|
Тишина накатила
внезапно, будто в одно мгновение ока застыл на свирепом морозе
серый, безрадостный мир. Холод и впрямь напоминал о себе снова.
Жег, как огонь, окровавленное лицо, покрытое свежими шрамами,
врывался с колючим воздухом в грудь, заставлял беспомощно, мелко
дрожать разгоряченное битвой тело. Еще миг назад ничего
подобного вовсе не ощущалось, – так захватила пляска отточенной
стали под звуки борьбы. Но теперь наступило безмолвие, и с лютою
стужей проник до самого сердца страх. Не за себя – за тех, кого
вызвался уберечь.
Орду
обнаружили загодя. Впрочем, она особо и не таилась. Такая
огромная стая чудовищ попросту не могла подойти незамеченной. И
все равно звать на помощь соседей было бы глупо – слишком далеко
отстоял от них хутор Арсага-Изгнанника.
Здесь давно привыкли надеяться только на свои силы. И многим
казалось, что вовсе не зря. Шутка ли – стены из толстых бревен
в три ряда, да полсотни боеспособных мужчин, готовых, если
необходимо, прийти на подмогу Защитникам. Даже собственный
чародей на хуторе был. И не какой-нибудь травник или колдун, а
самый, что ни на есть, настоящий волшебник, жезлом владеющий.
Предмет гордости хуторян и черной соседской зависти.
Волшебника звали Мирид. На вид ему было десятка два весен от
роду – неслыханно молодой возраст для столь высокой степени
мастерства. Он никому не рассказывал, кто такой и откуда пришел,
а лишних вопросов на хуторе не задавали. Сам хозяин Арсаг,
когда-то воевавший на стороне мятежных баронов, после победы
армии короля бежал в эту дикую, непролазную глухомань со всею
семьей. И приходили к нему в поисках работы и крова такие же
отчаянные бедолаги, среди которых не затесалась бы ни одна
королевская ищейка.
Поначалу, правда, хозяин Мириду не очень-то доверял, но
волшебник оказался на самом деле толковым, и вскоре сумел
прижиться на хуторе. Лечил людей и скотину, вызывал летом дождь,
отводил его осенью. В бою был тоже не промах – огненными шарами
Орду за сотни шагов от хутора бил. Да так крепко, что и
Защитники оставались частенько без дела. Но только не в этот
раз.
Такой Орды не видали прежде. Хоботяры и рогачи перли толпами, а
за несметным множеством стеноломов, главопастей и разных тварей
помельче не было видно земли. Волшебная сила Мирида под натиском
чудищ не успевала восстановиться, а вскоре и оба Защитника
рухнули на кровавый снег.
Стена зашаталась от мощных ударов. Словно гнилая солома
посыпались бревна. Вот она, смерть без пощады и без разбора,
рукой до нее подать. А еще лучше сталью отточенной дотянуться.
И пошли хуторяне, вооруженные, чем боги-милостивцы не
поскупились... Велик ли выбор – драться или как скот
безответный, с детьми и женами вместе погибнуть? Так пусть и
чужая, черная кровь растопит сугробы, пускай надолго запомнит
Орда этот бой!
В такие мгновения для Мирида все становилось иным, чем прежде.
Время теряло привычный смысл. На взгляд юноши его меч будто
кружилcя в медленном танце, хотя скорость ударов на самом деле
была просто бешеной. Мохнатые лапы, рога, ядовитые жала и
длинные шеи с зубастыми мордами тоже казались почти
неподвижными. Мирид легко уклонялся от смертоносных атак и разил
без промаха.
Какая-то тварь все же сумела задеть его вскользь когтями,
оставив кровавый след на лице. В другом, бесконечно далеком мире
он должен был чувствовать боль, о которой пока лишь догадывался.
За свою недолгую жизнь он успел получить достаточно шрамов,
чтобы не беспокоиться из-за новых. Да и нет его бренного тела
здесь – только ярость и воплощенная воля.
Уже после боя, напрасно стремясь не утратить пьянящее чувство
внутренней пустоты и свободы, Мирид иногда жалел, что выбрал
путь чародея, не воина. Но теперь не до этого было. Свершилось
чудо, – горстка отчаявшихся людей заставила многочисленную Орду
отступить в лесные чащобы, откуда она пришла. Только слишком уж
дорогою ценой досталась победа.
Из неказистых, но крепких жилищ высыпали дети и женщины. Плачут,
визжат, воют в голос – сил нету слушать. Половину, не меньше,
хуторских мужиков Орда положила. И каких – Харама, Фьорка,
Артнеса-кузнеца…
Многие ранены, да не может покуда к ним чародей подойти. Другое
сейчас важней. Арсаг, хозяин, то на Мирида, то на упавших
Защитников молча глядит, а губы сами собой шевелятся, будто
молитву шепчут.
Мохнатые, шестиногие, с парой массивных клешней и венцом гибких
щупальцев, Защитники внешне во многом похожи на тварей Орды.
Только нет в целом Хьерварде стражей надежней. И если погибнут
они – не дадут боги новых, а значит и хутору пропадать.
Один из Защитников оказался выпотрошенным заживо, в распоротом
брюхе кишела ордынская недобитая мелюзга. Мирид был почти
уверен, что и второй не протянет долго со страшной раною на
боку. И все равно склонился над ним. Кто знает, быть может
успеет вернуться растраченная в бою волшебная сила. Она ведь не
только убить, но и жизнь удержать способна.
Сила к Мириду не возвращалась, и Защитник гулко, натужно дыша,
умирал. По огромному телу волной прокатилась судорога. Дернулась
из последних сил широкая голова, и пара лиловых глаз уставилась
на оторопевшего чародея.
Такого Мирид не испытывал прежде. Никто из жителей Хьерварда и
представить не смог бы что-то подобное. Защитник по-своему
говорил с ним! Только вместо обычной речи – странные мысли,
звучащие в голове, и яркие, многоцветные образы. Мирид, хотя и с
трудом, но сумел понять чуждый разум и даже поверить ему. Тот
предлагал ни много, ни мало – единственный путь к спасению.
* * *
Эта земля называлась Элано. Чудное слово, неведомо кем
придуманное. Арсаг, в свое время бывавший повсюду в Хьерварде,
даже за Рыцарским Рубежом на юге, и слыхом не слыхивал о такой
местности. Никто из хуторских о ней и подавно не знал.
–
Минули тысячи лет, – упорно твердили наставники. – Многие старые
земли исчезли, освободив место новым.
Такое, ну хоть убей, в головах хуторян не укладывалось. Помнили
только большую, с баронский замок величиной, крылатую колесницу,
что перед смертью Защитник вызвал из полыхнувшего в небе сияния.
А еще – собственный ужас, и долгие уговоры Мирида довериться
чужакам, желающим их спасти.
Пришлось согласиться, другого выхода не было. Оставшийся без
Защитников хутор не продержался бы и трех дней. А соседи далече,
да и захотят ли они принять беженцев?
Потом были жесткие, покрытые инеем ложа внутри крылатой повозки,
резкий толчок и внезапно подкравшийся сон. Проснулись в огромном
городе – прежде такого видеть не доводилось. Высокие, будто
скалы, дома, бегущие вверх и вниз лестницы, целые лабиринты
сумрачных коридоров. И голоса, голоса…
Слова приходили как бы из ниоткуда. Никто не произносил их
вслух, но человек, если к нему обращались, мог именно слышать
звуки привычной ему речи. Временами к словам добавлялись картины
– яркие, четкие и подвижные. Наставники рассказывали, поясняли,
спрашивали, и сами отвечали на вопросы. Но при этом никто из них
не показывался на глаза людям.
Гостям прислуживали какие-то низкорослые, бессловесные твари.
Они готовили и разносили пищу, лечили раненых, хоть и
подозрительно смахивали на враждебную человеку нечисть. О
прошлом напоминали и Защитники, неведомо от кого охранявшие
коридоры.
Вскоре даже самый тупой из хьервардцев понял, для чего он здесь,
и чем придется платить чужакам за помощь и гостеприимство. Земле
Элано нужны были воины. Обычное дело, удивлял лишь размах
предстоявшей войны. Речь шла о битве богов, где жизни людей и
всех прочих смертных приравнивались к выпущенным влет стрелам.
Столь же короткий век, и столь же скромные цели – слегка
сдержать напор неприятельской армии, чтобы главные силы смогли
перестроиться для ответной атаки. Но тем, кому все-таки повезет
остаться в живых, этот мир обещали в награду.
Принуждать людей не потребовалось. Каждый мечтал о свободной,
счастливой земле, которую, если удача не отвернется, получат в
наследство его потомки. И теперь, стоя на вершине скалы, Арсаг с
гордостью истинного владельца обозревал окрестности.
Справа пологий склон был распахан, слева огромные оползни почти
скрывала чащоба, где в изобилии водилась разнообразная дичь. А
под ногами лежала поросшая редким лесом межгорная котловина.
Здесь Рокен, сын павшего при набеге Орды кузнеца Артнеса,
наткнулся на выходы каменной соли. Гномы, что поселились к югу
отсюда, многое отдадут за драгоценные белые крупицы. Утрут
хуторские подгорным скрягам носы их же собственными бородами!
Своих людей Арсаг до сих пор иначе как хуторскими не называл.
Этот новый, еще не обжитый край на самом деле мало что изменил в
их обыденной жизни. Только хутор, построенный чужаками, был не
бревенчатым, а из того же серого, необычайно прочного камня, что
и единственный на Элано город.
В мире, готовом вот-вот превратиться в осажденную крепость,
иметь собственное хозяйство порой важнее, чем горы оружия.
Потому и пришлось людям хранить свой привычный уклад.
Жили по-прежнему хоть и семьями, но в составе одной сплоченной
общины. Возделывали поля, разводили скот – местный и что
привезли с собой. И так же, как в родном мире, постоянно держали
оружие наготове.
Здесь не было страшной Орды, изводившей своими набегами прежде.
Ожидали прихода иного, неведомого врага – со дня на день, а то и
спустя какой-нибудь миг. И это беспрерывное ожидание казалось во
много раз хуже, чем самый жестокий бой. Вот почему к обретенному
чувству достоинства и свободы примешивалась тревога.
Над головою раздался знакомый гул. Арсаг поспешил отойти в
сторону, покуда его позорное отступление не заметили сверху. На
усеченную исполинской силой, ровную, словно стол, вершину скалы
опускалась "вертушка". Так называли летающий экипаж на
магической тяге – одно из последних изобретений чужаков,
освоенное на Элано подгорным народом.
Едва перестали шуметь винты, из люка выкатилась широкоплечая,
коренастая фигура Гормина.
– Век тебе пива не хлебать! – прорычал Арсаг застрявшее в памяти
гномье проклятие. – Предупреждай о посадке загодя! Народ здесь
горячий, сперва бьет, а после уж смотрит и думает. Могли бы и
тарахтелку твою вонючую влет на иголки порезать!
– Коротки руки, варвар, – невозмутимо парировал гном, усмехаясь
в густую, не по возрасту длинную бороду. – Предупреждай! Ишь
чего захотел! Не до этого было, только в дороге и довелось
отоспаться с тех пор, как в Белоскалье рвануло. На что у тебя
Мирид, чародей твой хваленый? Слабо дармоеду этому опознать меня
еще в небе?
– Делать ему больше нечего! – уклонился от неприятных вопросов
Арсаг. – Лучше скажи, что в Белоскалье творится.
– Да гоблин его разберет! Запрещено приближаться к Башням до
самого лета.
– Заклятое место?
– Скорее отравленное. Кто был там в тот день, когда пятая Башня
рухнула, – уже не жилец. Говорят, по склонам какая-то дрянь
растеклась, трава и деревья ночами светятся. Молим богов, чтобы
напасть эту дождем куда-нибудь смыло.
Арсаг еще больше нахмурился. Башни были могучими артефактами,
питавшими силой своей, будто кровью, построенный чужаками город.
Без них не то, что стены подновить да поправить, – "вертушку"
единственную починить нельзя, если, не ровен час, вдруг откажет!
А упади Башня зимой – так и вовсе беда. Город бы просто вымер от
холода, оставив поселения без поддержки.
Впрочем, забот и нынче прибавилось. Река Бель, на обрывистом
берегу которой построен был хутор, брала начало как раз возле
Башен. И если оттуда вниз потечет отравленная вода, без
целительных чар многим туго придется. Вот бы к Мириду
способности прежние воротились! Нет, видать не желают этого
боги…
– Ладно, – вздохнул Арсаг. – Что привез-то?
– Пищу для луч-клинков и справы невидимой, да еще всякую мелочь.
Хотел вам пару-другую печей забросить, из тех, что у чужаков без
угля и дровишек, на заклинаниях работают. Но, извини, не судьба.
По высеченным в камне ступеням уже карабкались на вершину скалы
хуторяне. Такая посадочная площадка – не слишком удобное место
для выгрузки, только где взять другую? Вокруг одни россыпи
неподъемных валунов, размывы и постоянно растущие трещины. А
долгожданный груз так нужен внизу! Без пищи – сверкающих
камешков странной формы, – ни луч-клинок, ни справа незримая в
бою не пригодны.
К новому оружию привыкать почти не пришлось. Самые сложные и
опасные артефакты достались опытным ветеранам армии чужаков,
занявшим берега далекого Океана. А здесь, под прикрытием гор,
оборону держали те, кто еще недавно жил в варварском мире, носил
доспехи и дрался отточенной сталью. И снаряжение им подобрали
такое, чтобы не обучать ратному делу заново. Те же клинки, разве
что ослепительно яркие и способные даже "вертушку" рассечь в
десяти локтях от земли. И те же кольчуги, только сказочно
крепкие, невидимые и невесомые.
Хороши эти новшества, спору нет, да больно капризны. Ходили
слухи, что и злосчастная Башня была незримой броней прикрыта. Но
отказала защита в какой-то миг – и конец.
Арсаг тряхнул головой, отгоняя тревожные мысли. "Вертушка"
прибыла вовремя, груз в целости и сохранности – пора бы и
отдохнуть, как следует. А то уже чудится, будто окрестные горы
стали немного ближе…
* * *
– И все же странно, – недоумевал Мирид. – Ведь столько эпох
успело сменить друг друга. Почему так важна именно эта?
– Боги должны сойтись и сразиться здесь.
– Должны? Кто может принудить богов?
– Судьба, одинаковая для всех, сотворивших и сотворенных. И
неповторимая у каждого. Ее власть безгранична, не требует веры и
не нуждается в символах. Но и то, и другое ей вовсе не чуждо.
Скоро поймешь.
Собеседником чародея был один из тех, кого в Хьерварде называли
гадателями. Эльфы по крови, они редко общались с людьми и
прочими смертными существами. И если кто-то из них все же
забредал на хутор, его всегда принимали радушно и старались
удержать хотя бы на несколько дней.
Дело в том, что гадатели могли предсказывать будущее. Иногда
уверенно, внятно, но зачастую – туманно и не скупясь на загадки.
На этот раз эльф явно перемудрил.
Что ж, Мирид особо и не нуждался в пророчествах. И гадателя он
не искал, а встретил случайно, когда по приказу Арсага
разведывал местность на отдаленных подступах к хутору. Скучное
это занятие, и собеседник пришелся как нельзя кстати. Опасаться
его вряд ли стоило, а рассказать странствующий гадатель мог
многое, хотя бы о том, что в мире творится. Если, конечно, не
спрашивать, кто он такой и откуда, – эльфы говорить о себе не
любили.
За разговором Мирид не заметил, как свернул со знакомой тропы,
петлявшей вдоль мрачных откосов. Место, где он вдруг очутился,
внушало ему откровенный страх.
Это была сухая, безжизненная, со всех сторон окруженная скалами
впадина. Чужаки называли такие "песчаными чашами". Она
находилась от хутора всего в четырех днях пути, однако Мирид
никогда не бывал тут прежде, и даже не знал о существовании
этого места. Таковы горы – за каменными стенами их отрогов
нередко скрывается тайна.
Едва ощутимый снаружи ветер, набирая силу в узких проходах меж
скалами, словно играл на тысяче флейт безумный мотив. Заслонив
небеса, в диком танце кружили песчаные тучи, песок бил в глаза и
царапал лицо до крови. Мириду, чтоб не ослепнуть, пришлось
опустить капюшон плаща. Застыв на месте, он восторгом и ужасом
слушал, как в музыку ветра вплетается переменчивый, порою
неузнаваемый голос.
Мы прошли сотни лиг, но не видели края миров
Мы оплакали павших, не ведая битвы исхода
За пределами жизни и смерти –
несбыточных снов, –
Только память и боль, наше бремя и наша
свобода.
На какое-то время Мирид позабыл обо всем, что его
окружало. И вспомнил то, что предпочел бы не вспоминать никогда.
Это испытание прошлым было и впрямь до боли ему знакомо. Что
поделать, зачастую собственные ошибки и неудачи оставляют
неизгладимый, будто глубокие шрамы, след.
В ту пору совсем еще юный, не в меру любознательный чародей
всерьез мечтал овладеть запретною силой. В путь его позвала
странная книга, написанная, как многие полагали, безумцем.
Полуистлевшие от времени страницы вещали о туманной, немыслимо
древней эпохе, когда ни Молодых, ни даже Старых Богов еще не
было. А те, кто правил задолго до них, обладали великим, ныне
утерянным знанием. Память о прежних хозевах мира хранили далекие
северные земли, что уцелели в безумном круговороте стихий,
сотрясавших Хъервард в прошлом. Издавна эти края пользовались
дурной славой.
Грубая карта на развороте книги не обманула, хотя искать
пришлось долго. Целых два года Мирид бродил по диким просторам
севера. Ночевал, где придется, мерз, голодал и порой с трудом
отбивался от кровожадных тварей Орды. Если бы не способности
чародея, да не жители редких, затерянных в чаще селений, ему бы
не довелось уцелеть. Но в конце концов он отыскал то, к чему так
упорно стремился.
От древнего города остались одни только россыпи замшелых камней,
составлявших некогда кладку. Вековые деревья давно сомкнули над
ними кроны. Черный базальт руин был явно нездешним, как и
ярко-оранжевый мох, что бессмысленно шевелился в трещинах.
Кое-где на поверхности валунов еще виднелись замысловатые руны –
наследие невозвратно канувших тысячелетий. Но напрасно пытался
Мирид разбудить волшебной силою душу камня, не дать ей умолкнуть
навеки. Смысл этих чуждых людям символов так и остался тайной.
В те мрачные дни и бессонные ночи Мирид впервые познал тоску
одинокого, отчаявшегося путника. И звезды, казалось, чуть слышно
смеялись над ним. Он мечтал обрести с помощью древних реликвий
невиданное прежде могущество, но не смог и приблизиться к их
сокровенной сущности. Не говоря уж о том, чтобы повелевать ею.
Столько труда, столько долгих, опасных дорог – все впустую! Не
будь он так молод, ему вряд ли удалось бы выдержать этот удар
судьбы.
А потом задумываться о смысле жизни и своем предназначении стало
некогда. Хутор Арсага, где юный волшебник наконец-то осел,
постоянно атаковала Орда. Схватка, недолгий отдых – и снова бой.
Так продолжалось, покуда странная магия чужаков не перенесла его
на сотни веков вперед. В таинственный край под названьем Элано,
сражаться против иного врага, о котором еще никто ничего не
знает. И теперь не след горевать, что растратил в последней
битве с Ордой всю волшебную силу. Быть может, в грядущей войне
она попросту бесполезна. Но рука, как и раньше, тверда, а новый
клинок куда лучше прежнего.
И пускай Арсаг на все лады хвалится своим чародеем. Пусть истово
верит, что его сила вот-вот вернется – плевать! Мирид из Галена,
сын королевского воина, пойдет по стопам отца. Лучше быть
хорошим солдатом, чем неудачником-чародеем.
– Ты прилежно усвоил уроки прошлого, – гадатель словно прочел
его мысли, а может, так и было на самом деле. – Не хочешь ли
все-таки заглянуть в будущее?
Вопрос прозвучал в голове Мирида. Как и песня, что всколыхнула
его память прежде. Обычные слова невозможно было расслышать в
оглушительном вое ветра. Но способ общения, заимствованный у
чужаков, позволял не замечать подобных преград. И как только
Мирид дал мысленное согласие, на его разум обрушилась лавина
звуков, образов и ощущений.
Битвы не было. Разве можно назвать битвой гибель муравейника
под ногой? Для его обитателей карающая стопа – необъяснимая,
запредельная мощь, которую их рассудок и воспринять толком не в
силах. Хорошо укрепленный хутор за один миг превратился в
нагромождение черных от копоти глыб вперемешку с горящей и
окровавленной плотью. Мало кто уцелел, да и те завидуют мертвым.
– Золотинка, зверек…– ненадолго речь Сарты становится
внятной, хоть отголоски мыслей и чувств угадать все труднее.
– Не спугни его, – шепчет Мирид, глядя на гаснущий образ –
свет путеводной звезды в помраченном сознании девушки.
И снова удушье мешает ей говорить. Лишь громкий, надсадный
хрип отчаянно рвется из горла. Обломком стены раскроило голову,
и если несчастной позволят лечь, ее мозг устремится наружу, как
пунш из опрокинутой чаши. Кто сказал, что красавицам сами боги
велят уходить из жизни красиво? Только в легендах и сказках
возможно такое.
Пусть ярче вспыхнет внутри золотой огонек, способный
остановить сердце! Мирид знал – даже неопытной чародейке это по
силам. Нужен лишь тот, кто поможет ей быстро избавиться от
напрасных мук. Кому, как ни волшебнику, пускай и бывшему, ведомы
все пути и тайные тропы, что уводят за грань?
Прежде, чем новый удар достиг цели, и над уничтоженным
хутором высоко взметнулось облако пепла, Сарта была мертва.
– Это Судьба! – произнес беззвучно гадатель. – Пророчества
многое недосказывают, но никогда не лгут.
Казалось, его слова успокоили ветер. Поднятый бурей песок начал
медленно оседать, и глазам Мирида открылось зрелище,
величественное и жуткое одновременно.
Над волнистой, местами покрытой трещинами поверхностью "песчаной
чаши", будто готовые к бою шеренги воинов, возвышались ряды
фигур из мертвенно-серого камня. Большинство из них не
превосходило человеческий рост, хотя иные выглядели настоящими
колоссами. Порой среди сотен каменных статуй угадывались грубые
подобия эльфов, драконов, троллей и еще многих известных Мириду
существ. Остальные же просто не поддавались описанию. Но все они
внушали одно – неодолимый, почти суеверный ужас.
Мирид не помнил, как выбрался из огражденного скалами круга на
тропу, где прежде оставил коня.
– Он непременно сюда вернется, – задумчиво молвил эльф, глядя
вслед одинокому всаднику, исчезавшему в клубах пыли.
Невидимый собеседник с ним согласился.
* * *
Пространство и время утратили прежнюю связь. Два могучих начала,
сгущая вокруг себя потоки энергий, устремились навстречу друг
другу. И горе миру, что оказался у них в плену, будто меж
наковальней и молотом. Ареной богов назовут его уцелевшие. Если
кому-то посчастливится уцелеть.
* * *
Верховный Служитель Давгар, обострив до предела развитое
многолетними упражнениями восприятие, в который раз осматривал
мир, что доверили ему светлые боги. Его неподвижное тело,
заполнившее собою трон посреди опустевшего Зала Аудиенций,
постепенно утрачивало способность ощущать что бы то ни было. В
то время как освобожденный разум, используя силу подвластных ему
одному заклинаний, устремлялся прочь в необъятный мир. И ни
вода, ни камень, ни сталь не были ему помехой.
За матовой полусферой дворца, на несколько лиг вытянув
разветвленные щупальца, выброшенным на сушу морским чудовищем
ритмично пульсировал город. Дороги, мосты, туннели, арочные
коридоры и лестницы, то расходясь, то сплетаясь почти воедино,
своею странной, какой-то болезненной красотой могли бы
заворожить любого, даже самого равнодушного наблюдателя.
Ажурные металлические опоры строений верхнего уровня словно
причудливые деревья тянутся к солнцу. Но корни, питающие это
великолепие, спрятаны глубоко под землей, где днем и ночью не
гаснет гулкое пламя в горнах. Здесь куются и заряжаются
артефакты – предметы, несущие в себе магическую энергию.
Давно прошло время, когда по дорогам этого мира бродили могучие
колдуны и волшебники. Гордые, независимые, владеющие огромной
силой, они всегда представляли угрозу для государственного
порядка. Но как только магическая наука, шагнув вперед,
позволила изготовлять артефакты сотнями и тысячами, нужда в
странствующих чародеях отпала. Простые же смертные могли только
пользоваться волшебством, но не управлять им в собственных
целях, и это спасало мир от безвластия.
Боевую магию сменили грозные луч-клинки, защитную – невидимая
броня, со всех сторон прикрывающая тело воина. И в сложных
ритуалах перемещения тоже не стало необходимости. Воздушные
экипажи при помощи заклинаний, что вплетались в их хитроумные
механизмы, могли проделать огромный путь за ничтожно малое
время.
Эти и многие другие предметы заряжали силой невольники-чародеи,
подвластные особе Верховного Служителя. Со своей тяжелой работой
они прекрасно справлялись, вот только жили недолго. И добывать
новых с каждым годом становилось труднее. Народ Элано медленно,
но неуклонно шел к полному вырождению, а надежды на переселенцев
из прошлого пока не оправдывали себя. Прыжок сквозь время
начисто лишал чародея его способностей.
Назначение Врат Времени, изобретенных в одну эпоху с магическими
артефактами, было иным. С легендарной поры юности Хьерварда,
когда Молодые Боги начали битву с Тьмой, прошло немало
тысячелетий. Менялись очертания материков и населявшие их
народы, падали одни боги и приходили другие. Лишь эта война
продолжалась не утихая, без очевидного перевеса одной из сторон.
И каждая эпоха порождала свои расы воинов, противостоявших Тьме.
Эльфы, гномы, и люди, творения магов – Защитники, гончие Тал,
единороги, сильфы… Врата спасли многих из них от верной гибели,
и теперь они были готовы встретить врага на земле Элано.
Создания Тьмы тоже не оставались неизменными. Сперва это были
лишь гоблины, гурры и им подобные, затем появились и твари Орды.
Позже вселенский хаос вызвал к жизни гигантских сторуких
вардеров и похожих на летающие деревья серапионов. В последний
раз потерпев поражение, Тьма затаилась, готовя новых бойцов. И
никто не знал, как они выглядят и каким оружием обладают.
Перед мысленным взором Давгара предстали равнины и пики гор,
широкие, полноводные реки и берега Океана. То тут, то там
возвышаются стены из камня, сквозь топи, леса и пустоши
протянулись целые полосы укреплений. Воины сотен эпох и народов
ожидают начала битвы с неведомым злом. Каждый верит, – в разгаре
сраженья разверзнется небо и широкая трещина пройдет по земле.
И шагнут в этот мир из иных измерений непримиримые боги, чтобы
сразиться друг с другом.
Внимание Верховного Служителя не привлекли ни развалины Башни на
мертвой земле Белоскалья, ни безмолвные склепы покинутых городов
его собственной расы. Равнодушно взирает он на ничтожно малый
клочок пространства меж гор, затянутый туманною дымкой. Это
"слепое пятно" недоступно даже его совершенному восприятию, но
опасаться нечего. Гадатель-эльф, с незапамятных пор поселившийся
там, ведет себя как безумный старик. Он слаб, одинок и не
представляет угрозы. Его пророческий дар кажется лишь редкой
болезнью духа, от которой нет никому ни вреда, ни пользы. Ведь
этот мир, как и помыслы его обитателей, связан через Врата
только с эпохами прошлого.
Уже выходя из транса, Давгар заметил, что в Зале Аудиенций он не
один. У подножия трона застыл в нелепой позе почтения Служитель
Третьей Ступени Эсквир. Давгар вспомнил, что сам приказал ему
явиться как раз в это время.
Держаться подобающим образом Эсквиру было действительно трудно.
Только маска и хорошо скроенные одежды слегка прикрывали его
чудовищное уродство. Многие семьи вели начало от самого
основания города и охотно платили такую цену за чистоту крови.
Именно поэтому горожане предпочитали не показываться вновь
прибывшим на глаза, позволяя называть себя "чужаками".
В отличие от остальных, Верховный Служитель не прятал лица хотя
бы перед своими вассалами, что порождало в их душах вполне
объяснимый страх. Давгар как раз этого и добивался.
– Призови всех Защитников, что служат нашему делу в минувших
эпохах, – грозно осклабившись, велел он Эсквиру. – Очень скоро
они понадобятся здесь.
* * *
Пояс вечных снегов начинался достаточно высоко, чтобы полет стал
серьезным испытанием для Гормина и его винтокрылой развалины.
Одно утешало – терпеть оставалось недолго. На днях обещали
направить из города целую эскадрилью новых, усовершенствованных
"вертушек". Будет теперь их семь или даже восемь вместо
одной-единственной, за короткий срок изношенной до предела.
Кабину сильно тряхнуло, и гном от души выругался. В конце
концов, он сам избрал собственную судьбу. Когда, заблудившись в
нехоженном зимнем лесу, оказался случайным свидетелем
приземления чужаков. В тот миг ему хотелось лишь одного –
поскорей очутиться в мире, откуда прибыла дивная летающая
повозка, способная двигаться самостоятельно. Любопытство,
присущее молодости, пересилило здравый смысл.
И теперь, пробираясь почти наощупь в затянутом тучами небе, он
должен был в который раз превзойти самого себя, чтобы доставить
в горную крепость Ирдан проклятую солонину. Интересно, кому это
надо – держать на безжизненном леднике гарнизон прожорливых
хищников из какой-то смутной эпохи? С другой стороны, разве
угадаешь заранее, как и откуда ударит враг, если о нем
по-прежнему ничего не известно? Вот и строят укрепления, где
только могут, да размещают кого ни попадя. А "вертушка" пока что
на всех одна…
Размышляя о собственной значимости, Гормин все же не забывал
поглядывать на хрустальный шар, что неподвижно застыл безо
всяких опор и подвесов над самым штурвалом. Поэтому
надвигавшуюся опасность он распознал почти вовремя. Лишь доли
мгновения не хватило ему, чтобы уйти от удара воздушной волны.
"Вертушка" царапнула брюхом ледовую стену и рухнула вниз.
Невидимая защита отказала не сразу, что позволило гному остаться
в живых. До тех пор, пока страшная сила не вырвала его из
кабины, в клочья изрезав плоть о края пробитой обшивки.
* * *
Посреди жестокого боя Защитник внезапно замер, словно к чему-то
прислушиваясь. Зов, долетевший сквозь время, ни в коем случае не
был звуком. Однако воспринимался он как отдаленный рев горна,
трубящего сбор.
Откормленный в прошлых набегах, здоровый и полный сил хоботяра
пытался напасть, используя замешательство своего врага, но
клешня вовремя сомкнулась на его шее. Круша лапами зазевавшихся
костоглотов и ногогрызов, Защитник медленно двинулся прочь от
хутора, который ему доверили охранять. Нечто большее, чем
врожденный инстинкт, заставило его поступить именно так.
Что-то кричали стоявшие на стене хуторяне. Позади умирал от ран
опрокинутый в схватке сородич. Но Защитнику уже не было дела до
тех, кто пришел в этот мир на тысячи лет раньше его самого.
Когда-то ему приказали сражаться бок о бок с людьми, обитавшими
здесь. Эпоха нашествий Орды поставляла для войска Элано хороших
рекрутов, и было бы глупостью бросить их без надзора. Но теперь
все это уже не имело значения. Новый приказ настойчиво звал
домой, сквозь Врата Времени, готовые вскоре сомкнуться навеки.
Едва осажденный хутор скрылся из виду, перед Защитником
вспыхнуло знакомое голубое сияние. И, поглотив его, бесследно
исчезло. Для обреченных людей эта дорога к спасению так и
осталась тайной.
* * *
Защитники молча выходят из полосы
голубого света, упавшего на брусчатку. Испуганные яркими
всполохами, скулят и жмутся друг к другу потомки гоблинов, орков
и прочей нечисти, века назад обреченной на рабство в городе.
Земля проседает и вздрагивает, морские волны чудовищной силы
движутся следом за наступающим хаосом. Арена готова для
предстоящей битвы. Но кто проживет достаточно долго, чтобы
сполна насладиться жестоким зрелищем?
* * *
В Алом Чертоге всегда царит
полумрак, освещаемый только неверным пламенем факелов и огромных
каминов, что сложены из базальтовых глыб. Дым, брызги эля и
громкие крики пирующих устремляются ввысь, к почерневшим от
копоти потолочным балкам. В пляске безумия кружатся Тьма и Свет,
отражаясь на каменных стенах причудливыми узорами.
Этого места нет и не может быть. Ни
в одном уголке мира, ни в одной из эпох настоящего, прошлого или
будущего. И все же оно существует, а как иначе? Когда-то его
хозяев считали богами – они сокрушили обидную ложь. Потом
называли божками, мерзкими идолами – они посчитали себя
недостойными этой чести.
Их некогда грозные цитадели лежат в
руинах, покрытые странным оранжевым мхом. К ним обращаются в
горе и в радости сумасшедшие. На светлых и темных путях
одинаково сторонятся оставленных ими следов. Но что до того
собравшимся на веселый и вечный пир? Если он и прервется на миг,
– разве не этого им хотелось?
Музыка, смех, неосторожное движение
или слово… И вот уже, опрокинув скамьи и чаши, встали лицом к
лицу два смертельных врага. В руке у девушки меч. Он словно
живет своей собственной жизнью, мелькая с быстротой молнии. Ее
противник грузен и мускулист. Он стоит почти неподвижно, сжав
рукоять секиры и с тихим рычанием скаля клыки.
Гонг! Топот и лязг. Меч принят на
окованное железом древко. Ошибка могла стоить дорого, и теперь
клинок атакует куда осторожнее, вьется, сплетая замысловатое
кружево. Стройное гибкое тело в последний миг ускользнуло из-под
удара. Сверкнул в ответном выпаде меч, но секира взметнулась
снизу, с неожиданной ловкостью зацепив оружие девушки. С
печальным звоном оно падает на пол.
Топор опустился, но вместо
податливой плоти встретил огонь, неуязвимой даже для лучшей
стали. Миг – и там, где стоял разъяренный клыкастый демон,
высится ледяная глыба. Под смертоносными ласками пламени она
тает, но слишком медленно. А зрители видят два слитых почти
воедино тела в объятиях то ли ненависти, то ли жгучей, как
летнее солнце, любви. В Алом Чертоге одно незаметно перерастает
в другое – самые страшные раны к ночи затянутся и золотой хмель
ударит в сердца.
* * *
– Остынь, чего уже тут? Дались тебе
эти пришлые! Отойди, и так почтенные господа долго ждали…
– Дорогу, хозяин, – угрюмо буркнул
Мирид, ощущая ладонью холодную рукоять луч-клинка. – Я не шучу.
– Да погоди ж ты! Может ей лучше в
городе будет. Не зли меня, отойди!
Арсаг не из тех, кто лезет в драку
при первом удобном случае. Для него худой мир все же лучше, чем
добрая ссора. Он не только сложением, но и повадками смахивает
на медведя-варкаса. Добродушный и даже слегка трусоватый, перед
лицом неизбежной угрозы тот превращается в яростного убийцу.
Мирид больше не тратит слов.
Хозяину и впрямь не понять, что здесь происходит. Семью Сарты,
как и два десятка других, чужаки прислали на хутор взамен
погибшим в битве с Ордою. И если девчонка зачем-то нужна им
обратно – ничего не поделаешь. Арсаг и старожилов волей не
балует, а новоприбывший у него все равно, что вещь или скот
бессловесный.
Вокруг Мирида и девушки молча
толпится народ. Слышен лишь тихий, прерывистый плач – то ли
мать, или то ли старшая из сестер Сарты. Арсаг стоит ближе всех
остальных, но пока что не собирается нападать.
Сын его, Аладорн, гарцует на лучшем
отцовском коне по внешнему краю живого круга. Он ждет. Вертушка
не прибыла в срок, и ему поручено отвезти девушку в город. Такой
едва ли упустит выпавший на его долю случай.
Никто не верит, что бывший
волшебник, этот приблудный юнец, взбунтовался всерьез.
Мирид вложил оружие в ножны. Взяв
Сарту за руку, повел ее сквозь толпу. Подсадил в широкое кожаное
седло, молча встретив насмешливый взгляд Аладорна.. И сильным,
внезапным рывком сбросил его с коня.
Рука сама ухватила поводья, ребро
стопы ударило в зубы злосчастному седоку, едва тот успел
подняться. Рядом мелькнул луч-клинок, опалив траву под копытами.
– Хэх-х, дорогу!
Для хьервардского коня, из тех, что
когда-то водились на северном рубеже, ни склоны крутые, ни осыпи
не помеха. Туго пришлось бы здесь хуторянам, если б не взяли с
собою таких. По камням, по откосам, над пропастью пронесет,
сбивая со следа погоню. Ведь преследовать много труднее, чем
уходить.
– В горах вам долго не выжить, –
вместо приветствия произнес эльф-гадатель, преградив беглецам
тропу, что бежала по краю "песчаной чаши". – Скоро город падет и
вы сможете возвратиться на хутор. Все равно больше некуда будет
идти. Так пускай свершится пророчество.
Мирид невесело усмехнулся. Он
помнил, о чем идет речь. Покрытые кровью развалины, ужас и боль.
Гибель Сарты – не без его неуклюжей помощи. Боги Истинные,
почему он воспринял так близко к сердцу судьбу этой девушки?
Только из-за того, что сумел разглядеть внезапно проснувшийся
дар чародейки? А ведь она даже не принадлежит ему…
– Ты все сделал правильно, –
прочитав его мысли, откликнулся эльф. – Врата Времени отбирают у
чародея его способности, но могут и наделить даром тех, кто
прежде им не владел. Как раз за такими нынче охотятся чужаки.
Верховный Служитель готовит твоей одаренной спутнице участь
рабыни в мастерской артефактов, а это похуже смерти. Впрочем, ты
просто не мог поступить по-другому, раз у нее иная судьба. Кому
суждено утонуть, тот не будет повешен.
Тонкие губы эльфа изобразили что-то
похожее на усмешку.
– Нет! – неожиданно крикнул Мирид.
– Я не верю в предначертание свыше! Разве наша судьба останется
прежней, если мы все-таки победим? Если заставим чужаков уважать
себя и будем жить, как сочтем нужным?
– Взгляни, и найдешь ответ.
Стоя на выщербленной, опаленной
страшным огнем стене, он слышит рядом взволнованное дыхание
девушки, чувствует ее ладони на своих плечах, вдыхает запах
горького дыма, въевшийся в эти густые, темные волосы. В такие
мгновения он ощущает себя счастливым – насколько это вообще
здесь возможно.
– Ступай вниз, – пересилив себя,
говорит он. – Здесь холодно и к тому же опасно. Я оставил тебе
солонину и хлеб.
– Мне не хочется есть, –
отвечает она. – И надоело ждать в темноте одной, пока ты не
снимешься с караула.
– Потерпи, осталось совсем
немного. Буран утихает, скоро к нам доберутся Защитники и
разгонят банды в горах.
– Мирид, неужели ты сам в это
веришь? Едва закончилась бойня, как нас втянуло в другую,
которой не видно конца. Эльфы и гномы вспомнили старые дрязги,
да еще и людей стравили между собой. Единороги взбесились, как
по весне, и этим убийцам ни снег, ни мороз не помеха. А чужаки
нас просто оставили здесь умирать. Будь проклят тот день, когда
мой отец решил увести семью сквозь Врата! Мне страшно...
Про себя он подумал, что Сарта,
быть может, права. Еще до начала зимы город вдруг перестал
посылать "вертушки" и караваны. Лес и мука, что исправно
поставлял хутор, остались лежать невостребованными. Заряженная
городскими магами пища для справы и луч-клинков была на исходе.
С оставшейся долго не продержаться.
– Смотри! – заорал с другого
края стены напарник. – Снежная пыль, нет, не вьюга, кто-то
движется в нашу сторону. Защитники, сотен пять! Наконец-то!
Когда шестиногие воины принялись
ломать ворота, Мирид подумал, что этого следовало ожидать. Разве
позволит слабая, вымирающая, но все еще мудрая раса существовать
на своей земле пришлым, будь они хоть трижды союзники? Потом
рассудок исчез, уступив место ярости. Безумной и бесполезной.
Прежде, чем окончательно померкли
видения будущего и Мирид успел выйти из транса, кинжал вонзился
ему меж лопаток.
– Так надо, – отозвались в осколках
сознания дрогнувшим старческим голоском мысли эльфа. – Воимя
Великого Равновесия! Судьба священна, недопустимо даже малейшее
отклонение…
Тело, упав со скалы, кануло в
мутном вихре, подымавшемся со дна "песчаной чаши". Слепая бездна
огня охватила душу.
* * *
На обнаженной, как рана,
пропитанной ядом упавшей Башни земле Белоскалья навсегда
воцарилось безмолвие. Ни смеха, ни слов, ни даже птичьего
щебета. Тем, кто без боя занял этот покинутый смертными край,
мир звуков неведом вовсе. Зато известны сотни разнообразных
чувств и приемов общения, которые даже не описать существам из
плоти и крови.
Погонщик Вихрей, невероятным
усилием погасив привычную скорость полета, бережно опустил на
землю свою добычу – обломки винтокрылого механизма и
окровавленное, изуродованное тело. Наистарший брат по стихии,
Наездник Грозы, безошибочно распознал в этой куче костей и
металла еще неизвестные формы, которые следовало присоединить к
остальным.
– Зови Ледового Мастера и старейших
братьев иных стихий, – приказал он сородичу.
Ледовый Мастер неотделим от своего
ремесла. Земля извергла на свет промерзшие в темных, сухих
колодцах предметы. На поверхности они тут же покрылись инеем.
Плоть и оружие, одежды и воинские доспехи, колесные экипажи и
корабли… Все это было похищено здесь, в Элано, но никто из
светлых не догадался связать воедино подобные случаи.
Словами не выразить облик
собравшихся. Их можно видеть и слышать, но трудно принять за
нечто одушевленное. Каждый из этих по-своему совершенных
творений хаоса – только особая, хранимая во вселенской памяти
форма. Которую легко принимают вода и кипящая магма, камень и
смерчь, живая и мертвая плоть. Лавина в горах, торнадо, волна,
шаровая молния, эпидемия, боевой транс – и все это само по себе
обладает направленной волей. Миры, где вода пьет кровь, где
воздух дышит, сжигая растущие с огромной скоростью джунгли,
оказались бы для них самыми подходящими. Но их родина здесь, на
арене богов, и для них война привычна и неизбежна. Их создали
ради победы во славу Тьмы.
Они способны учиться даже у
недругов. Похищенные артефакты служат прообразами новых, еще
неведомых форм. Скоро их можно будет опробовать в битве.
* * *
Мирид не помнил, как очутился
здесь, в этом буйном, гремящем царстве мрака и пламени. В руке
его меч, так похожий на прежний, верой и правдой ему служивший
века назад. Посреди огромной пиршественной залы с ним яростно
бьется огневолосая девушка. С гибким, как у пантеры, телом, с
рубиновыми устами, бросающими вперемежку стихи и проклятия.
Меч ее словно живой, и Мириду
приходится трудно. Почувствовав, что ему не уйти от удара, он
вкладывает все силы в безжалостный, хлесткий ответ. Высокий свод
завертелся перед глазами и пламя погасло.
Когда он очнулся, то обнаружил, что
тело его покоится на грубо сколоченном, но покрытом роскошной
медвежьей шкурою ложе. Боль ощущалась повсюду, однако была
подозрительно слабой для резаных ран.
– Пропусти меня, братец! –
доносится словно из пустоты странно знакомый голос.
– Нельзя, он еще не совсем очухался
с непривычки Да и тебе пока перед ним красоваться не след. Шрам
до сих пор еще знатный – вторая улыбка от уха до уха наискосок.
Увидит – помрет со страху.
– Да, неплохой удар, надо отдать
ему должное. Если он и на ложе так же силен…
– А ты, я вижу, все в поиске. Тебе
бы охотничка из внешнего мира вернуть, а, Берганда?
– Ты что, мне того задохлика
предлагаешь?
– Да нет, его жеребца. Как раз по
твоим запросам!
Звон затрещины и притворное ойканье шутника. Всколыхнулись меха
и в каморку, где разместили Мирида, вошел низкорослый, слегка
седоватый крепыш в юбке-килте и сильно потертой кожаной куртке.
Улыбаясь, он протянул гостю вспененный рог.
– Приветствую в Алом Чертоге! – с шутливой торжественностью
произнес он. – Я Утгхард, главный распорядитель окружающего нас
безобразия. Та огнедышащая особа, с которой ты уже достаточно
близко знаком – моя родная сестрица Берганда. Всех остальных я
представлю чуть позже.
– Где это я? – забыв о приличиях, выдавил из себя Мирид.
– В Алом Чертоге, позволь напомнить. В летописях этого места уж
точно нет. Хотя бы потому, что невозможно знать точно, где мы
находимся, и когда наши двери открыты для смертных. Это нельзя
хоть каким-то образом объяснить, а потому предпочтительнее
помалкивать.
– Так кто же вы, здешние обитатели? Боги?
– Ну, как сказать… Мы населяли мир, когда ни людей, ни эльфов,
ни всяких там разных богов и в помине не было. Нам не хотелось
кого-нибудь создавать или кем-то править, – просто жили в свое
удовольствие. А когда от богов и подвластных им рас и народов
некуда стало деваться, мы воздвигли Алый Чертог и заперли в нем
себя нерушимым заклятием. Это чтобы соблазна не возникало в
мирские дела встревать. А смертные к нам хоть и редко, но
попадают. Да только не всем, как тебе, везет.
– Так стало быть вам этот мир безразличен? Совсем?
– А сам ты на чьей стороне? – прищурился Утгхард. – Света, Тьмы
или, может, Великого Равновесия?
– Даже не знаю. Служители Света наверняка уже цену назначили за
мою голову, для Тьмы я по-прежнему воин враждебных сил, а за
какое-то там Равновесие меня уже раз убивали, больше не хочется.
– Тогда, я думаю, тебе стоит помочь. Заклятие собственное мы
нарушить не вправе, а силой своей поделимся. Той самой, что ты
по молодости искал, на пепелищах наших копаясь. Только Берганду
ты все же сперва уважь, совсем заскучала сестренка. Да и с
остальными подраться, попировать не мешает. Ты о заботах своих
не горюй – успеешь. Здесь тоже сменяются дни и ночи, но времени
попросту не придумано. А значит уйти никогда не поздно.
* * *
Подземный толчок не причинил заметного вреда хутору. Лишь
кое-где новомодная черепица, словно яблоки спелые, с крыш
посыпалась. Земля утихла, да только на душе у Арсага легче не
стало, – чуял он беду во сто крат большую. И не зря.
– Слушай приказ Верховного Служителя Давгара! – словно знакомый
голос внезапно раздался внутри головы.
Такие команды Арсаг получал не впервые, но привыкнуть к ним до
сих пор не мог. В последний раз этот властный чужак вызывал его,
чтобы Сарту назад потребовать. Чего он хочет теперь? Неужто
расплаты за неудачу?
– Тьма атакует, будь со своими людьми наготове! Вам придется
остановить врага – больше некому. Подкрепление придет не раньше,
чем через несколько дней, если вообще сумеет до вас добраться.
Держитесь, и да свершится воля богов, которые…
Закончить Давгар не успел. Арсаг, еще миг назад читавший ясные,
четкие мысли своего командира, как грамотный – книгу, вдруг
ощутил, будто незримая сила рвет его изнутри в клочья. Он словно
стал на мгновение одним целым с Верховным Служителем. И так же,
как он, умирал на руинах города, стертого с лица земли
неожиданным, мощным ударом.
Арсаг отказывался верить глазам Давгара. Как и всему остальному,
чем пользовался Верховный Служитель вдобавок к простому зрению.
Слишком уж необычно было для человека в короткий миг охватить
разом все, что творилось на искореженной разрывом земле и в
бесчисленных коридорах под нею.
На месте города возвышались одни лишь груды обломков и мусора.
Кое-где мостовая вздыбилась и, словно нутро развороченного
муравейника, открылись хитросплетения подземного лабиринта.
Тела, что выбрасывало наружу, напугали бы даже завсегдатаев
ярмарки, где можно было увидеть диковины вроде двуглавых телят и
покрытых густою шерстью младенцев.
У одного кожа была вся в кровавых наростах, которые непрестанно
и беспорядочно двигались. Туловище другого опутали и прогрызли
насквозь сверкающие стальные черви. Иные и вовсе казались
лишенными рук и ног ошметками плоти. Сотни и тысячи безобразных
уродств, единственное избавление от которых – смерть. И она не
замедлила собрать жатву. Настал черед и Давгара, погребенного
под руинами собственного дворца.
Арсаг с трудом, но все-таки разорвал возникшую между ним и
Верховным Служителем связь. Лишь потому уцелел и не повредился
рассудком. Вот только ночью крушение города не раз повторялось
во сне. А вскоре Арасаг проснулся, пытаясь удрать от темных,
высоких гор, что неотвратимо надвигались со всех сторон.
Следующий день прошел на диво спокойно. Лишь небольшой отряд
вооруженных орков, что бежали из города орочьи боги знают,
когда, присоединился к защитникам хутора. Хозяева с пришлыми
быстро поладили, несмотря на прежнюю вековую вражду. Неведомый
ужас, способный смести целый город, угрожал гибелью всем без
разбора.
Спустя еще пару дней потянулись беженцы из опустошенных войной
окрестностей. Эльфы, гномы, сиды и редкие в этих краях
полурослики не могли сообщить ничего вразумительного о той силе,
что согнала их с насиженных мест. Однажды на хутор пожаловал
какой-то невиданный прежде ящер. Ходил он на длинных, мозолистых
задних лапах, опираясь на хвост, а когтистые пальцы передних то
и дело сжимали оружие. Рукоять его странного луч-клинка можно
было использовать как булаву, вполне подходящую для рукопашной
схватки. Этот молчал постоянно, лишь изредка скалил пасть,
усеянную рядами острых, чуть загнутых внутрь зубов.
Хуторяне приняли всех, – лишних в бою не бывает. Да и стены
сперва укрепить, хоть и чужыми руками, не помешало бы. Хутор не
был предназначен для долговременной обороны, – только бы
кормящим город крестьянам от случайной опасности отсидеться. Но
выпала судьба встречать врага в лоб, и с этим уже ничего не
поделаешь. Разве что помолиться, пока еще есть, кому.
Атаку смерча остановили случайно. Два луч-клинка, скрещенные на
его пути, вспыхнули маленькой яркой звездой. Волною ударил
воздух, развеяв противника. Полыхнувшее внизу пламя, превращаясь
в мерцающий столб, устремилось к хутору. Это было уже совсем
просто – с детства Арсаг умел пожары в степи поворачивать.
Чиркнули по траве лезвия луч-клинков – и огненные языки сошлись,
уничтожая друг друга. Тем временем смерчи насели на хутор со
всех сторон. И стены не стали врагу помехой – воронки,
открывшиеся в земле, обрушили их одну за другой.
Но вдруг безмолвная черная тень накрыла гудящие вихри, заставила
их вжаться в землю, затем и вовсе исчезнуть. Из радужного
сияния, что вспыхнуло в небе, смотрел огромный, немигающий глаз.
Похожие на стальные кнуты ресницы били на лиги вокруг, срывая
повсюду зубцы и крыши, ломая хребты коням и беспомощно
голосившим всадникам. Земля дала широкую трещину, и зеркальный
двойник светлого бога глянул оттуда наружу. Только вместо ресниц
у него были горы. Арсаг еще смог увидеть, как они медленно
двинулись, чтобы сомкнуться друг с другом.
* * *
Сарта не помнила, сколько дней прошло с той поры, как исчез ее
спутник. И почему она до сих пор жива – тоже не знала. Пиво в
дорожной фляге осталось почти нетронутым, но пить не хотелось.
Где-то у края "песчаной чаши" пасся на скудных моховых пастбищах
конь, его знакомое громкое фырканье часто напоминало Сарте о
необходимости продолжить путь. Тщетно – проклятое место будто
притягивало ее.
Несколько раз она слышала странную песню гадателя, его тихий,
рыдающий смех, но не испытывала ни ненависти, ни страха. Сквозь
песчаную круговерть мелькали порой очертания застывших в камне
фигур, оставлявляя ее равнодушной. На испепеляющий взор, что
молнией пал на землю, и на разверзшуюся совсем рядом твердь она
уже не обратила внимания.
Прикосновение Мирида было сильным и
ласковым, зовущим к жизни. Шрам от удара кинжалом скрывала
куртка, но, судя по всему, рана с непостижимою быстротой
затянулась, как и рубцы на лице. Сарта никогда не бывала в Алом
Чертоге и даже не слышала прежде о нем, но вдруг ощутила в
глазах мужчины всю дикую, необузданную мощь этой частицы былого
мира. Ту самую, что неподвластна даже судьбе.
– Ты знаешь, что делать, – Мирид
положил руку ей на плечо.
И в этот миг Сарта действительно
знала.
Битва богов продолжалась не дольше,
чем вспышка молнии. Но за это ничтожное время Мириду и Сарте
пришлось пережить десятки и сотни жизней, умереть тысячами
смертей. Два могучих начала – светлый и темный бог, обрушились
на разделявшую их преграду. Воздвигнутый Миридом барьер обладал
теми же свойствами, что и внешние стены Чертога. Он же служил
исполинским щитом. Оружием была Сарта, хотя Мириду меньше всего
хотелось использовать девушку в роли проводника своей силы,
вместо волшебного амулета, бесполезного в этой схватке. Но
только решимость и врожденный дар чародейки позволили
действовать на пределе возможного, встать вровень с богами и в
конце концов отбросить их за край пространства, времени и
сознания, туда, где черная пустота пожирает саму себя.
Склонившись над телом девушки,
Мирид невольно подумал, сумел бы он пожертвовать ею, не видя
иного способа избежать поражения? Вопрос, по счастью, был
праздным: Сарта хотя еще не пришла в себя, но дышала ровно и
глубоко.
* * *
– Ты смог бы теперь предсказать их судьбу? – спросил вдруг
гадателя невидимый собеседник.
Впрочем, невидимостью его наделила слепая молва. Присмотревшись,
нетрудно было заметить высокий столб из мельчайших золотистых
песчинок, подхваченных вихрем. Такие же песчаные смерчи, только
гораздо более сильные, в числе других штурмовали хутор Арсага.
Подобные существа называли себя
вирлами. По крайней мере это звучало бы так, пользуйся они
голосом. Однако их речь была совершенно иной, чем у созданий из
плоти и крови. Гадатель-эльф был единственным, кто умел общаться
с вирлами на их языке.
– Не знаю, – просто ответил забытый
судьбою пророк, – и вряд-ли узнаю когда-нибудь.
Снова в искристом, будто
пронизанном золотыми нитями воздухе повисло молчание, отнюдь не
казавшееся неловким. Само это место не располагало к излишнему
многословию, спешке и суете. Слишком древним оно было уже тогда,
когда заступники Равновесия – боги Ракот и Хедин, – впервые
смогли заключить судьбу целого мира в чью-то хрупкую оболочку.
Ничто не вечно под небом. Все
исчезает, подобно клочьям тумана над мрачной пропастью бездны.
Умрет человек, налетит на железо в бою или в пьяной драке
гоблин, устанет дракон, постигая за облаками вселенскую
мудрость. Даже изначально бессмертный однажды позволит себе
уйти, присытившись вечными радостями. Но у Хранителей Судеб, чье
бремя для остальных – великая тайна, и в жизни, и в смерти иной
удел.
Их гибелью, странной и страшной,
завершают свой замкнутый круг эпохи. Это символ, знак новой
земле подыматься над океанами, знак новым богам вставать над
землей. Всякому обновлению уготованы свои рамки времени и давно
предначертанные пути. И это спасает мир от чего-то действительно
нового, вполне способного оказаться ошибкой. Таков порядок,
которому многие тысячи лет, и трудно даже представить, что
будет, если он рухнет.
"Песчаная чаша", где беседуют
прежний и будущий Хранители Судеб, когда-то была лесною поляной,
пещерой, покрытым ракушками океанским дном. И каждая ушедшая
эпоха оставила в ней свой таинственный след, – фигуру из камня,
неподвластную времени и капризам стихий.
– Тогда скажи мне, зачем ты пытался
убить Мирида, – настаивал вирл. – Что ты надеялся этой смертью
исправить? Вспомни, как заглянув в его будущее, ты напророчил
два различных исхода войны, на самом же деле она завершилась и
вовсе непредсказуемо. Его появление в нашей эпохе давно изменило
судьбу всего мира, и возврата уже не будет.
– Я был не в себе, – согласился
эльф. – Трудно смириться с мыслью, что пришла пора уходить
навсегда.
– Таков удел каждого из ныне
живущих. На деле ты боялся совсем другого. Эта эпоха преподнесла
неожиданный дар – Врата Времени, обратившие связи причины и
следствия. Гости из прошлого, попадая сюда, выходят из-под
власти сил, управляющих мирозданием. Мирид, каким мы его знаем,
– частица иной, грядущей вселенной. Из-за таких, как он,
эстафета Хранителей Судеб вот-вот прервется, и цель твоей жизни
окажется глупым, пустым миражом.
– Вы, вирлы, суть порождения Тьмы и
всегда пророчите хаос. То, что искажения судьбы происходят,
значит одно – эпоха завершена и скоро в свои права вступит
новая. Быть может, Мирид и Сарта в ней станут богами. Я, прежний
Хранитель, должен уснуть навек, превратившись в камень, а ты –
занять мое место, хочется тебе этого или нет.
Гадатель истово пал на колени,
пытаясь представить, на что это будет похоже, – внезапно
окаменеть. Быть может, грядущие, бесконечно далекие боги и
оживят его ненадолго, чтобы услышать правдивый рассказ о былых
временах. Какой еще смысл в этой пытке длиною в тысячелетия?
– Что-нибудь происходит? – с
притворным бесстрастием осведомилось создание Тьмы.
– Кажется нет, – решился признать
неизбежное эльф.
|
