело было в другом – от скелета веяло силой, страшной, чёрной и беспощадной. На ум Каролине мгновенно пришло кошмарное видение из последнего дня детства, дня, когда умерла её мать, предав точно так же, как и все вокруг, оставив наедине с полным жестокости и крови миром.

Так же неожиданно она наткнулась и на вторую свою находку, правда эта была намного приятнее пронизанного чужой силой скелета в мёртвых кустах: выбежав на непонятно как очутившуюся посреди чащобы полянку, Каролина услышала мелодичное журчание. От ручья веяло прохладой и спокойствием, кристально чистая вода вымыла небольшие ямки, у места, где родник выбивался из-под земли, росли деревья, их ветви наверху сплетались, образуя навес. Девушка припала к ледяному дыханию летнего леса. Сперва оно обожгло приятным холодом, потом заставило зубы ныть, но Каролина продолжала жадно глотать прямо из ручья до тех пор, пока не начала захлёбываться.

- Наверняка застудила горло, - сказала она, вытирая рот рукавом. Привычку говорить сама с собой она приобрела где-то на четвёртый день похода. Неудобств от одиночества девушка не испытывала – наоборот, это было как раз то, что ей нужно.

Миссия у неё была вполне конкретная – уничтожение ведьмы, вот уже три года как причиняющей вред всем близлежащим деревенькам. Её первое задание. Это тебе не нудные лекции, монотонная зубрёжка и доводящая до истерик отработка одних и тех же заклинаний. Каролина хотела показать всем – косо смотревшим на неё студентам, надменным преподавателям, самой себе – и в первую очередь отцу, на что она способна.

Находясь в шестидесяти милях от Академии, в самой сердце неизведанной чащи, когда нет никого в округе, она находилась в умиротворённом расположении духа. Единственное, что её немного беспокоило – это то, что запас пищи, прихваченный с собой ещё в Ордосе, подходил к концу, да ещё проклятый скелет всё никак не выходил у неё из головы.

Лес был совершенно непроходимым. Иногда встречались берёзы, в основном же он состоял из буков. Птиц, насекомых и прочей мелкой живности было полно, но крупные животные Каролине почему-то до сих пор ещё не встретились. Мягкий дёрн приятно пружинил под ногами, кузнечики обнаглели настолько, что прыгали прямо ей на одежду.

Когда Каролина увидела тропинку, сердце её забилось сильнее, несмотря на то, что тропинка была заросшая и запущенная и вела в самую глубь леса. Хотя с таким же успехом можно было бы сказать, что она не ведёт вглубь чащи, а прямо из неё выходит, девушка была твёрдо уверена в обратном. Причём, даже самой себе она не смогла бы объяснить причину этой убеждённости.

Когда она ступила на тропинку, то почувствовала, что не простая эта тропка, что была она наполнена магией, силой… той же самой, что и встреченный ей утром скелет. Каролина хотела уйти, вернее, не уйти даже, а убежать, сломя голову, через эту проклятую чащобу, но против своей воли сделала шаг по зачарованной тропке.

Счёт времени она потеряла очень быстро. Сколько уже она идёт так, вяло сопротивляясь, скорее уже из упрямства, нежели действительно из надежды спастись, выпутаться из этой волшебной паутины? Сколько? Часы? Дни? Месяцы? Вечность? Впрочем, магическая сила её не оставила. И на том спасибо неведомому хозяину зачарованной дорожки. В том, что у тропинки есть хозяин, и что она всенепременно приведёт девушку к нему, Каролина ни на йоту не сомневалась.

Внезапно прямо посреди чащи появилась деревня. Покинутая, судя по виду, сотни лет назад. Дома скособочены, зияют пустые глазницы окон, тёмные провалы алчущих ртов распахнутых дверей словно открывают вход в иные миры, такие же тёмные, как они сами. Может быть когда-то деревенька и стояла на поляне или на любом другом отвоёванном у чащобы месте, но лес всё равно взял дань с непокорного поселения неизвестного народа. Деревья росли прямо сквозь хижины, домишки, большое здание в центре – видимо что-то вроде здания городского совета – пробив хрупкие, как яичная скорлупа, крыши. Вросшие в дёрн стены домов показывали юной волшебнице свои покрытые мхом бурые и зелёные бока, с проступавшими кое-где серыми островками камня. По земле клубами стелился, словно ниоткуда взявшийся сизый туман, в котором чувствовалась примесь каких-то неизвестных Каролине ароматов и, конечно же, силы, будоражащей, возбуждающей, тёмной, пробуждавшей в ней что-то неведомое, что, несомненно, есть в каждом – даже самом праведном – человеке. Что-то, что мы стараемся спрятать глубоко-глубоко внутри, лишь изредка выпуская наружу.

Зачарованная этим проклятым местом, девушка всё так же брела по тропинке, вяло перебирая ногами, наматывая на шаги свой ставший таким длинным и тягучим, словно патока, поход. Поход, который – она знала – обязательно должен кончится здесь, в этой отданной тьме деревне.

Внимание Каролины привлекло какое-то движение наверху. Мёртвую в буквальном смысле тишину в клочья порвало скрипучее карканье. Задрав голову, она увидела самую необычную в своей жизни картину: над самой её головой, яростно галдя, кружились две плотно сбившиеся стаи ворон, в то время как от каждой птицы вниз тянулся маленький лучик ядовито-жёлтого цвета. Все эти светящиеся нити были обмотаны вокруг крохотных сжимавших их кулачков миниатюрной рыжеволосой девушки, дёргавшей их, как поводья. На вороньё девушка задорно прикрикивала, словно не на стаю чудесным образом повинующихся ей птиц, а на самых обыкновенных лошадей, недостаточно резво, по мнению хозяйки, нёсших её к нужному ей месту. Ругалась при этом маленькая чародейка так, что её словарному запасу и фантазии позавидовал бы любой сапожник. Притом, миниатюрная ведьмочка даже не морщилась от отката, хотя применённое ей заклинание было явно не из рядовых. Ещё Каролина подумала, что совсем не разделяет весьма распространённое среди ордосских магов мнение о том, что сильных ведьм в природе просто не существует.

 - Совсем от рук отбились, шельмы поганые, - сварливо пожаловалась ведьма Каролине, добавив кое-что насчёт интимной жизни всех ворон как вида, этих ворон в частности, почему-то собак и родителей всех вышеперечисленных вместе взятых.

 Девушка была маленькой – ростиком она едва достигала каролининого плеча, длинные распущенные волосы выбивались из-под нелепой остроконечной шляпы с полями и огромной брошью на боку.

 - Здравствуй, странница, - слегка картаво начала девушка, но, видя, какое впечатление на Каролину произвело её появление, торопливой скороговоркой выпалила: - Не бойся, я не сделаю тебе ничего дурного.

Она забавно переступила с одной туфельки на другую и сняла нелепую шляпу. Лицо у неё было усеяно веснушками, носик чуть вздёрнут, а необыкновенно огромные зелёные глаза, казалось, заглядывают тебе в душу, с лёгкостью находя самое тайное, самое сокровенное. Такие глаза просто не могут быть у девушки настолько молоденькой.

 - Не бойся, странница, - повторила ведьмочка.

 - А я и не боюсь, - звонко ответила Каролина, борясь с  отчего-то дрожащими пальцами. – Я вообще не из пугливых.

 - Я тоже, - улыбнулась рыжеволосая. – Ишь ты! Не пугливая значит. Такая молодая, а уже с посохом магическим разгуливаешь. Не тяжеловат?

 - Представь себе – нет, - обиженно фыркнула Каролина. Страх перед заколдованной деревней отступил, отогнанный разговором.

 - Ишь ты, - ведьмочка наконец отпустила ниточки ядовито-жёлтых лучей, и вороньё с весёлым карканьем устремилось вверх, чтобы чинно рассесться на толстых ветвях.

Рыжеволосая тряхнула огненными локонами, поправила белоснежный фартучек, надетый поверх длинного в жёлто-сиреневую полоску платья.

 - Ты хозяйка этой тропинки? – напустив в голос строгости, с помощью которой она пыталась скрыть нерешительность, поинтересовалась Каролина.

 - А ежели так, то что? – дерзко заявила маленькая ведьма.

Признаться честно, Каролина и сама не знала, что. Некоторое время она так и стояла в полной тишине, изредка прерываемой сухим высказыванием одной из ворон, пытаясь придумать, что бы ей ответить, но тут рыжеволосая погонщица птичьих стай сама  разрядила обстановку.

 - Пойдём ко мне в гости, - буркнула она, направляясь прямо по тропинке.

Пока они шли, вороны то и дело перелетали с ветки на ветку, сопровождая до самого домика своей хозяйки. Домик ведьмочки внешним видом ничем не отличался от остальных строений проклятой деревеньки – тот же мох на стенах, то же дерево сквозь крышу, та же тьма внутри, – и Каролина решила ни в коем случае не входить внутрь. Кто знает, что на уме у миниатюрной незнакомки, пользующейся сильными заклятиями и плюющей при этом на откат?

Тропинка кончилась прямо у порога домика, в который и приглашала Каролину ведьмочка.

 - Нет, спасибо, у меня дела, - как можно вежливее сказала юная волшебница.

Ведьма нехорошо усмехнулась, и ноги против воли своей хозяйки понесли Каролину внутрь.

Несмотря на то, что внешне домик скорее напоминал полнейшую развалюху, внутри он выглядел совершенно иначе – у Каролины создалось впечатление, что это был совсем другой дом, находящийся в совсем другом месте. И в иное время суток, поскольку, взглянув в окно, девушка увидела яркий солнечный свет, лес исчез полностью, деревенька уже не производила впечатления проклятой, по широкой пыльной дороге носились чумазые ребятишки, кудахча, бегали куры, гуси и прочая домашняя живность. На подоконнике вальяжно развалилась абсолютно чёрная кошка, щурясь от солнечных лучей. Да и домиком жилище маленькой ведьмы назвать можно было с очень большим трудом – это был настоящий терем, светлый, просторный и очень чистый. Выбеленная печка, с вычищенными чугунами, стены, обшитые кожами, смахивающими на свиные.

 - Вот здесь, стало быть, я и живу, - не без гордости сказала рыжеволосая. – Здесь я живу-поживаю, добра наживаю, здесь сплю, здесь еду себе готовлю. Готовить всегда есть из чего, правда, великий это труд – в такой чащобе непроходимой еду себе раздобыть. Тебе, городской, вряд ли дано это понять, - ведьмочка тяжело вздохнула, махнув рукой. Потом, стукнув себя по лбу, суетливо побежала в сторону печки:

 - Ты ведь, голодна, небось, - скорее утвердительно, нежели вопросительно сказала она. – И пить хочешь, и устала – отсюда до славного города Ордоса путь совсем неблизкий. То, что ты из Ордоса сразу видать, - и девушка кивком указала на посох Каролины.  – Не бойся, я тебя накормлю, напою, спать уложу. Будешь гостьей моей, стало быть. У меня ведь всё есть.

Во время похода все мысли об отдыхе и нормальной пище Каролина с успехом отгоняла, сейчас же от слов этой странной девушки у неё буквально свело желудок, кишки заурчали, чуть ли не узлом завязавшись, рот наполнился слюной.

 - Кашку овсяную любишь, странница? Кстати, пора бы уж и познакомиться, - рыжеволосая укоризненно посмотрела на юную волшебницу.

 - Кашку я люблю самую разную, - девушка против воли шумно сглотнула. – А зовут меня Каролиной.

 - А меня Хайде. Тогда давай я овсяночку-то подогрею, а мы пока посидим, поболтаем, настою травяного попьём, - и ведьмочка ушла греметь посудой, чтобы немного погодя прийти с двумя кружками чудесно пахнущего напитка. Одна из кружек исходила паром.  – Хорошая вещица, настой этот, а с дороги долгой особливо. Пить его холодным надобно, но мне вообще всё горячее более по душе.

Каролина пригубила так сильно расхваливаемый ведьмой настой. Напиток действительно оказался просто восхитительным – он прохладой разливался по телу девушки, расслабляя уставшие мышцы, щекотал ноздри терпким ароматом. Сама того не заметив, Каролина опустошила кружку. Лишь для того, чтобы маленькая ведьма вновь его наполнила.

 - Я ведь знаю, зачем ты пришла, странница, - Хайде пристально посмотрела в глаза юной волшебнице. – Мне прекрасно известно, что тебя по наущению Святой Инквизиции послали, чтобы ты под корень извела погань, что окрестным деревенькам житья никакого не даёт… Всё уже готово поди, сейчас принесу горяченького-то, - Каролине странно было слышать от совсем ещё молоденькой девушки старушечье кудахтанье, но что может приключится с человеком, долго живущим в такой глуши.

В очень скором времени на столе появились тарелки с обещанной овсяной кашей, внушительных размеров ваза с ягодами и разнообразнейшими лесными орехами и глубокая тарелка с горячим дымящимся мясом.

 - Угощайся, странница Каролина, - жестом пригласила девушку маленькая ведьма. – Чай, последнее время нечасто мяском-то себя баловать пришлось. Посмотри на себя – худющая, кожа да кости!

Каролина кивнула, но, сама не зная, почему, к мясу даже не притронулась – ни сейчас, ни позже, – предпочитая овсянку да дары леса – орехи с ягодами.

Видя это, Хайде невесело усмехнулась.

 - Все говорят, что ведьмы, дескать, детей воруют, путников заплутавших губят, чтобы потом из них себе кушанье какое диковинное сделать. А то, что мясо это олениной там или птицей какой дикой может быть, никому в голову не приходит. Думаешь, ведьмы только порчу наводить умеют? А снимает эту порчу кто? А дожди вызвать? Не у всякой деревни деньжат на мага ордосского хватит. Вот, - рыжеволосая обиженно надула губки.

 - Мне совсем не хочется тебя убивать, - Каролина была абсолютно искренна, и её удивил дикий хохот ведьмы. Та просто рыдала от смеха, согнувшись пополам и чуть не стукаясь при этом об стол.

Отойдя от приступа и утерев выступившие слёзы, но всё равно время от времени похохатывая, Хайде вложила свою руку в ладонь Каролины. Ладошка ведьмы была такой крохотной и казалась настолько хрупкой, что волшебница даже побоялась сжать её, чтобы та не рассыпалась в прах прямо у неё в руке.

 - Девочка, почему ты так уверена, что смогла бы выйти победителем в поединке, буде таковой случился бы? Посох мага – это ещё не главное, поверь мне, - вся весёлость улетучилась так же быстро, как и появилась. – Кстати, а почему ты не хочешь меня убивать?

 - Не знаю, - Каролина пожала плечами. – Просто сказала первое, что пришло на ум.

 - Скажи честно, ты ожидала увидеть сгорбленную старуху с носом аки крючок, мерзким скрипучим смехом и вообще таким видом, будто она каждое утро младенцами завтракает? А когда меня увидела, просто растерялась? Так ведь, странница?

Юная волшебница кивнула.

 - А что будет, если я вернусь в Ордос и скажу, что просто-напросто тебя не нашла?

 - Отцы инквизиторы тебя быстренько на чистую воду выведут. У тебя, девочка моя, просто выбора нет.

 - Можно, я ненадолго тебя оставлю? – после непродолжительного молчания поинтересовалась девушка.

 - Конечно, - Хайде вновь улыбнулась. Каролина невольно залюбовалась маленькой ведьмой – за подобные улыбки дуралеи в латах готовы как убивать, так и умирать.

Кинув ещё один взгляд в залитое солнечным светом окно, девушка выбежала из дома рыжеволосой ведьмочки. Всё тот же клубящийся по земле туман, зловещий полумрак, надменные вороны на ветвях деревьев, проросших сквозь крыши полуразвалившихся убогих домов, закованных в панцири старых мхов.

Очень осторожно, на цыпочках, стараясь ненароком не наступить на тропинку, Каролина юркнула в соседнюю развалюху. Войдя внутрь, она нашла там широко улыбающуюся ведьму, всё так же попивающую свой настой, сидя за идеальной окружности столом с весёлой клетчатой скатеркой, купающуюся в прядях солнечных лучей чёрную кошку, печку, чугуны и прочую утварь.

 - Думаю, Каролина, что на сегодня бесед хватит. Позже продолжим, а сейчас тебе спать пора, намаялась ты сегодня.

Волшебница хотела было поспорить, но внезапно почувствовала, как веки её сами собой закрываются, а тело всё одеревенело, будто полено какое.

Проснулась она от холода. А ещё оттого, что сильно болели запястья. Темень стояла такая, что не было разницы, открыты у тебя глаза или распахнуты во всю ширину. Одно Каролина знала точно – она лежит на голой земле со связанными за спиной руками. Причём, на верёвку были наложены какие-то чары, потому что просто так развязать узлы чародейке не удалось. Лишь пустив в ход магию и шипя от отката, юная волшебница смогла сначала ослабить путы, а потом и вовсе от них избавиться.

Она уже хотела было встать и попытаться на ощупь выбраться из этой кромешной, как сердце вампира, тьмы, но тут над головой что-то заскрипело, и прямо посреди черноты появился квадрат жёлтого света, благодаря чему девушка поняла, что она находится не где-нибудь, а в самом обыкновенном подвале. Правда, бросив взгляд по сторонам, она поняла, насколько поспешно назвала подвал обычным: на крюках под потолком висели остатки небольшой тушки. Перевернувшись на живот, девушка, раздирая тишину, освободилась от содержимого своего желудка.

Висевшая под потолком тушка некогда была маленькой девочкой лет семи.

Лестницы в подвал не было, и Хайде спустилась к Каролине уже знакомым ей способом – с помощью прирученных магическим путём ворон.

 - Это не жестокость, девочка, это жизненная необходимость, - ведьма даже не подумала вновь завязывать девушке руки, видимо, посчитав её неопасной. – Я, помнится, говорила тебе, как трудно раздобыть себе пищу в такой глуши, да только ты внимания не обратила. Невнимательная ты, Каролина. Невнимательная и любопытная, - Хайде укоризненно покачала головой. – Ты ведь видела знак, мною для путников всяких оставленный? Знай, девочка, больше всего в мире умирает любопытных.

 - Какой знак? – из-за маячившей перед глазами тушки, соображала юная чародейка неважно.

 - Дык, скелет первого загубленного мной мага ордосского, Йоли. Воздушным чароплётом мальчишка был – неплохим, кстати говоря, чароплётом, - ведьма хохотнула.  – Его, как и тебя, кстати, доверчивость подвела. Эх, весёлое было время… Ну, пойдём, девочка, пойдём, а то совсем ты здесь замёрзнешь, в этом леднике окаянном. Ишь, как зубы стучат уже, - с этими словами Хайде взяла всё ещё находившуюся в полуобморочном состоянии Каролину за руку и вытащила её из подвала.

 - Не хочу я тебя убивать, девочка, уж больно приглянулась ты мне, - глядя прямо в распахнутые от ужаса глаза юной чародейки, прошептала ведьма. – Может, ну её, эту Академию. Я тебя летать научу, будем с тобой вместе на деревеньки окрестные страх наводить, а? А ежели надобно, и хворых подлечить сможем, - быстрой скороговоркой закартавила Хайде.  – Пусть не думают, что ведьмы только зло делать умеют.

Некоторое время рыжеволосая всматривалась в лицо девушки, и, видимо, не найдя там ожидаемого, она, опустив плечи, обронила:

 - И что это на меня нашло? Что ж, значит, это должно было случиться, - и она коротко, без замаха ударила таким маленьким и хрупким на вид кулачком прямо Каролине в висок.

Придя в себя, девушка обнаружила, что висит вверх ногами, привязанная к какой-то конструкции, напоминавшей виселицу с перекладиной и страшными даже на вид крючьями. Голова болела просто чудовищно. Рыжеволосой ведьмы в поле зрения не было. Облегчённо вздохнув, Каролина кое-как сосредоточилась: задача была донельзя простой и в то же время, чудовищно сложной – всего лишь остаться в живых…

Когда Хайде вышла из дома, её уже поджидало во всей красе гигантских размеров неведомое существо. С такими сюрпризами ведьма ещё не сталкивалась за всю свою долгую жизнь. Тварь была явно магической природы, поскольку тело её постоянно менялось, перетекая из одной формы в другую.

Пока ведьма, раскрыв от удивления рот, пыталась понять, откуда взялось это чудище, огромные перепончатые крылья тощего слепленного из земли монстра, скрутившись жгутами, выстрелили в её сторону, уже в полёте превращаясь в трепещущие щупальца с множеством присосок. Туловище чудовища ежесекундно подвергалось трансформации: отращивало новые конечности, меняло количество голов, растекалось по земле и застывало гротескными формами, подобно вылитому в ледяную воду горячему воску.

В самый последний момент ведьма прыгнула обратно в дом, и присоски впились в каменное тело с мягким хлюпающим звуком.

Сев на пол, ведьма быстро зашептала что-то на давно умершем языке тысячелетия назад сгинувшего народа.

Внезапно монстра окутал шар чистого пламени. Чудище взвыло настолько отчаянно, что у Хайде даже малейшего сомнения не осталось на счёт участи её волшебного противника.

Ведьма вновь вышла из дому. К её несказанному удивлению, монстр, в очередной раз изменив себя, обернулся бестелесной грязевой массой. Конечно, огонь по-прежнему причинял чудищу нестерпимую боль – об этом свидетельствовали частенько переходящие в визг стоны – однако, беспрестанно окатывая огонь грязевыми фонтанами, оно потихоньку справлялось с источником своей пытки. Отрастив неимоверно длинный усеянный шипами хвост, тварь обрушила эту мгновенно затвердевшую до каменного состояния палицу на маленькую фигурку возле дома. Хайде не сдвинулась с места – она просто выставила силовой щит – заклинание одновременно простое до элементарного и действенное, как молот гнома. Каменный бич, наткнувшись на эту преграду, выставленную такой миниатюрной, хрупкой и совсем беззащитной на вид девушкой, разлетелся тучей мелких брызг, стёк по щиту, после чего благополучно застыл на земле.

И тут ведьма заметила корчившееся в муках отката тело Каролины. Сцепив зубы, юная волшебница рисковала их раскрошить, из носа и ушей девушки тонкими тягучими струйками текла кровь, ногти впились в ладони, всё тело беспрестанно дёргалось в жутких конвульсиях.

Осознав причину появления земляного чудовища, Хайде с торжествующим видом резко вскрикнула. Тут же вороны, до того беспокойно кружившие над местом битвы, устремились к привязанной к перекладине волшебнице.

Они почти успели. Почти. За миг до этого слепленная из земли тварь опустила свою лапу-булаву точнёхонько на маленькую рыжеволосую девушку, в душе уже праздновавшую победу.

Как только это случилось, чудище исчезло, просто впитавшись в землю. Спустя миг исчезло и всё остальное. Каролина безвольно повисла на странной конструкции – не в силах больше сопротивляться, девушка потеряла сознание.

 - Считаю, что выпускное испытание сдано просто блестяще, - мэтр Анэто, ректор Ордосской Академии Высокого Волшебства был спокоен и слегка надменен. Сколько Каролина себя помнила, он всегда производил на неё именно такое впечатление. С тех пор, как её привели в чувство, она всё время пыталась поймать взгляд отца – гордый, одобряющий, сопереживающий… Тщетно. Отец усиленно делал вид, что её в этом зале просто не существует. Ничего не изменилось. Как тогда, в день смерти матери, отец был рядом, но она была одна. Всё такой же одинокий странник, затерявшийся в просторах собственной жизни. Странник, потерявший надежду найти близкого себе человека.

Устав от безразличия единственного человека, который хоть что-то значил в её жизни, Каролина решила инсценировать собственное похищение.

Они были самыми обыкновенными головорезами из той породы, что готовы причинять боль не из-за денег даже, а просто ради удовольствия. Эти бедолаги даже не подозревали, что похитили самого заказчика по его же, заказчика, желанию. Насиловать Каролину они не стали – это было оговорено заказчиком заранее. По указанному адресу было доставлено письмо с требованием выкупа.

В указанное время в указанное место с указанной суммой никто не пришёл, и бандиты попытались избавиться от девушки

И вот она сидит на начинённой смертью бочке, подставив лицо лёгким поцелуям дождевых капель, а рядом ворохами окровавленного тряпья валяются её похитители. Вернее, «похитители». Степенно горит бикфордов шнур, отсчитывая последние мгновения жизни Каролины, с каждым мигом приближаясь к своей цели – это один из несчастных бандитов перед смертью успел его поджечь. Девушка была буквально прикручена к бочке узлами настолько хитроумными, что она уже и ногти сорвала, и пальцы в кровь изодрать успела, а проклятая верёвка всё никак не поддавалась.

Она ждала. Не каких-нибудь абстрактных героев, волшебников с посохами, а одного-единственного, ради которого, собственно и было затеяно всё это представление.

Наконец она услышала чьи-то шаги. Он спокойно прошёл мимо трупов и сел рядом с ней на корточки. Мэтр Анэто собственной персоной, ректор Ордосской Академии Высокого Волшебства. Каролина искала глазами кого-нибудь ещё в качестве сопровождения, но тщетно – ректор был один.

 - Здравствуй, Каролина.

 - Здравствуйте, господин ректор.

 - «Господин ректор» - не так ты прежде называла меня. Ты хотела узнать, насколько дорога мне дочь? Как видишь, я наплевал на всё и примчался сюда. Плевать, что по Эвиалу бродит какой-то там Посланник Тьмы, плевать, что на счету каждое мгновение. Несмотря ни на что я здесь ради тебя, - он кивком указал на продолжавший свой путь огонёк.

Каролина легко одним движением освободилась от пут, после чего со слегка извиняющимся видом стала растирать себе запястья и ноги. Анэто, затушив огонёк, усмехнулся и отрезал небольшой кусок верёвки.

Они побрели в сторону города.

 - Можешь оставить это себе, - он протянул ей верёвку. – Как память о последнем своём детском поступке. Я искренне надеюсь, что он был действительно последним. И…  - Анэто прочистил горло. – Добро пожаловать во взрослую жизнь, малыш.

6 августа 2004

Звуковая поддержка: Alkonost, Korn, Waltari, Пилот.

Проголосуйте за эту работу.