Изумрудный Дракон - 2004

Работа: Два солнца

Он стоял, равнодушный, как камень,

Его взгляд меж мирами блуждал,

И багровый закатный в нем пламень

Блики жизни былой отражал.

«Темное Величие пало, но кровь еще не остыла на холодной стали клинков. Один раз Судьба простит Его промах и взлелеет зерно Его мести. И Он вернется. Вернется из темной бездны, забытый и отвергнутый всеми, вернется, чтобы победить. Новым огнем будут пылать Его глаза, и корона Мрака увенчает его чело. И из дорожной пыли, из воспоминаний и нечеловеческой боли восстанут легионы Тьмы и Его Словом, и Его силой сотрут в прах самозваных властителей света…»

«Книга Уцелевших, раздел «О величии и власти»»

Нещадно палило солнце. Словно во сне она ступала по увядшим лепесткам роз, вдыхала удушливый влажный воздух, напоенный ароматом цветов, и плакала. Она плакала всего дважды в своей жизни – когда казнили ее мать и сейчас, когда ее отец, Великий Император Рглор Седьмой, отдавал ее в жены военному консулу. Она отказывалась мириться с этим – и плакала. Со стороны она, наверное, выглядела ужасно глупо и жалко, но это больше не волновало ее. Она знала, что плакала в последний раз в жизни.   

А впереди, в конце аллеи, стояла ее судьба – жутко ухмыляющаяся сгорбленная старуха – и смеялась над ней. Ты никогда не решишься сделать это, ты доживешь с ним до старости и будешь матерью его детей, – говорила она. Нет. Этому не бывать. Никогда.                                 

И она шла вперед, не прося никого о помощи, не падая ни перед кем на колени – потому что была одинока в этом своем выборе и противостоянии. Ступала по увядшим от жары лепесткам темно-алых роз и беззвучно плакала.

А впереди стоял ее жених, отец и брат, и каждый шаг приближал ее к ним, но они не должны были видеть ее слабость…

Поэтому она гордо выпрямилась, отерла слезы, посмотрела прямо в маслянистые глазки чужого ей человека, улыбнулась. В последний раз взглянула на ярко пылавшее солнце, и, не давая фальшивой улыбке сойти со своего лица, закрыла глаза, обращаясь к своей памяти.

Вперед вышел Верховный Жрец – кажется, молодой Авдий, – начал монотонно бубнить положенные ритуалом фразы – она уже не слышала.

Она творила заклинание.

Это должно было случиться, вопрос был только во времени. Она не могла смириться со своей судьбой внебрачной дочери Великого Императора и девчонки с сильным темным даром, оставленной прозябать до конца своих дней женой консула, потому что ее боялись и презирали все, кроме брата. Так пусть это случится сегодня.

Черное призрачное пламя пляшет на страницах древнего манускрипта, написанного Уцелевшими, бумага распадается бессильным пеплом, но память цепко хранит написанные кровью слова…

Великая Тьма наполняет ее, умирая, в ней она рождается заново, в ней… она перестает быть…

Только бы не заметили отец или брат…

Сквозь нарастающий гул подземного пламени она слышит последние ритуальные слова Жреца:

- Что вы ищете в нем, дитя мое?

Но вместо положенного «Ищу истинного мужа», отвечает, испытывая несказанное торжество и облегчение:

- Я ищу Истинного Бога.

И недоуменные возгласы тонут в грянувшем, словно подземный гром, голосе:

- Привет тебе, Воззвавшая!..

564 год от Темного Исхода* по летоисчислению Уцелевших. Северный Хьервард.

- Скажи мне, кто такой Яростный? - спросил золотоволосый юноша, атакуя. Второй собеседник постарше молча отбил неумелый выпад. Деревянный тренировочный меч юноши оставил на песке широкую борозду.

- Ты же знаешь, Старший запретил мне говорить о нем до того, как ты займешь место нашего батюшки, благо ему совсем недолго осталось.

На арене, посыпанной песком, стояли двое. Высокий золотоволосый юноша с точеным горделивым лицом и невысокий широкоплечий мужчина. Лицо мужчины уродовал тонкий шрам, оставленный искусным заклятьем. Однако даже если бы не было шрама, стороннему наблюдателю никогда не пришло бы в голову, что эти двое были братьями, слишком уж заметна была разница в возрасте. Да и к тому же юноша был очень красив, черты же лица мужчины были слишком грубыми, чтобы соперничать с утонченностью и молодостью. И все же в жилах и юноши, и мужчины текла кровь Великого Императора, навек сроднив таких внешне непохожих друг на друга отпрысков династии Белых Воронов.

 - Запретил, запретил! - зло выкрикнул юноша, не сдержавшись. - Никогда не замечал, чтобы приказы Старшего останавливали тебя. А тут вдруг такое братское повиновение…

- Не кричи, Тор. Я и сам говорю, что тебе еще рановато знать о Нем. - воспользовавшись возникшей передышкой, мужчина отер пот со лба, - Давай лучше атакуй, чем даром лясы точить.

Сверкнув глазами, Тор атаковал. Его меч со свистом описал неровную дугу, столкнувшись с клинком брата, но в который раз неудачно. Юноша не устоял на ногах и, падая, подавился песком. Мужчина резковато засмеялся.

- Сначала научись сражаться, как следует, а потом уже задавай вопросы.

Юноша обиженно  отвернулся, так и не встав с песка.

- Передай Старшему, что мне плевать на все его тайны. Они мне не нужны!

- Тор, - начал, было, мужчина, но его перебили.

- Тор, Тор, всегда все Тор - бешенство вырвалось наружу, - Кто будет воином? Тор. Кто будет править страной? Тор. Но ему все равно ничего знать не надо, ему все скажут, когда пожелают, «… когда придет время» - передразнил он, - А когда оно придет? КОГДА?

Внезапно юноша вскочил и атаковал, быстро, слаженно, ловко, совсем не так, как минуту назад. Удар обрушился справа и сверху на никак не ожидавшего этого выпада мужчину. Тот не успевал, выпад сбил его с ног, прямо в песок. Широкоплечий попытался увлечь за собой и юношу, однако тот успел отскочить, быстрый, гибкий, как змея.

Теперь смеялся Тор. Он подошел к мужчине, смотря на него сверху вниз, торжествуя.

- Не ожидал этого, Безымянный? А ведь самые страшные враги это те, которые преподносят нам неожиданности, те, которые оказываются сильнее, чем мы знали…

- К чему ты это? – подозрительно поинтересовался мужчина.

В ответ на это Тор кивнул в сторону невысоких ворот, отделяющих арену от остальной части внутреннего двора. Поднявшись, Безымянный увидел штандарт Империи – два солнца на золотом фоне, а через миг створки открылись, пропуская внутрь его оруженосца.

- Это за тобой, брат. Я уйду, потому что верю тебе. Несмотря ни на что.

Он посмотрел юноше вслед, как никогда стыдясь собственного недоверия. Но он не мог позволить себе потерять еще и его, как потерял когда-то свою сестру.

Оруженосец отсалютовал ему двойным приветствием – поклонившись и обнажив клинок.

- Что-то случилось, Гарад? – спросил он довольно резко – пусть знает, как отрывать его от занятий с наследником.

- Господин его высочество принц велел послать за вами, милорд, - ответил тот, протягивая его боевой топор и клинок. - Храмовники поймали носителей Непрощенного Греха.

Он досадливо поморщился.

- Которого из них?

- Их обвинили в пособничестве Тьме и ее богомерзкому властелину.

- Сколько их?

- Всего один, милорд.

Он вытер проступивший холодный пот. Несмотря на то, что встречался с носителями именно этого Греха не раз, он ненавидел смотреть в их ледяные глаза, зная, что под этой маской прячется страх. Но еще больше он ненавидел своего Врага, ибо он был везде – в их словах, в их движениях, в их взглядах – он смотрел и смеялся над его ничтожными усилиями победить в неравной борьбе.

- И еще, милорд, это как-то связанно с вашей покойной сестрой.

- Мы едем немедленно, - резко сказал он, принимая оружие. – Моего коня! И еще, Гарад, Тор ничего не должен знать!..

Тяжелый аромат курильниц раздражал. Пристальный, холодный взгляд отца – тоже.

- Почему ты не ушел с ней, Ренклаар?

- Я ненавижу Восставшего больше, чем тебя, отец! – дерзко ответил он, но Рглор не разгневался.

- Я бы поверил, если б знал причину, - вкрадчивый голос звучал настойчиво.

- Ты не смог спасти ее, отец, - он был горяч и несколько глуп в молодости, но сейчас это не утешало, - Ты дал ей уйти – и за это я ненавижу тебя. Но Его я ненавижу, ибо он мешает мне исполнить мой Долг!

- Долг? – отец насмешливо улыбается.

- Долг, - он гордо смакует это слово, - моей родине. Потому что Он хочет власти, а его власть ведет к разрушению. Молодые Боги уничтожат наш мир, если Он победит, они не оставят и камня на камне…

Рглор поморщился, и он замолчал.

- Сколько я повторял, Ренклаар, что Он не вернется! Этот твой эфемерный Темный Властелин. А меня ты можешь ненавидеть сколько угодно – мне все равно.

И Императору действительно было все равно. Его любовь ничего не меняла, уход его сестры – тоже. Империя – только Великая Империя Айгатар – имела для этого человека смысл, была для него всей его жизнью.

- А как же слова Уцелевших?

- Ты до сих пор веришь этим глупцам?..

Да, он верил…

Поэтому он резко отвернулся, и, не став более спорить со своим отцом, вышел. 

Проносясь галопом по узким улочкам, Безымянный вспоминал. Вспоминал все, связанное с ее именем и уходом – ибо так бывало всегда, когда кто-то упоминал о ней…

До того, как ушла его сестра, все представлялось ему довольно простым. Он знал, что Яростный не мог защитить миры, ставшие на его сторону. Что Он обманывал тысячи ни в чем неповинных людей, искушая их какой-то эфемерной свободой, избавлением от ярма власти, и безжалостно бросал их в топку магической войны. Что власть нужна людям; им, как слепым щенкам, нужен мудрый  поводырь, чтобы исправлять их промахи, и для этого предвечные боги подходили наилучшим образом. Значит, нужно сделать так, чтобы все узнали и поняли это, чтобы все поверили в это. И это сумеет предотвратить Его возвращение… В этом и был его долг.

Но после ее ухода все перестало казаться таким простым. Его жизнь перестала быть прежней, его боль становилась моментами слишком сильной, чтобы просто мириться с Его существованием. Он жаждал мести, но никогда не решался воплотить ее. И в этой борьбе он был одинок – отец не разделял его безумные идеи.

И тогда он стал траппером, охотником, изгнанником. Он отказался от имени. Он убивал, мучил людей с одной только целью – победить. Он молился Светлым, никогда не получая ответа на свои молитвы, но все равно молился, потому что верил. Он защищал своего младшего брата, Тора, который должен стать наследником, он защищал правду и власть. Но тщетно. Яростный не хотел отступать, а его короткая жизнь истаивала слишком быстро. Но он не сдавался.

Потому что она все время преследовала его – такая растерянная, заплаканная и гордая. Ее лицо, такое дорогое и далекое. И ее слова, сказанные стальным голосом, выплескивая наружу ее до поры до времени дремавшую демоническую волю.

- Я ищу Истинного Бога…

- Мой господин, мы приехали, - из раздумья вывел почтительный голос Гарада.

Он тряхнул головой, отгоняя навязчивые воспоминания.

- Ждите меня здесь, - приказал он холодным голосом, в котором не отразилось ни тени его чувств, спешился, отдал поводья вороного коня Гараду и легко поднялся по парадной лестнице.

Там его ждал услужливый темнокожий мальчик, который и провел его во внутренние покои Старшего брата. Это была роскошная комната, выполненная в стиле, расцвет которого приходился на эпоху до Темного Исхода. Но он не любил подобную холодную роскошь – темный мрамор, золотые курильницы и тяжелые, словно саван, белоснежные портьеры. Из окон открывался вид на пятиугольную площадь, где казнили самых известных политических преступников – сейчас такую пустую, тихую и спокойную.

Возле одного из широких окон сидел человек в светло-голубых одеждах, но не его брат, как он подумал вначале. А Верховный Жрец Авдий. Как только он вошел, тот поприветствовал его легким кивком.

- Это я послал за тобой, хотел встретиться срочно и так, чтобы никто не понял, где ты на самом деле. – первым начал Жрец.

- Зачем тебе такая таинственность? – в свой черед он изобразил удивление.

- Наверное, твой оруженосец передал тебе кое-что на словах. Он не обманул тебя – все не так просто, как раньше.

- Как-то связано с моей покойной сестрой?

- Давай договоримся сначала вот о чем, - Авдий внимательно посмотрел на него, - я знаю, что твоя сестра не погибла, и не дергайся. Мне не выгодно топить тебя, как тебе невыгодно отказываться от моей помощи. Думаешь, только вы, трапперы, заметили кое-что? Молодые Боги, мои повелители, подтвердили начавшие было рождаться и среди жрецов опасения – Узурпатор вернулся. И сейчас нам понадобятся все силы, чтобы предотвратить новый Темный Исход.

- А откуда ты знаешь о моей… сестре? - слова давались с трудом, ведь девять лет не излечили его рану, - Я помню, после ее ухода Рглор велел убить всех, кто присутствовал тогда на злополучной церемонии – чтобы не вызывать толков…

- Ну, назовем, это моим маленьким секретом. Но ведь это дела давно забытого прошлого…

- Да, ты прав, - отрывисто кивнул он. – Давно забытого прошлого. Так что там с Темным?.. Опять пытать или…

- Ну, не сейчас, - осторожно начал Жрец, - во-первых, мы же никого не ловили да и не смогли бы поймать такую крупную рыбу. Во-вторых, пытками ты ничего не добьешься, а, в-третьих, ты должен пообещать мне, что передашь ее…

По мере того, как говорил Авдий, Безымянный почувствовал, как на лбу проступает холодный пот, а руки начинают дрожать…

- Ты хочешь сказать, что моя сестра сейчас здесь, в этом дворце! - воскликнул он, судорожно схватив Жреца за рукав.

- Да. Но сначала ты…

- Обещаю! Только… дай мне увидеть ее…

Жрец как-то хитро улыбнулся, вставая, хитро и мерзко – ему внезапно захотелось его ударить, но он сдержался. Просто проводил взглядом удалившуюся фигуру, убедившись, что он закрыл за собой  дверь и не оставил никаких заклинаний. А когда он обернулся к окну…

Облаченная в черное платье и черный цвета ночи плащ, там стояла его сестра.

С тех пор, как он ее видел в последний раз – а это было, когда ей едва исполнилось восемнадцать – она очень изменилась, стала выше, красивее. Густые иссиня-черные волосы отросли и волнами ниспадали на плечи. Гордое волевое лицо застыло в ледяной маске – убийственно красивое и бледное. И горели новым неугасимым огнем ее пронзительные зеленые глаза, вызывая в памяти образ его матери.

- Сестра… - голос предательски дрогнул. Он уже не верил, он хотел забыть, но не смог.

Ее лицо изменилось, потеплело, бледные губы тронула чуть заметная улыбка – она тоже узнала его.

- Брат…

В слезливых романах они бы уже бросились друг другу в объятия и сквозь слезы простили совершенные ошибки. Но они просто стояли и молчали.  

Безымянный опомнился первым. Что-то темное он увидел в ней, увидел и испугался. Это темное было подобно той демонической воле, проснувшейся в ее словах в тот памятный день, только оно стало выше. Сильнее.

- Зачем ты пришла, сестра? После стольких лет… Неужели, чтобы заставить раскаяться?

Она кивнула, отбрасывая со лба непослушную прядку волос таким до боли знакомым движением.

- Я пришла, чтобы передать тебе волю моего Владыки. Он не хочет быть врагом людей, он хочет помочь нам, и ты должен этому верить, во имя Великой Тьмы! Ты должен стать нашим союзником, ты должен пойти со мной, если не хочешь ввергнуть мою… нет, нашу землю в хаос войны.

Она протянула ему тонкую ручку. «Возьми ее, брат» - опаляющим пламенем горел ее взор. Но она не просила – он внезапно с ужасом осознал, что никогда не сможет заставить ее просить, эту женщину с демонической волей, против которой он – ничто. Прах под ногами, червь, недостойный взгляда ее Владыки. «Но не может же быть все так некрасиво, безнадежно. Она ведь еще помнит меня, я должен сделать это – подумал он. – Я должен попробовать».

- Нет, сестра, я никогда не буду служить тьме, - глухо сказал он, - Я поклялся служить моей Родине, и никогда не предам свою землю. Передай это самозваному Узурпатору…

Моран отшатнулась, словно ей со всего размаха дали пощечину. И словно какая-то темная завеса пала между ними, невидимая, но ощутимая.

- Не смей никогда оскорблять моего повелителя в моем присутствии, - холодно прервала его она, - Прошло уже двадцать лет, а ты так и не изменился. До сих пор глуп… слеп…

Она безнадежно махнула рукой, отворачиваясь к окну и с холодным интересом разглядывая движущиеся далеко внизу фигурки людей. Однако он все же успел заметить знакомую гримасу затаенной боли, о которой, как и он, она хотела забыть.

- Двадцать лет, значит, - задумчиво протянул он, - А я думал, прошло всего девять.

- Время в разных уголках Упорядоченного течет по-разному, - пожав плечами, бесцветно отметила она, так и не повернувшись.

- Почему, Моран, почему ты не хочешь вернуться к свету? – тихо спросил Безымянный  после минутного молчания. – Забыть годы служения Мраку? Неужели в нем есть что-то более привлекательное для тебя, чем жизнь ради света?

Тишина. Минуты падают, словно капли крови. Медленно, словно нехотя, однако с каждой такой минутой тает чья-то жизнь. Наконец она говорит, говорит о всем наболевшем, но голос ее звучит ровно:

- Слишком поздно, брат, звать меня за собой. Я ведь для всех уже умерла, тогда еще, когда мне было восемнадцать. А Владыка дал мне слишком многое – он дал мне свободу, дал мне силу, цель. Неужели ты думаешь, меня ждала какая-то иная судьба, кроме рабства у какого-то разжиревшего консула, у меня, Моран, всего лишь внебрачной дочери Великого Императора? А Ракот дал мне власть, о которой я даже и не мечтала. Он дал мне жизнь. Он дал мне все.

- Не говори так, я бы защитил тебя…

- Нет. Не смог бы. От себя самой нужно было меня защищать, а не от мира. – И добавила с легким смешком, - А теперь тебе придется защищать мир от меня.

- Но ведь ты не хочешь воевать со мной. Я чувствую это. Я знаю, что прав, - с силой отчаяния воскликнул он, - Иначе ты бы раздавила меня, словно червяка, не задумываясь, принесла бы меня в жертву своему… своему… Владыке. В тебе есть Свет, даже если ты не хочешь признаваться самой себе. И Ямерт простит тебя, только попроси его. Заклинаю именем нашей матери, попроси у него прощения, пока еще не поздно!..

Моран резко развернулась, взметнулись, словно крылья черного ворона, полы ее плаща.

- Ямерт отнял у меня брата, мать и свободу, - отчеканила она злым голосом, - Он может простить меня, но я его – никогда.

- Перестань думать только о себе!

- Ты прав, брат, я, наверное, всегда думала только о себе.

- Что ж, ты и вправду тогда не та сестра, которую я когда-то знал. – негодующе воскликнул он, - Прошлая Моран думала о Родине, а тебя судьба нашей земли уже не волнует!

Глаза Темной Энар* вспыхнули гневным пламенем, из-за спины призрачной тенью хлынул мрак.

- Как я была слепа, надеясь, что ты поумнел, брат! Надо мне было послушать Восставшего и не тратить драгоценное время на пустые разговоры, но я пришла, согласилась ждать, выслушивая приказы какого-то жреца, я – Темная Энар, Вестница Великой Тьмы! И что? Все только для того, чтобы услышать пустые ничего не значащие слова о добре и свете, которые вы смакуете с какой-то особенной сладостью?!

Он испугался силы ее слов, ее воли, ее гнева. Она изменилась, в ней мало осталось от прежней Моран – и это тоже испугало его. Видеть ее другой, полной ненависти, какого-то всепожирающего темного огня и не иметь власти изменить это.

- Сестра…

Но она не слушала его. Резко взмахнула рукой, открывая прикрытые Врата Миров.

- Что ж, мой драгоценный брат, думай о родине, пока мы будем защищать ее! – гневно крикнула она и шагнула в бездну. Он не успел остановить ее. Уже на краю она обернулась в последний раз. В ее глазах мелькнула тщетно скрываемая боль. Или ему так показалось?

А он бессильно упал на холодный пол, немилосердно кусая окровавленные губы. «Где он допустил ошибку, где?» – он не понимал. Впрочем, он уже ничего не понимал, кроме того, что отказывается верить в происшедшее. Он отказывается верить в то, что маленькая черноволосая девочка, которую он так любил, умерла. Он отказывается…

Он хотел бежать, умолять ее о прощении, раздавленный ею немилосердно, безжалостно. Он хотел обнять ее ноги – и пусть она растопчет его. Он был просто не в силах пережить еще одни такие девять лет, захлебываясь в собственной боли, пытаясь что-то исправить, купаясь в пламени своей ненависти к Врагу и осознавая свое бессилие.

Это был амок – собачья боль, отказ от всего, кроме боли и ненависти. Он любил ее и ненавидел и уже не знал – что больше – любил или ненавидел.

«Боги, почему вы оставили меня? Я никогда в вас не верил слишком рьяно, но и не предавал. А теперь я нуждаюсь в вашей помощи. Но вы молчите. Почему, почему? Я вновь нашел и потерял свою сестру. А мой Враг побеждает, мой Враг и ваш тоже. Дайте мне силы, о милостивые Боги!» Но они, подобно всем Богам, молчали. Какое им дело до ничтожного смертного? Пусть себе страдает и мучается – это ведь их вечный удел…

Вошел Жрец, как-то нерешительно, бочком, встретился с его налитыми кровью глазами, вздрогнул. А он уже ничего не понимал. Ненависть жгла его нестерпимым огнем, уже беспричинная, нечеловеческая ненависть.

Не то вой, не то хрип разорвал тишину.

И он, опьяненный своим бессилием, всадил молнию Жрецу в самое сердце – брызнула кровь, обильно орошая стены, мелькнул разорванный мукой рот, пустые окровавленные глазницы… А он стоял и смеялся – ничем не отличимый от опьяненного амоком воина Тьмы… Великой Тьмы, от которой он бежал всю жизнь, и которая настигала его.

Нещадно палило солнце. Девять лет назад – все началось с нещадно палившего солнца. Солнца его ненависти. Пусть оно угаснет – он утопит его в крови Врага, и оно угаснет.

И тогда, понимая, что в этом противостоянии он совершенно одинок, что еще миг, и его решимость растает, он прошептал «Будьте прокляты, Боги» и сделал один единственный шаг в бездну…

Чувство было такое, словно исполинская рука выдернула его из привычного глазу мира, подхватила, закружила и, словно тряпичную куклу, бросила в один из нижних Темных миров. Он падал, стрелой пронзая облака, прямо в жадно распахнутые объятья бездны. Черная земля приближалась с головокружительной скоростью, словно пасть неведомого жаждущего его крови животного. В последний миг он все же сумел бросить останавливающее заклятье, но падение все равно отозвалось острой болью в его теле.

Ему было все равно.

Не дождавшись, пока утихнет боль и пройдет слабость, он поднялся и осмотрелся.

Он был абсолютно один в этом унылом месте. Во все стороны простиралась необитаемая пустошь. Казалось, весь этот мир был плоской равниной, не имевшей ни начала, ни конца, равниной с хаотически разбросанными по ней однообразно серыми и черными валунами. В шагах десяти справа от того места, куда он приземлился, возвышался один из таких черных камней почти в два человеческих роста. Он уже совсем было собирался сесть и отдохнуть, как вдруг, подойдя немного ближе, заметил, что обломок отбрасывал две тени. Он посмотрел под ноги - почва была жесткой, неспособной дать жизнь случайному семени, совсем не такой, как на плодородных равнинах в устье реки Эгер в его родном Северном Хьерварде. И на этой жесткой каменистой земле лежало две тени, которые отбрасывал он сам. А над головой в алом небе ярко пылали два кровавых солнца.

Это вернуло его к действительности. Мир, скорее всего, находился недалеко от Дна Миров, а значит, принадлежал Восставшему Магу, его Врагу. Сидеть и отдыхать он будет позже, когда свершится месть.   

«Когда», но не «если». «Если» перестало для него существовать, когда сестра раздавила его и заставила стать убийцей друга… Как нестерпимо жжет его это слово – убийца…

Невольно поежившись, он отряхнулся, разгладил помятый рукав и медленно обнажил клинок. Лезвие тускло блеснуло. 

- Зачем ты пришел ко мне, Смертный? - внезапно где-то рядом раздался низкий насмешливый голос. Его обладатель появился из-за высокого валуна, возле которого он впервые заметил две тени, вместо положенной одной. – Сомневаюсь, что ты хочешь раскаяться. Не знаю уж, почему она оставила тебе этот путь…

Безымянный на один короткий миг опешил. Он ожидал всего – размытой гротескной фигуры с алыми буркалами вместо глаз, даже чудовища с крыльями за спиной и копытами вместо ступней. Ведь Храмовники упорно твердили, что прислужники Тьмы коварны, уродливы и кровожадны, они теряют свой человеческий облик, но оказалось – они лгали. Перед ним стоял высокий могучего телосложения мужчина, одетый в черную драконьей кожи безрукавку и такие же штаны. За его спиной на несуществующем ветру трепетал алый плащ. И все же Он был человеком, пусть даже обладавшим повелительным взглядом и неповторимым величием, которое сквозило в каждом его движении. Он был человеком и его Врагом. Почему-то он не сомневался, что это был именно тот, кого он искал в минуты своего безумия. И даже ненависть молчала, ее обрывки плавали среди внезапно рожденного страха и восхищения.

- Я искал тебя, - сказал он, отгоняя нахлынувшие чувства. - искал, чтобы потребовать плату за все содеянное тобой, за всех умерших по твоей вине, за все причиненные тобой страдания. И единственной платой за все должна стать твоя кровь.

- Ты дерзишь, Смертный, и это похвально, - уважительно заметил Ракот, лениво облокачиваясь о камень. – Только вот плату ты потребовал слишком высокую. 

- Ложь, – холодно отчеканил Безымянный, –  твоя кровь ведь не вернет умерших, она лишь предотвратит новые смерти. Но я согласен и на такую…

Падший Маг нахмурился:

- Тебе приказали так говорить, не правда ли? Бросить убийственные слова в глаза Узурпатору, устыдить его, пробудить его темную совесть, - в его глазах блеснули гневные огоньки, - Ямерт понял, что его слов я не послушаю, но могу послушать столь любимых мною Смертных. – последнюю фразу он сказал так тихо, что Безымянный не расслышал. Но это ничего не меняло.

Ему ничего не оставалось, кроме…

- Мне никто не говорил этого. Ты лишил меня сестры, и я здесь, чтобы…

- Почему ты не пришел раньше, человек? – насмешливо перебил его Владыка, - ты ведь не столько заботишься о ней, сколько о своей власти. Я ведь знаю, что произошло сегодня во дворце, и меня бесполезно обманывать. Твоя власть пошатнулась. Ты дал выход своей ненависти… что ж похвально. 

- Я не пришел раньше, ибо не знал, что она жива, и ее все еще можно вернуть. И не осознавал никогда так четко, что твоя смерть может многое изменить – она принесет мир в мои земли. Уходи…

- Думаешь, многое изменится? – снова бесцеремонно перебил его Падший Маг, осознавая свое превосходство, - Думаешь, люди перестанут умирать от пьянства, от недовольства жизнью, от рук друг друга? Нет. И я был бы глупцом, пытаясь помешать этому.

- Тогда что хочешь изменить ты, Владыка Тьмы? – насмешливо спросил траппер. Страх уходил, как вода в песок, ведь огонь в его душе словами уже не потушишь.

- Смеешься, Смертный, - чуть полноватые губы дрогнули, однако вспыльчивый и гордый Маг не разгневался. Смертный почему-то заинтересовал его, и он решил продолжить. - но я все равно отвечу, хоть сказанное мной тебе сейчас не поможет. Остается верить, что ты вспомнишь мои слова в будущем. – Падший Маг нагнулся, поднимая с земли камень. Безымянный с проснувшимся помимо воли интересом следил за ним. – Видишь этот камень? Он безвольный. Я с ним могу сделать все, что хочу, - с этими словами он подбросил камень и поймал на лету, - Я могу заставить его исчезнуть, могу уничтожить безо всякого труда, могу сделать его алмазом, за обладание которым вы, люди, перережете друг другу горло. Так вот, Смертный, камень – это такой же человек, как ты, в руках Ямерта и его братьев. Безвольный, покорный, зачастую без права выбора. Иногда вы просто не осознаете это, а иногда – как в случае с твоей сестрой – наоборот, хотите избавиться от этого ярма, но не можете. Я помогаю тем, кто не смирился с участью рабов, я хочу дать им свободу и право выбора, потому что не считаю вас слепыми щенками, которым нужен поводырь, - глаза Владыки Тьмы вспыхнули, - Думаешь, Смертный, я не могу заставить тебя стать моим верным слугой, одним из воинов Тьмы? Могу, но не хочу. Чувствуешь разницу?

- Ты несешь не свободу, а смерть! – презрительно процедил Безымянный в ответ, - мне не нужны твои пустые доводы. Я ведь тоже могу сказать, что стал защитником миров, но где этому подтверждение? Я хочу защитить свою родину, ибо люди должны жить, пусть в рабстве, но жить! И этому мешаешь ты.

Ракот бесстрастно молчал – внезапный интерес к человеку пропал бесследно. Он не привык совершать бесполезных поступков, а попытка убедить этого человека именно к таким поступкам и относилась. Он много раз слышал подобные слова из уст Магов его Поколения, после которых они все так же с презрением отворачивались от просящих, пропуская мимо ушей их молитву, обращая в ничто их веру, развлекаясь их бессилием. Эти слова перестали вызывать в нем гнев. Или желание спорить.

А Безымянный, поощренный молчанием собеседника, продолжил, выкрикивая заботливо взлелеянные ядовитые слова:

- Ты лжешь, мошенник и подлец. Ты украл у меня слишком многое – сестру, семью, будущее. Как ты можешь утверждать, что заботишься о нас, тебе ведь все равно, сколько умрет в твоей войне! Скольких ты убил – убил, не моргнув глазом и не раскаявшись? А сколько жизней ты еще покалечишь!!!!

Речь Восставшего стала последней каплей. Долго копившееся безумие наконец нашло выход – как такой подлец может утверждать, что его волнует судьба людей, он, лишивший меня власти, семьи, свободы. Ненависть вспыхнула с новой силой – и не осталось страха или осторожности, разумные доводы уже не могли вылечить этот горячечный жар, овладевший им. Он стал убийцей, он бросивший это обвинение Врагу в лицо, но сейчас и это потеряло значение. Сейчас, когда пылает это пламя. Когда в человеке просыпается зверь.

Медленно Безымянный повернул клинок острием к Врагу, и сделал один долгий шаг.

- Я вызываю тебя, Темный Властелин, на праведный поединок. Пусть наш спор решит честная сталь.

И Ракот гордо ответил, смотря человеку прямо в глаза, глаза, скорее принадлежавшие загнанному волку:

- Я питаю слабость к вам, людям. Вы иногда бываете поразительно умны, а иногда – не менее поразительно глупы. Но я принимаю твой вызов. Признаюсь, никогда еще не доводилось мне скрестить клинки с человеком. Это будет забавный поединок. - глаза Падшего Мага загорелись боевым азартом. В его руке словно бы из ничего соткался черный двуручный меч с волнистым лезвием. Легко крутанув клинок, Маг плавно принял боевую стойку, дожидаясь, пока человек атакует. Ждать пришлось недолго.

Все свое боевое умение он вложил в этот бросок. Самозванец согласился на поединок стали, и это был его шанс покончить со всем раз и навсегда. И он прыгнул, разрывая дистанцию между ними – прыгнул вперед и вбок, чтобы, поднырнув под двуручный клинок, нанести смертельный удар. Обычный человек различил бы только метнувшуюся вперед неясную тень и блеснувшую в алом свете сталь. Через миг тот дерзкий был бы мертв. Но сегодня его противником был не обычный человек. В самый последний миг, когда ему казалось, что удар достигнет цели, Ракот сделал шаг назад, нанося страшный удар снизу-вверх. Черный меч вскрикнул в кровавом предвкушении, обрушивая свою мощь на лезвие врага. Сделанный в Храме Ямерта клинок выдержал, однако сила удара отшвырнула Безымянного назад. Камни больно впились в его тело.

Он  тут же вскочил и в бешенстве атаковал снова. Он опробовал свою любимую мельницу, атаку с разрывом и даже любимый трапперами черный вихрь, когда клинок образовывал непробиваемую защиту вокруг своего хозяина, – все впустую. Быстрота движений Яростного слепила, мешая сосредоточиться, его волнистый фламберг, казалось, был повсюду, заставляя его пятиться. Он никогда не бился лучше, чем в тот день, на поле под двумя солнцами, но Яростный был утесом, о который раз за разом, подобно морской волне, разбивались все его самые лучшие атаки. Более того, он осознал, что Ракот щадит его, задерживая самые смертельные выпады и никогда не атакуя, лишь дожидаясь его новой неудачной попытки. От ярости и бессилия хотелось закричать, но он еще плотнее сжимал губы и атаковал, пока…

Пока не пришло осознание того, что никакой он не герой, что несмотря ни на что бой никогда не будет идти на равных.  Что, наверное, нечто затуманило его мозг, заставляя забыть, что он – человек, а его враг – бог. Что только в легендах да сказках люди побеждали благодаря одной лишь вере или любви, сокрушая злых чародеев и тиранов, а в жизни, в реальной жизни все было иначе. Некрасиво, банально. Не было абсолютно злых владык, и не было сумасшедших героев. А ведь он знал это, но почему-то в тот миг не хотел вспоминать. А теперь слишком поздно.     

Огонь, рожденный унижением сестры, толкнувший его на убийство, начал гаснуть. А вместо него остался холод, пепел и гложущая пустота.

Он остановился, тяжело дыша. Руки наливались свинцом, а душа – осознанием неизбежной смерти. Пока никто не получил ни единой царапины, но после того, как угас его огонь, он понял, что может умереть в любой миг – стоит только Врагу пожелать этого. Но странно, это уже не вызывало острого приступа гнева, уязвленная гордость тоже молчала. Он смертельно устал – и все.

Ракот тоже остановился, опуская клинок. Ему не нужна была смерть этого человека, зачем? Он не кровожадный убийца и не демон, каким его часто описывали жрецы Семерых. Для смертного тот бился очень хорошо, а он это уважал. Он хотел преподать ему урок – и все…

Это было словно дьявольское наваждение. Безымянный уже хотел было опустить клинок и признать свое поражение, но тут в его голове зазвучал туманный голос, принадлежащий его ненависти. «Используй магию», - шепнул он, - «используй, пока не поздно, пока Он не понял». И он подчинился не задумываясь. Прыгнув из последних сил и занося меч для очередного удара, он сотворил заклятье света. Ракот уже привычно крутанул клинок для защиты, удивляясь упрямству Смертного, как вдруг почувствовал творимую магию.

Все было кончено в один единственный миг. Время словно замедлило свой бег, со стороны он видел, как в лицо Владыке ударил пучок белоснежного пламени, а вслед за ним – его клинок. Как гневно полыхнули черные бездонные глаза и, повинуясь воле Падшего Мага, рванулись в небо языки багрового пламени, вмиг пожравшие и его заклинание, и летевший вслед за ним меч. Как его тело отлетело назад, словно ненужная тряпичная кукла, и как безмятежно ухмыльнулось алое небо с двумя кровавыми солнцами…

Сплюнув кровью, он заставил себя сесть. На большее сил не хватило. Последние остатки его огня пошли на то, чтобы не соскользнуть в черную ласковую бездну, заставляя себя идти по шаткому мостику в океане боли. С каким-то странным равнодушием он посмотрел на своего Врага, за спиной которого клубился Мрак, прошитый багровыми молниями, зная, что заслужил смерть. Смерть за свою глупость. Он возомнил себя героем, но оказался обычной пешкой. Для Ракота этот поединок был просто развлечением, развлечением, стоившим ему жизни.

- Я бы убил тебя, Смертный, Запрет Поколения* ведь более не властен надо мной, - гневно сказал Восставший, подходя к нему, за его спиной по-прежнему клубилась тьма, заслоняя горизонт, - потому что ты нарушил свое слово. Но я не сделаю этого.

Ракот почему-то посмотрел вверх и погрозил кулаком небу. А он так и остался сидеть на скользких камнях, не слыша слов Восставшего, не понимая уже ничего. Ничего, кроме того, что он будет жить. Жить!.. Как много это значит для него…

И Владыка тоже верил в нее… Он оставил ей прежнее тело и душу, принадлежавшие смертной женщине. Он верил, что Она полюбит свою жизнь, свою власть, свою силу. Полюбит так, как никто из перевоплощенных не умел. И для этого ей не нужно было иметь призрачное тело или иную память…

Темный Исход - Время окончания Первого Восстания Ракота и его владычества Северным Хьервардом.

Энар – повелительница.

Для удобства прочтения все названия, использованные автором, сохранены.

Проголосуйте за эту работу.