|
Это была тихая и спокойная, маленькая деревушка, каких, без
сомнения, много в Лесных Кантонах и по сей день. Величавые
деревья обступали избы со всех сторон, образуя сплошную зеленую
стену. Из чащи время от времени доносились трубные звуки рогов и
призывные крики: там шла охота. В последние годы хищного зверья
в Кантонах расплодилось великое множество, и лучшие алебардисты
и лучники поневоле взялись за топоры, рубя серые волчьи шеи. На
опушке леса приплясывали от нетерпения младшие мальчишки, с
восторгом ожидающие, когда их старшие братья и отцы возвратятся
с добычей. Охота для них была пока недостижимой романтикой и
мечтой.
— Держу пари, мой отец вернется со шкурой вот такого
волка! — хвастливо заметил с дерева тощий паренек лет
тринадцати-четырнадцати. Длинные спутанные волосы были
перехвачены шнурком, но все равно постоянно лезли в глаза,
отчего мальчишке приходилось то и дело смахивать их со лба и
отвлекаться от увлекательного зрелища: невдалеке несколько собак
настойчиво преследовали что-то рыжее — видимо, лису.
— Ты бы еще сказал, что он в одиночку свалит медведя, Анни! —
засмеялся один из притаившихся в кустах маленьких разбойников,
рыжий и неопрятный.
Мальчишка на дереве насупился. Весь его вид говорил, что он
уверен в собственных словах и готов разбить нос в кровь любому,
кто посмеет поставить их под сомнение. Паренек стиснул зубы и
намеревался соскользнуть вниз, но тут внимание привлек вновь
раздавшийся звук рога. Прочие дети тоже навострили уши,
некоторые полезли на дерево, откуда их тут же начали спихивать
удобно устроившиеся там ранее товарищи.
— Это мой отец! — восхищенно воскликнул какой-то мальчишка. —
Опять он трубит в рог!
— Вечно ты со своим отцом, Фаррел! — презрительно бросил рыжий
парень и передразнил: — Трубит в рог, трубит в рог! Недаром моя
мать называет его рогоносцем. А папочку милого Анни она, знаете
как, называет? Вурдалаком. Говорит, он потому каждую ночь в лесу
пропадает, что превращается в ужасное чудище, которое нападает
на все живое. Наверное, это он, а не серые лесные овец у старухи
Греммел порезал…
— Что ты сказал?! — напрягся сидевший на дереве длинноволосый. —
За такое можно не в шутку схлопотать, Крейт!
— Угрожаешь мне, тощий Анни? Маленький Анни, сыночек своей
мамми…
Он не успел закончить, потому что тот, кого он так издевательски
именовал Анни, спрыгнул с дерева и бросился на обидчика с
кулаками.
— Сколько раз тебе повторять, что меня зовут Анэто?! — задыхаясь
от гнева, закричал мальчишка, размахиваясь для удара.
— Домой, Анни! — послышался звонкий голос женщины.
Анэто остановился и ненавидящим взглядом смерил сжавшегося
Крейта.
— Твое счастье! — презрительно бросил он сквозь зубы и,
развернувшись, быстро побежал к деревне.
— Мамочка пришла за Анни, чтобы утереть ему слюни! — не
удержавшись, завопил вдогонку Крейт, и ему тотчас пришлось
уворачиваться от летящего камня.
На пороге дома Анэто встретила мать — высокая светловолосая
женщина в забрызганном переднике. Из избы доносился плач
проснувшейся младшей сестренки, которой было всего два месяца.
Ан потянул воздух носом: кажется, мать опять готовила его
любимое тушеное мясо. Мысль о вкусной пище несколько подняла ему
настроение, заслонив собой задаваку-Крейта.
— Ты опять собирался драться с Крейтом? — строго и устало
спросила мать, глядя на с удовольствием уплетавшего обед сына. —
Анни, ведь ты знаешь, что его отец… оказывает нам всяческую
поддержку… Ты ведь знаешь, что за твоего отца, когда его
отказывались брать в войско, хлопотал именно он. И деньги, чтобы
пережить эту зиму, дал тоже он.
— Это не дает Крейту права издеваться над тобой и отцом, —
резко, по-взрослому ответил мальчишка и бросился прочь из избы.
Настроение вновь испортилось, на сей раз окончательно. И всему
виной был этот Крейт… порази его молния!
Анэто взобрался на высокую сосну на самой опушке и стал ждать.
Идти к остальным ему расхотелось — ведь там был его враг, первый
в жизни враг. Неизвестно, почему сам Крейт воспринимал Анэто в
штыки; наверное, потому что Ану, способному и одаренному от
природы, легко давались все охотничьи премудрости, он искусно
обращался с ножом, а уж из любой драки выходил несомненным
победителем. Зато у завистливого Крейта было покровительство
отца — деревенского старосты, значительная доля хитрости и
изворотливости, а остроумие он с успехом компенсировал
язвительностью. А еще его первым от деревни возьмут на охоту и в
войско. Словом, повод ненавидеть Крейта у Анэто был.
Внезапно из леса донесся крик. Анэто прислушался: кто-то звал на
помощь, но звуки рогов вдали почти заглушали жалобный зов.
«Никто не придет», — прошептал мальчик, храбрясь. Он
должен помочь. Это его шанс утереть нос Крейту и стать героем…
Выхватив короткий кинжал, который любой взрослый назвал бы
ножиком для резки хлеба, Анэто очертя голову бросился в
чащу.
Оказавшись впервые так далеко в
дремучем лесу, любой другой ребенок, наверное, подумывал бы о
возвращении, но Анэто вели гордость и злость на Крейта.
Пользуясь своим чутьем будущего охотника, он выбирал правильную
дорогу, избегая гибельных троп и хитро спрятанных ловушек на
дикого зверя. Он бежал, и зов становился все ближе и отчетливее.
— Помогите!
Анэто на мгновение замер как вкопанный: он узнал голос. Без
сомнения, он принадлежал отцу Крейта, который, по словам отца,
был неплохим интриганом, но никудышным охотником. Отец Ана не
раз говорил, что когда-нибудь самоуверенность сыграет со
старостой злую шутку, и, похоже, оказался прав.
Анэто вырвался из чащи, разодрав об острую ветку щеку и едва не
угодив ногой в яму. Его взору предстала поляна с ловушкой на
волков посередине. Из глубокой ямы с кольями внизу раздавались
жалобные вопли, а сверху по краю ходил довольный серый хищник.
Анэто вспомнил уроки отца и постарался по виду определить
возраст животного. Очевидно, зверь был юным, что давало мальчику
хоть какой-то шанс — против матерого волка он бы не выстоял, но
не по летам огромным и полным сил. Он еще не пресытился
сладковатой человеческой кровью. И двигало им простое желание
съесть кого-нибудь поаппетитней на обед.
Едва учуяв издалека запах мальчика, волк поднял голову, и теперь
стоял и в упор смотрел на Анэто, который лишь сейчас сообразил,
что против кровожадного хищника у него только крохотный нож, да
и тот нахальная голодная зверюга вполне сочтет зубочисткой. В
глазах монстра отразилась вся нечаянная радость: добыча сама
пришла, по доброй воле. Как говорится, на ловца и зверь бежит…
Издав нечленораздельный вопль, Анэто бросился прочь. Волк поднял
вверх морду и завыл, а после припустил за пареньком. Ан бежал,
что есть мочи, но всем существом ощущал, как мягкие тяжелые лапы
опускаются на землю все ближе и ближе. Мальчик уже представлял,
как мощные челюсти смыкаются у него на шее…
Левая нога Анэто зацепилась за корень, и он рухнул на землю.
Извернувшись, он перекатился на спину и полными ужаса глазами
смотрел на подступающего зверя. Казалось, мохнатая морда даже
улыбается в предвкушении трапезы. Черные глаза зверя сверкали,
приковывая к себе взгляд ребенка. Анэто не мог не смотреть в
них. Они проникали ему в душу…
И вдруг выражение изменилось.
Мальчик обомлел. Вместо темных холодных глаз убийцы ему
предстало кошмарное зрелище. Черная туча, колышущаяся над
океаном, медленно наползающая на яркое солнце, погружающая мир
во мрак вечной Ночи, доставала до самой поверхности воды, как
будто пытаясь поглотить ее, пожрать, как ненасытное чудовище,
увеличить свою и без того исполинскую силу… Она стремительно
накатывала на Анэто, внушая смертельный ужас, убирая из души
надежду, завоевывая его сердце. Тьма впитывала в себя все соки,
высасывала его энергию, стремясь не оставить ничего. Как
послушная кукла-марионетка мальчик смотрел на нее, не в силах
шевельнуться. Он потерял чувствительность; руку как будто что-то
слабо обожгло, Ан понял, что это отголосок какой-то странной
боли из внешнего мира, но там, где он оказался, боли не
существовало. Не существовало и его, мальчика Анэто из Лесных
Кантонов; была только жертва — и хищник — куда ужаснее, чем тот,
что реально наклонился над ним в лесу.
Паренек увидел маленький, будто крошечный кораблик, на свой
страх и риск приближающийся к тени. Та чуть ослабила хватку и
потянулась к новой добыче, оплетая ее своими всепроникающими
щупальцами. Над палубой призывно и тепло горел яркий огонек
зеленовато-рыжего пламени, становившийся тем ярче, чем ближе
подбиралась Тьма. Анэто вгляделся, и ему показалось, что он
различает едва заметные фигурки людей, снующие туда и обратно,
мечущиеся в панике и пытающиеся хоть где-то укрыться от
всевидящего ока мрака. Лишь один, с высоко воздетым посохом,
оставался недвижен. Пылающий огонь навершия его посоха
единственным лучом разрезал сумрак. Щупальца рванулись к нему в
жадной попытке загасить свет, но пошатнувшийся человек выкрикнул
что-то непонятное, и Тьма судорожно дернулась обратно, издав
глухой нечеловеческий — рев? стон? — но не отступила, вновь
подбираясь для атаки.
Рулевой отчаянно завертел штурвалом, стараясь вырваться из
непроглядного кольца черноты. Человек с посохом развернулся к
нему, и этот миг тень сочла удачным для нападения. Волна Тьмы
захлестнула борт корабля, переворачивая его; люди как горох
посыпались в жадно разинувшую пасть сущность, Анэто казалось,
что он слышит их беспомощные крики и утробное удовлетворенное
урчание мрака, от которого стыла кровь в жилах и волосы вставали
дыбом. Последним рухнул вниз, проиграв бессмысленную битву с
самой Ночью, человек с посохом. Темная матовая поверхность «вод»
сомкнулась над робким огоньком, осмелившимся противостоять
воплощенному ужасу.
Анэто хотел закричать, но с губ не сорвалось ни звука.
Тень-хищница опять потянулась к нему, покрывая сотни миль в
едином стремительном броске, раздирая реальность. Она принимала
то форму жуткой когтистой твари наподобие того волка, только с
пронзительными рубиновыми зрачками, то грозовой тучи, готовой
пролиться гибельным ливнем над всем Эвиалом, то зомби, вставшего
из могилы на погибель живому. На мгновение перед взором Анэто
предстала прекрасная женщина, закутанная во все черное, в саму
Тьму, и Тьма же клубилась вокруг нее, создавая призрачный ореол
смерти. В глазах мальчика появился некий намек на восхищение, и
он сам рванулся к ней, вряд ли осознавая, что делает.
Тьма разинула над ним свою огромную мрачную пасть, чтобы
проглотить дерзкого, но внезапно, как натягивается цепь
дворового пса, слишком далеко отбежавшего от привязи, натянулись
тонкие незримые струны-нити, связывавшие жуткую сущность,
напряглись — и отбросили обратно. Анэто увидел, как по тени,
вновь принявшей облик тучи, прошла рябь, будто она была текучей,
словно прохладные волны океана; как граница-барьер замерцала,
заискрилась под лучами вновь выглянувшего солнца.
Черная мертвая сила, сковавшая его сердце, отхлынула. Мальчика
швырнуло обратно, в тварный мир, и он оказался перед оскаленной
мордой довольного волка. Разодранная рука болела, кровь
пропитала ткань рубахи и сочилась из раны, щедро орошая покрытую
мхом землю.
— Уйди! — простонал Анэто, подняв руку с занесенным ножиком.
Кисть раненной руки обхватила какую-то ветку. Волк ухмыльнулся,
словно понимал, что жалкое двуногое вряд ли причинит ему
какой-то вред, и завыл.
Вдали заслышались голоса. Охотники с псами мчались через лес.
Анэто, поняв, что помощь уже на подходе, вскочил на ноги и
прижался спиной к дереву. Взобраться на него он не мог: ствол
был совсем гол. Волк, склонив голову, наблюдал за судорожно
озирающейся добычей. Казалось, ему не было дела до
приближающихся людей. Только до мальчишки.
Охотники дружной толпой высыпали на прогалину. И тогда волк
прыгнул.
Прежде чем кто-то успел спустить тетиву или метнуть нож,
испуганный Анэто выставил перед собой покалеченную руку, отлично
понимая бессмысленность подобного поступка. В вышине заунывно и
глухо завыл ветер. Волк щелкнул челюстями — и рухнул замертво.
Глаза мальчика расширились: он один отчетливо разглядел
ударившую из ладони белую молнию. Запахло паленой шерстью.
— Анэто! — рослый мужчина отделился от толпы ничего не
понимающих охотников и бросился к мальчику. — Ты цел?
Ан кивнул, изумленно крутя головой. Никогда раньше с ним ничего
подобного не случалось. Молния? Откуда? Он поднял голову — небо
было чистым, скупые лучи солнца пробивались сквозь кроны
деревьев. Ни облачка, не говоря уже о могучей туче.
— Что тут произошло? — подковылял староста, которого, очевидно,
извлекли из волчьей ловушки. — Кто убил этого волка?
Охотники зашептались, искоса поглядывая на пораженного Анэто.
Тот чувствовал на себе их недружелюбные взгляды: колдунов и
ведьмаков тут, как и везде, недолюбливали.
— Понятно… — как-то зловеще протянул отец Крейта и сделал знак
всем следовать за ним.
***
— …Значит, ты услышал крики и прибежал? — криво улыбаясь,
переспрашивал староста, и улыбка его не сулила ничего хорошего
ни Анэто, ни его родителям, сидевшим тут же. — Как же ты мог
услышать крики, коли я не кричал?
— Кричали, милорд! — возмутился Анэто. — И не только кричали, но
и…
— Ан, тише, — отец мягко положил руку на плечо сына. — Варн,
мальчик убил волка, который уже давно резал овец в деревне. И не
только овец: смею напомнить, что дети Дары так и не вернулись.
Так что он избавил деревню от напасти.
— А как он убил этого волка? Мальчик, повтори-ка еще раз.
— Ну, я сам не знаю. Вылетела молния и…
— Молния! — староста торжествующе повернулся к белому от
напряжения отцу Анэто. — Он колдун, и вы его покрывали все это
время! Ему не место в нашей деревне. Понял, парень, не место! —
зловеще прошипел он в лицо Анэто.
Ан сжал кулаки. Стоявший на столе кувшин молока поднялся в
воздух и рухнул на пол, разлетевшись в черепки.
— Видите? — спокойно пожал плечами староста.
— Но куда он пойдет? — робко спросила мать, обнимая сердитого
Ана. — Он же ребенок, Варн!
— Для колдунов нет возраста!
Собравшийся в горнице совет деревни согласно зашумел.
— Варн, могу я вставить слово?
Седой полковой лекарь, сидевший дотоле в молчании, поднялся со
своего места и, глядя только на Анэто, сказал:
— Он способный мальчуган. Наш отряд нынче ночью выходит, мы
нужны в Эгесте. Я бы взял паренька с собой. Он будет моим
учеником. И пользу принесет, и вам спокойней. Какого будет ваше
решение, мудрый Варн?
— Согласен, — тотчас кивнул староста. Свернувшийся у камина
Крейт хихикнул. Анэто незаметно погрозил ему кулаком, и
противник, взвизгнув, съежился: ему не хотелось оказаться
превращенным в гусеницу.
— Идем, — лекарь мягко подтолкнул Анэто к выходу. Анэто с
интересом взглянул на руку старика: на ней поблескивало странное
тусклое кольцо с незнакомой печатью. От кольца веяло тайной.
Стараясь не слышать плача матери и не видеть грустных глаз отца,
Анэто с гордо поднятой головой вышел из избы. Столпившиеся подле
двери люди немедля отпрянули от него, как от прокаженного.
«Колдун! Малефик!» — слышался повсюду шепот.
— Брысь отсюда! — резко и повелительно бросил лекарь, поправляя
на боку дорожную сумку. Мальчишки, взвыв, пустились наутек,
взрослые поспешно освободили дорогу. Анэто хмыкнул: ему
понравилось. — Не бери в голову, парень. Никакой ты не малефик,
не вижу я в тебе злой силы.
— Кто вы, милорд? — Ан старался быть учтивым. — Вы из этого…
Эгеста? Это, наверное, очень далеко, да?
— Не так далеко, как ты думаешь, малыш, — ласково потрепал его
по плечу лекарь.
— Почему они меня боятся?
Лекарь вздохнул.
— Темные сейчас времена, парень. Темные и страшные. Колдовство и
ведовство черное повсюду. А люди боятся того, чего не понимают и
не знают.
— Но ведь я тут живу!
Лекарь вздохнул и пробормотал: «Скоро ты сам поймешь». Анэто
вздрогнул и обернулся: его родители выходили из дома,
сопровождаемые злыми взглядами. Столько было ненависти в этих
взглядах, что мальчик задохнулся и сжал кулаки, поклявшись
положить конец такому отношению.
— С оружием обращаться умеешь? — спросил лекарь сухо.
Анэто кивнул, не слишком покривив при этом душой. Жителей Лесных
Кантонов с детства учили воинскому искусству. Отец Анэто был
хорошим алебардистом, но едва не потерял руку и ногу в одной из
схваток. После этого ходил он с некоторым трудом, былая ловкость
была безвозвратно утрачена, и командиры отказывались брать его в
ополчение, пока староста Варн не походатайствовал.
— Задание, в общем-то, пустячное. Кому-то из новоиспеченных
эгестских баронов досаждают разбойники, — лекарь усмехнулся,
покачав головой. — Сказал, земли его разоряют… Платит золотом,
хочет, чтоб мы разобрались. Что скажешь, парень?
Анэто слышал о разбойниках только от отца, который вечерами
рассказывал о своих былых похождениях как воина. Жаждущие наживы
свиньи — так он отзывался об этих людях. Большинство едва ли
умело хорошо держать оружие в руках, а если кто и умел, то
лучшим отрядам Лесных Кантонов они были не чета.
— Справимся с легкостью! — заявил мальчик.
Лекарь рассмеялся.
—
Да ты, я вижу, далеко пойдешь…
***
До Эгеста отряд добрался в считанные дни. Алебардисты первое
время с некоторым удивлением поглядывали на щуплого мальчишку,
сновавшего туда-сюда с разными травами и снадобьями: лекарь не
солгал и действительно начал учение безотлагательно. Анэто
учился перевязывать и врачевать раны, с интересом узнавал
свойства разных растений, казавшихся ему ранее бесполезными
сорняками. Однако из головы у него не выходила та молния, и
мальчик постоянно ловил себя на мысли, что ему предстоит учиться
не каким-то травкам-припаркам, а чему-то более серьезному.
Не забывал он и о страшном видении. Лекарь, услышав про черную
гигантскую тучу, проглотившую корабль как лягушка муху,
помрачнел и сказал только одно: «Это сама смерть воплощенная,
бич нашего мира, Анэто. Не пытайся встать у нее на пути, себе
дороже будет». Слова сии только подогрели интерес парня, и Ан
частенько подбирался к костру, где собирались воины, надеясь,
что среди рассказанных баек, будет хотя бы одна про страшного
темного монстра на западе. Но то ли старые вояки таких историй
не знали, то ли, напротив, знали что-то, о чем не хотели
говорить, только на все неловкие расспросы угрюмо мотали
головами.
О предстоящей драке с разбойниками рассуждали куда охотней.
Вояки шутили, что даже неопытный малец вроде Ана сможет «всыпать
этим жалким неумехам». Анэто поневоле проникался духом всеобщего
задора и веселья, с удовольствием принимал участие в тренировках
арбалетчиков, и к концу пути уже сделал некоторые успехи.
— Хороший воин со временем получится. Чувствуется, что наш, — с
гордостью говорили в отряде, глядя, как Анэто сосредоточенно
целится, стараясь поразить яблочко мишени.
Учитель никак не реагировал на эти заявления, а когда Ан пришел
к нему хвастаться своими успехами, туманно заметил, что в жизни
есть место только для одного дара, и ему предстоит выбрать,
хочет ли он научиться управлять своей силой или же стать
заурядным мечником или арбалетчиком. Больше ничего от лекаря
мальчик добиться не смог.
Им оставался день до замка барона. Стемнело. Командир дал приказ
остановиться и послал вперед самых незаметных бойцов-дозорных.
Анэто сидел вместе с учителем и слушал рассказ о далеком городе
Ордосе. Название ему понравилось, и паренек про себя решил, что
обязательно побывает там.
В это время вернулись дозорные.
— Впереди все чис… — начал
докладывать разведчик, но не успел закончить: из тени вылетела
стрела и щелкнула по его шлему. За ней показалась ее сестра,
попавшая одному из арбалетчиков в глаз, а спустя секунду отряд
накрыл смертоносный дождь. Когда поток стрел иссяк, из кустов с
воплями выпрыгнула вся банда.
Анэто понял, что сражаться наравне с остальными у него не
достанет ни силы, ни умения. Он оглянулся на своего учителя, но
тот, столь же изумленный, как и остальные, только и успевал
отбиваться. О нападении даже речи не шло.
— Как же мы их не заметили?! — услышал мальчик сокрушенный
возглас командира.
В самом деле, как?
Из кустов послышался смех, они раздвинулись, пропуская
невысокого смуглого человека, закутанного в черный, как вороново
крыло, плащ. Иссиня-черные волосы ниспадали на плечи. Он и не
думал прятать лицо под капюшоном. Человек оглядел поле
битвы и вторично рассмеялся. У Анэто мурашки по спине побежали
от этого жуткого смеха. На память вновь пришла страшная туча,
обосновавшаяся на западе.
Незнакомец остановил свой взор на
мальчике, прежде чем вновь бегло оглядеть поляну. Анэто тихонько
охнул и едва успел уклониться от неожиданно обрушившегося на
него клинка одного из разбойников. На мгновение перед взором
мелькнула разящая сталь, искаженное страшной гримасой лицо,
повисшая на подбородке слюна и выкаченные из орбит глаза. Тут же
перед Анэто, словно из-под земли, вырос его учитель. Мечи с
громким лязгом встретились. Мальчик, прошмыгнув под ногами у
сражающихся, с яростным воплем всадил свой кинжал по рукоять в
ногу разбойника. Тот замахал руками, точно канатоходец, отчаянно
пытающийся удержать равновесие, но уже понимающий, что падение
неминуемо. Секунду спустя обезглавленное быстрым ударом тело
рухнуло под ноги учителю. Анэто подхватил с земли валявшийся
арбалет и, развернувшись, навскидку выстрелил, совершенно не
надеясь попасть.
Но, видимо, провидению было угодно,
чтобы он не промахнулся. Человек в черном, не ожидавший
нападения, вскрикнул. Вокруг раны на плече вскипело черное
пламя, колеблющееся, будто шелк на ветру. В глазах мелькнуло не
то раздражение, не то удивление. К алебардистам точно по
волшебству вернулось присутствие духа. Анэто испытал странное
удовлетворение, глядя на падающих наземь, будто колосья под
серпом, разбойников. Оставшиеся сгрудились вокруг темноволосого
незнакомца, сверкавшего глазами и поднимавшего с помощью
какой-то дьявольской силы еще не остывшие трупы, делая из них
послушные марионетки. Воины Кантонов попятились. По их лицам
Анэто понял, что самое разумное сейчас для них всех — бежать, не
думая о воинской доблести и чести. В конце концов, как сказал
кто-то, ничего плохого нет в желании прожить подольше.
— Беги! — закричал и лекарь и зубами рванул свое серебристое
кольцо с пальца. — Ордос, малыш!
Анэто наклонился, подхватил безделушку и помчался вперед по
дороге, по которой они шли к барону. Под ноги ему брызнула кровь
какого-то незадачливого воина, в которого вцепились сразу три
ходячих трупа, выдирая из груди сердце. В любой другой раз Анэто
по меньшей мере ужаснулся бы при виде этого зрелища, но сейчас,
скользя в мокрой и липкой чужой крови, мальчик боялся только
одного: упасть.
— Стреляйте!
Неужели у этого зловещего человека такой мягкий, почти бархатный
голос и безукоризненный говор?
— Нет! Возьми меня! — Анэто вздрогнул от того отчаяния, что было
в голосе его учителя.
Мальчик уже спиной чувствовал летящие стрелы и арбалетные болты,
но ощущение сильной и последней в жизни боли все не приходило.
Анэто, тяжело дыша, обернулся на бегу: за ним в воздухе полыхал
шлейф из горящих стрел. Его сила вновь пробудилась — и второй
раз он был обязан жизнью своему таланту. В голове мелькнуло
воспоминание о неизбежном выборе в пользу того или иного дара, и
Анэто понял, какой выбор он сделает. Точнее, уже сделал.
Должно быть, странный человек в черном не хотел его преследовать
или что-то заинтересовало его более сбежавшего с поля боя юнца,
поскольку погони не было. Мальчик добрел до какой-то деревушки
и, забравшись в стог сена, уснул.
***
Город Ордос в преддверии праздника шумел, как растревоженный
улей. Стража уже вконец измучилась проверять каждого из гостей,
стремившихся сюда, чтобы успеть ко Дню учеников. Никто не
обратил внимания на худощавого юного мальчишку в изодранном
плаще и испачканной грязью одежде Лесных Кантонов, приехавшего
на телеге торговца вином среди плотно закупоренных бочек.
Мальчишка стоял в отдалении, в тени величественных, устремленных
к небу эвкалиптов и, не отрываясь, смотрел на высокие стены
города, выполненные не из камня, а из причудливого прозрачного
пламени, разноцветными всполохами сплетавшегося в необыкновенные
узоры. Правая рука мальчишки поигрывала в кармане серебристым
кольцом, доставшимся ему от, вероятно, сгинувшего учителя. Он
знал, что имеет право пройти через ворота, но никуда не
торопился, искоса поглядывая на возбужденных приезжающих.
Прежде всего, Анэто хотел удостовериться, что странного человека
в темном плаще на празднестве не будет. Мальчику удалось
ускользнуть, но опасения, что незнакомец явится вновь, не
покидали его с того самого вечера, когда он впервые в жизни
остался один. Ану повезло: первый человек, с кем он столкнулся,
оказался добродушным торговцем, который, увидев на пальце
паренька Кольцо ученика, о котором сам счастливчик не имел ни
малейшего понятия, согласился отвезти его в Ордос, попутно
рассказав все, что знал, о чудесном городе волшебников. Так
Анэто попал сюда. Торговец, распрощавшись с попутчиком у входа,
поторопился внутрь со своими бочками.
— Заходишь, малец? — спросил его один из стражников, когда
Анэто, наконец, решился войти. — Оружие есть? Пошлину платишь?
— Оружия нет… Пошлину? — недоуменно спросил мальчишка. — Мне
сказали, этого достаточно… — он порылся в кармане и извлек
тускло блестящее серебряное кольцо.
Стражник издал приглушенный стон.
— Еще один… Сколько ж вас на наши головы?! Проходи!
Анэто пожал плечами и вошел. Искать знаменитую площадь из черной
скалы ему не пришлось долго: туда тонким ручейком тянулись все
счастливые обладатели ученических колец. Мимо прошмыгнула стайка
местных мальчишек, надеявшихся подыскать себе местечко
где-нибудь на крыше одного из зданий, чтобы оттуда наблюдать за
церемонией. На самой площади, куда ходу не было никому, кроме
потенциальных аколитов, уже было не протолкнуться. Анэто больше
всего поразило то, что в этом городе, преисполненном волшебства,
все воспринимали магию не как диковинку или зло, но как нечто
собой разумеющееся, и каждому кандидату в чародеи улыбались и
подбадривали.
— Эй, Анэто!
Мальчик вздрогнул. Кто станет звать его здесь по имени?
— Привет! — из толпы вынырнул не кто иной, как его старый
приятель Фаррел. — Потрясающее зрелище, правда? — он кивнул на
разношерстную толпу, собравшуюся вокруг уныло-черной скалы.
— Ты тоже здесь?! — не поверил глазам Анэто. — Но как… когда?
— Сразу после твоего ухода, — чуть помрачнел Фаррел, — Крейт
начал всячески издеваться: мол, я же говорил, вся семья
вурдалаков и вампиров. Мне это надоело, ну я и поджег его
одежду. Случайно, клянусь, — он еще оправдывался. — Я не хотел,
просто разозлился… В общем, со мной поступили, как с тобой.
— А родители? — быстро спросил Анэто.
— А что им сделается? — беспечно махнул рукой приятель. —
Больше-то ведьм и колдунов, как ни старались, не нашли. Я думаю,
все обойдется. Ну, пойдем! Я тут место хорошее приметил. Очень
удобно наблюдать за происходящим! — и он скрылся в толпе.
Место и впрямь оказалось хоть куда. Даже встающее над городом
солнце не слепило глаза, мешая разглядеть церемонию. Заиграла
прелестная мелодия, и Анэто нахмурился, потому что чем-то она
напомнила ему песню, которую порой перед сном напевала мать. Над
стенами развернулось красочное зарево. Фаррел присвистнул от
восторга, глядя на переливающиеся нежно-синие оттенки бегущих
волн. Толпа неофитов взорвалась аплодисментами, местные ребята,
взобравшиеся все-таки на крышу, заулюлюкали.
Ворота Академии распахнулись. Анэто при виде учеников в белых
одеждах и с коробами на шеях удивленно приподнял брови. Фаррел
толкнул его в бок и запустил руку в короб подошедшего парня.
Анэто восхищенно улыбнулся, глядя на сверкающе-красный шарик,
доставшийся его другу, и, зачем-то зажмурившись, выудил свой шар
— перламутровый с голубоватыми разводами.
— У тебя интересней, — заметил Фаррел, с все возрастающим
удивлением глядя на проступающее темно-синими буквами свое имя.
— Это что-то значит? — заволновался Анэто.
— Не знаю, — пожал плечами Фаррел. — Смотри!
Вновь заиграли горны, и потянулась длинная процессия из
священников, заканчивавшаяся деканами. Шаги последнего,
облаченного в черное, отдавались гулким эхом на вырубленной в
камне площади. Фаррел с нескрываемым интересом изучал этого
странного декана, а Анэто, напротив, глядел куда угодно, только
не на этого неприятного вида субъекта. Блуждающим взглядом он
бесцельно шарил по площади, но всякий раз, когда пытался
сконцентрироваться на том, что говорил ректор — вышедший
последним высокий мужчина в белом одеянии, постоянно возвращался
взором к одиноко застывшей фигуре Темного. И всякий раз
морщился, как от боли: один только цвет одежд напоминал о
недавних событиях, которые мальчик почел бы за лучшее забыть
навсегда. И сейчас, хотя голова странного существа — явно не
человека — была опущена на грудь, Анэто не покидало
отвратительное ощущение, что он (или оно) наблюдает за ним.
Причем именно за ним. В горле образовался липкий ком, и
мальчик поспешил встать за спиной Фаррела, точно опасаясь, что
сейчас это черное создание, отрешенно глядящее в землю,
взбесится и набросится на него.
— …И мы узнаем, совпал ли ваш выбор с выбором Силы, — ритуально
закончил свою речь ректор, и Анэто встрепенулся, поняв, что пока
не знает, чего же, в сущности, хочет. Фаррел уже почти бежал к
декану Огненного факультета, а он стоял в замешательстве и
крутил в руках свой шар.
Лекаря из него не вышло. Чудовищами и зельями заниматься не было
желания. Стихии? Да, пожалуй…
И Анэто твердым шагом направился к Огневику, как Фаррел. Не
дойдя каких-то двух шагов, он вдруг поймал печальный взгляд
декана Воздушного факультета, над которым парило не слишком
много шаров. Какой-то полный сожаления взгляд — точно маг знал,
что Выбор не совпадет. Анэто сглотнул, протянул руку с шаром к
Огневику, но когда тот простер ладонь в ответ, помотал головой и
развернулся к грустному чародею. Мальчик проводил взглядом свой
шар, медленно взлетевший в воздух и, глядя себе под ноги,
вернулся на свое место.
— Ну, надеюсь, что все будет нормально, — приплясывал от
нетерпения Фаррел.
Анэто ничего не ответил. Он стоял, скрестив руки на груди,
отгородившись от всего мира.
Огневик плавно провел посохом в воздухе, и пирамида шаров
медленно, покачиваясь и переливаясь на солнце, поплыла к
затаившим дыхание претендентам. Пунцовый от волнения Фаррел
поднял дрожащую руку и с тревогой и тоской наблюдал, как шар
осторожно, точно раздумывая, приземлился ему на ладонь — и
обернулся ярко-красным браслетом. Анэто глубоко вздохнул, едва
ли слыша радостные вопли друга. Его судьба теперь
неспешно летела над площадью вместе с еще добрыми двумя
десятками шаров.
Анэто нервничал, пересохшими губами считая секунды. Каждая
казалась вечностью. Взор его был прикован только к пузатому
блестящему шару; налетел порыв ветра, и шар отнесло немного в
сторону. Тягостное ожидание затянулось. На лице мальчишки
появилось отчаянное выражение, и тут шар очутился в его руке — и
с хлопком взорвался подобно остальным. Сверкающие брызги
исчезли, и на ладонях у десятка удачливых остались
ослепительно-белые браслеты.
— Странные у них шутки, — пробормотал белый как полотно Анэто,
надевая браслет на запястье. Несколько других новоиспеченных
аколитов Воздуха были с ним полностью солидарны.
Развлечения магов на этом не кончились. Ученики факультета
Спасителя вынуждены были ловить падающие прямо из воздуха
браслеты. Одному из них, пухленькому неуклюжему мальчугану,
ремешок угодил прямо в лицо, что вызвало смех окружающих и
окончательно смутило юнца. Судорожным движением смахнув со лба
мокрые от пота волосы, он попытался защелкнуть браслет на
запястье, но так волновался, что не с первого раза сумел это
сделать. Анэто сделал вывод, что ему еще повезло. «Если
когда-нибудь у меня будет возможность, подкину им идейку чуть
изменить порядок церемонии», — решил он, глядя на мучения
толстощекого студента.
Лишь один декан не получил ни единого шара. Существо в черном
балахоне, опираясь на гигантский посох, увенчанный скалящей зубы
головой дракона, молча развернулось и, чуть покачиваясь и клацая
сокрытыми полами плаща когтями по камню скалы, удалилось прочь,
за ворота. Анэто вздохнул с облегчением.
— Кто, ты думаешь, это был? — Фаррел уже обрел присутствие духа
и приплясывал от нетерпения, не по-ученически пропуская речь
ректора мимо ушей. — Не человек — ясно, но кто тогда?
Неудачники Выбора потянулись к выходам с площади. Аколиты,
поняв, что церемония закончилась, стали подтягиваться к своим
деканам. Анэто оказался возле грустного Воздушника, который со
скорбным выражением лица разглядывал студентов своего и других
факультетов.
— Ну, вот и сбылась ваша мечта, — тихим голосом, больше
подходившим библиотекарю, произнес он. — Ваш выбор совпал.
Только неизвестно, кто выиграл больше — те, кто ушли, или те,
кто остался.
Анэто нахмурился и понял, что декан говорил о том недоверии
окружающих, с которым ему пришлось воочию столкнуться в своей
деревушке.
Внезапно он понял, что декан как-то очень внимательно смотрит на
него, и чуть покраснел.
— Скажи, почему ты изменил свой выбор?
В голосе не было эмоций.
— В-вы посмотрели на меня… как сейчас, — набравшись храбрости,
признался мальчик.
— Хорошо, — просто сказал декан. Анэто удивленно воззрился на
него, но вопрос «Что хорошо?» умер у него на губах.
Воздушник повернулся, ученики, стайкой сгрудившись сзади,
следовали за ним попятам. Поднявшись по белокаменной лестнице,
Анэто поднял голову и взглянул на небо. Солнце, казалось,
подмигнуло ему. Мальчик вздохнул и бросился догонять своих.
Начиналась долгая пора учебы.
***
— Ан! Анэто!
Худой мальчишка в сером плаще аколита обернулся. Он прижимал к
груди несколько внушительных томов и стопку исписанных корявым
почерком листков пергамента: определенного труда стоило
магистрам обучить грамоте тех, кто не знал ни чтения, ни письма.
Считать — хотя бы монеты — с грехом пополам умели все.
— А, Фаррел! Куда торопишься?
— Куда и ты. Вводный курс лекций по Стихийной магии. Странно,
конечно, что только со второго семестра.
Анэто кивнул. Он тоже думал, что их факультет сразу же
отправится на побережье — усмирять штормы и управлять ветром. Но
вместо этого получил скучную теорию магии и общие принципы
чародейства. Добрую половину из них он проспал, обнаружив
нехарактерные лень и отсутствие прилежания, но очнулся только на
зачете, который сдал «со скрипом», вследствие чего провел пару
часов в малоприятной беседе с преподавателем. По словам
последнего, подобного талантливого охламона у него давно не
было. Анэто так и не понял, упрекал он его или хвалил.
Нельзя сказать, что в остальном Анэто являл собой образец для
подражания. Рубахой-парнем он не был никогда, и друзей, за
исключением Фаррела, так и не приобрел. Мальчик столь часто
вскипал, едва кто-то осмеливался сказать слово ему поперек, что
чуть не подрался с одним из молодых преподавателей: тот с высоты
своих двадцати с небольшим лет заявил, что с отсутствием
энтузиазма Анэто ничего не добьется. Последний, обидевшись не в
шутку, вознамерился на кулаках показать недавнему аспиранту, что
отсутствием энтузиазма не страдает ни в коей мере. От исключения
его спас только грустный декан.
— Давай махнем в город после занятий! — шепнул Фаррел. — На
девчонок поглядим!
Анэто с хитрой улыбкой взглянул на друга. У девушек, в отличие
от парней, он имел несомненный успех. Правда, сам пока не
понимал, зачем ему это нужно. Но, рассуждал он здраво, раз они
находят его интересным, не разубеждать же их?
У входа в Академию несколько старшекурсников задирали
пухлощекого студентика факультета магии Спасителя. Анэто
набожным не был, хоть мать и пыталась привить ему должное
уважение к вере. Здесь, когда отец, мать и сестренка
вспоминались все реже, он с легким сердцем оставил все
религиозные премудрости. Святош он тоже не любил, но, когда над
кем-то издевались, ему вспоминался Крейт, и Ан всегда вступался
за обиженного. Наверное, поэтому его еще и не отчислили за
многочисленные драки и дуэли.
Вот и сейчас, отдав книжки Фаррелу, первокурсник факультета
Воздушной магии направился к гогочущим молодым монстрологам,
перекидывавшимся отобранным у толстенького аколита крестом
Спасителя. Намерения у него были самые решительные.
— Вам весело? — спросил он чуть надменно. — Может быть, вам
стоило бы поискать развлечений в других местах? Или на девушек у
вас, к прискорбию вашему, не хватило средств, и вы решили
попытать счастья с юношами?
Фаррел за спиной довольно хмыкнул, а проходившие невдалеке
Огневик и декан Целителей остановились и с неподдельным
интересом стали ждать развязки. Монстрологи же задумчиво смерили
взглядом дерзкого мальчишку и в нелицеприятных выражениях
сообщили, что «нахальному клопу с первого курса» не пристало
вмешиваться в дела старших.
— Вот как? Возможно, ваша самооценка несколько завышена,
поскольку вы преступно заблуждаетесь, считая себя столь
взрослыми. Если мне будет позволено дать вам дружеский совет, то
я порекомендовал бы наведаться к уважаемому милорду Алоиру. Он
искусный лекарь и сможет, без сомнения, найти средство,
повышающее умственные способности.
Один из парней крепко схватил Анэто за плечо и с елейной
улыбочкой предложил прогуляться и поболтать. Фаррел не на шутку
испугался и уже собрался бросить книжки и бежать за другом, но
оба декана его опередили, разнимая дерущихся. Вскоре веселый
Анэто, утирая кровь с разбитого носа, вернулся к приятелю.
Паренек со Святого факультета восхищенно наблюдал, как Огневик
выводит его обидчика, а тот хмуро пытается спрятать глаз, под
которым красовался огромный синяк.
— Слушай, — сказал Фаррел, — я таких речей от тебя раньше не
слышал. Откуда набрался?
Анэто с легкой усмешкой кивнул на книги, которые нес в
библиотеку. На одной из них значилось золотом: «Риторика», на
другой — «Ораторское искусство».
— Ого! — с уважением посмотрел на них толстощекий будущий
священник. — Упражняетесь?
Анэто кивнул. После того, как он окончательно потерял нить
разговора в двухчасовой беседе с преподавателем теории, мальчик
дал себе зарок научиться витиеватым словесным оборотам, дабы
больше никогда не попадать впросак. Получалось пока не слишком
уверенно, но умение, полагал Ан, должно было прийти с опытом.
— Кстати, меня зовут Кевиа, — сказал толстяк.
— Я Анэто, а это Фаррел.
— Пойдешь в город на девчонок смотреть? — чисто по-мальчишески
встрял Фаррел.
По лицу Кевиа было ясно, что со спасителями он готов пойти куда
угодно, как за Ним.
Благополучно прозевав первую и самую скучную лекцию, Анэто с
Фаррелом поспешили улизнуть из Академии. У выхода к ним
присоединился дрожащий Кевиа: это был его первый и, наверное,
последний в жизни побег с занятий, поскольку он выглядел так,
словно в любую секунду с ним мог случиться разрыв сердца.
Святоша беспрерывно ныл и теребил висящий на шее крест.
— Зачем мы его взяли? — недовольно спросил Фаррел, перелезая
через стену.
— Не оставлять же его, — дернул плечом Анэто, втягивая пыхтящего
и отдувающегося толстяка наверх.
Город был весел и оживлен. Троих мальчишек в плащах аколитов не
замечали. Зато ученики наблюдали за всем. Гуляли они до самого
вечера, посмотрели представления любительских театров и решили
идти обратно, когда Анэто на одной из безлюдных улочек заметил
мрачноватых типов в ненавистных черных плащах, которые свернули
в ближайшую подворотню.
— Пошли за ними! — загорелся он. — Наверняка замышляют что-то
недоброе.
— А что мы можем? — удивился Кевиа. — Мы ведь еще первокурсники.
Анэто, никого и ничего не слушая, крадучись направился следом за
таинственными людьми в плащах. Его захлестывал восторг перед
неизвестным; сердце билось, точно птица в клетке, но не от
страха — от возбуждения. Фаррел стиснул плечо друга, указывая
куда-то в сторону: мимо в гордом одиночестве шествовал Темный
декан. Черный посох вяло стукал по камням в такт клацающим шагам
чародея. Анэто побледнел, но затеи своей не оставил и,
вывернувшись из цепких пальцев Фаррела, на цыпочках прошмыгнул
за угол.
Что случилось дальше, Ан помнил с трудом. Все словно плыло в
тумане. Кто-то схватил его сзади за плащ, мальчик брыкнулся и
ударил точно сплетенным заклинанием света. Человек вскрикнул,
заслоняя глаза от вспыхнувшего в вечернем сумраке яркого
пламени. Кевиа сзади завопил и, отмахнувшись крестом, понесся по
улице. Анэто выхватил купленный здесь в Ордосе кинжал и ударил
наотмашь. Внезапно его развернуло, и мальчик ощутил холодную
сталь чужого клинка, вошедшего под лопатку.
«Как же глупо вот так умирать», — подумал Ан и рассмеялся. Боли
он не чувствовал, остались только недоумение и душивший хохот.
Нападавшие отшатнулись, глядя на смеющегося раненого мальчишку
как на умалишенного. Прежде чем потерять сознание, Анэто успел
увидеть еще одну черную тень с поднятым посохом, шагнувшую из
тьмы прямо к странным личностям.
Очнулся он в больничном крыле. Ан знал это место: сюда частенько
их водили на лекарскую практику. Не успев удивиться тому, что
остался в живых, мальчик обнаружил, что далеко не один в палате.
Рядом сидели декан Целительского факультета Алоир, грустный
Воздушник и сам ректор Академии Высокого Волшебства. Маги
вполголоса переговаривались.
— Милорд, он так невоздержан, — промолвил Целитель, — боюсь, не
в последний раз этот мальчик становится моим пациентом. Вам не
кажется, что стоит хотя бы формально вынести ему предупреждение.
— Вряд ли наказание возымеет действие, — покачал головой ректор.
Об этом чародее ходили удивительные слухи, главным образом
касавшиеся редкого дара, доставшегося магу: он обладал
способностью предвидеть и предугадывать будущее. — Вся беда
этого мальчика в том, что он слишком горд и его уверенность в
собственных силах перерастает в самовлюбленность. Огневик
рассказывал мне о вчерашнем спектакле у входа в Академию.
Парнишка наслаждается своей силой, и не остынет, пока не
столкнется с превосходящим противником…
— Обжегшись на молоке, станет дуть на воду? — недоверчиво
хмыкнул лекарь.
— Если он не совсем глупец, то станет, — пожал плечами ректор.
Казалось, магу было все равно: через Академию проходили десятки
других, куда более прилежных и способных, нежели Анэто,
студентов.
— Может быть, уже? — щеки Ана вспыхнули, когда он услышал этот
скромный вопрос печального декана Воздушного факультета. — Что,
если он извлек урок?
Ректор чуть повернул голову, встретившись с Воздушником
взглядом.
— Сторонники учения Салладорца — опасные субъекты, — несколько
робко напомнил декан. — Тьма…
— Ну да, ну да! — неожиданно поморщился ректор. — Заметила
мальчишку. Проверяла на крепость, должно быть.
— Но почему его?
Ректор дернул щекой: знал бы, мол, — сравнился мудростью со
Спасителем.
— У паренька большой талант, — осторожно заметил Целитель. —
Потрясающее чувство Стихий…
— На одном даре далеко не уедешь, — усмехнулся ректор. — Я бы
сказал: либо мальчик станет хорошим волшебником, либо самым
блестящим оболтусом, который вылетит из Академии после первых же
экзаменов.
— Своя проверка на крепость, милорд? — хитро улыбнулся
Воздушник. Видеть улыбку на его губах было так необычно, что
Анэто, совсем забыв, что притворялся спящим, приподнялся на
кровати.
Разговор тотчас оборвался. Маги безмолвно взирали на кутавшегося
в одеяло пациента. Анэто потупил взор, ожидая долгих нотаций, но
тут ректор промолвил:
— Глупость порой вознаграждается, Анэто. Ты доказал это
изречение в полной мере.
— Милорд, я…
— Вы столкнулись с адептами Салладорца. Случайно, конечно: не
случись с тобой приступ неуемного любопытства, которое как
магнит втягивает во всевозможные неприятности, они ушли бы
невозбранно. Но любой взрослый волшебник, заметив подозрительных
людей, сообщит более опытным и искусным товарищам. Что делаешь
ты? Кидаешься на них, как голодный волчонок. Это великая
глупость. И не найди Кевиа в темноте Даэнура, не заметь тот
вспышки света от твоего заклятья, и ты и Фаррел… Да ты и сам
понимаешь. Но воистину безумным храбрецам везет. Однако не льсти
себе: ты не избранник, который должен в одиночку сражаться с
Тьмой. Ты обычный мальчишка, амбициозный и горячий, как многие,
вступившие в этот возраст. И, на мой взгляд, стоит стать
осмотрительнее и спокойнее. Не все проблемы мира можно решить
кулаками. Порой — особенно магам! — необходимо пускать в ход
разум.
Анэто опустил голову.
— Кто меня спас? — спросил он глухо.
— Даэнур, — просто ответил ректор. — Несмотря на то, что
Салладорец был его учеником, любви к фанатичным приверженцам
учения Западной Тьмы он не питает. Даэнур принес тебя и твоего
друга сюда.
— С Фаррелом все в порядке? — тотчас взволновался мальчик. — А с
Кевиа?
— С твоими друзьями все отлично. А вот тебе придется провести
некоторое время здесь, — вступил в разговор лекарь.
— И, когда выздоровеешь, постарайся больше не попадать в столь
неприятные и щекотливые ситуации, — добавил грустный декан
Воздушного факультета. Анэто встретился с ним взглядом и
поразился, сколько в нем было печали и сочувствия. — Лучше
займись волшебством. Ты ведь пришел сюда учиться магии, сынок.
Испытания первокурсников тоже не столь просты, как порой
кажется.
Анэто вышел из палаты только спустя долгий месяц. Лечение, пусть
даже магическое, тянулось долго. Мальчик успел прочесть
несколько десятков книг — единственное развлечение, дозволенное
ректором и деканами. Особенно увлекла его военная история.
Несколько суток мог Анэто просидеть над какой-нибудь
захватывающей рукописью, повествующей о битвах далекого
прошлого, и часами же мог беседовать с частенько навещавшим его
деканом о делах давно минувших дней. Магия, впрочем, тоже начала
ему удаваться. И если раньше, проспав лекцию, мальчишка бежал
развлекаться или затевал очередную потасовку и без устали махал
кулаками и кинжалом до рассвета, то теперь он старался разыскать
материал по предмету в библиотеке. Вскоре старик-библиотекарь
стал его хорошим приятелем и даже разрешал не возвращать книги
вовремя, зная, что они не пылятся где-нибудь в дальнем углу, а
тщательно изучаются.
Неудивительно, что друзья не узнавали Анэто. Его бесшабашное
веселье и легкомыслие, конечно, не исчезли, но к ним прибавились
некоторая степенность и основательность, как у большинства
мальчишек, переросших детские забавы. Правда, поскольку число
еженедельных драк сократилось втрое, а дуэли, буде такие
затевались, все больше превращались в магическое соперничество,
друзья восприняли эти перемены с радостью. Фаррел делал
значительные успехи в профильных предметах Огненной стихии, а
добросовестному Кевиа все читавшие лекции священники, включая
декана, прочили большое будущее.
Сразу после выздоровления Анэто, набравшись храбрости, направил
свои стопы к берегу пересекавшего Академию канала, где
находилось обиталище его спасителя. Там он еще ни разу не был,
поскольку с начала учебного года старался избегать встреч с
деканом-нечеловеком. И уж тем более желания зайти в гости к
страшилищу на «чаек с ядом» не возникало. Дом Темного декана
представлялся ему какой-нибудь величественной черной крепостью
из камня наподобие того, что высился посреди закрытой весь год,
кроме Дня учеников, площади.
Удивление его не знало границ, когда взору предстала убогая
постройка из белого камня с давно немытыми стеклами, чуть
покосившейся рыжей — будто ржавой — крышей и полусгнившими
досками крыльца. Лишь дверь, сработанная из мощных черных костей
и рогов невиданных зверей, отвечала представлениям Ана о том,
какой должна быть цитадель Тьмы. Мальчик остановился на крыльце,
задумчиво и уже почти без опаски водя пальцем по чуть стершейся
резьбе, украшавшей кости. Кто осмелится жить в таком запустении?
Да избы в его родной деревне выглядели куда ухоженнее!
Глубоко вздохнув, он отважился постучать. Хотя вряд ли кто-то
мог услышать глухой стук по костям.
Оказывается, могли.
Дверь с трудом и жутким скрипом, от которого Анэто поспешно
прижал руки к ушам, отъехала в сторону. На пороге стоял давний
кошмар с ужасным посохом. Мальчик покосился на этот мощный шест
в руках волшебника, и сделал круглые глаза: древко, недавно
переломленное пополам, было кое-как, словно наспех, скреплено
перемычкой, а у ужасного дракона с рубиновыми глазами,
украшавшего навершие, не хватало одного из клыков.
Декан терпеливо ждал, пока пришелец заговорит.
— Э-э-э… прошу меня покорнейше простить, — сбивчиво пролепетал
Анэто, — я… я по поручению милорда ректора. Вот… бумаги вам
принес, — он выудил из-за пазухи документы, которые ректор, с
кем он только что столкнулся по дороге, просил отдать Даэнуру.
Декан протянул когтистую лапу в перчатке с раструбами и
осторожно принял свитки. Мальчик перед ним взвизгнул, но не
убежал, сверкая пятками, а остался чего-то ждать.
— Ты что-то хочешь мне сказать, адепт Воздуха? — прогудело
существо.
— Я… хотел поблагодарить вас, — выдавил Анэто. — Вы ведь спасли
меня и моих друзей… тогда, в городе, помните?
Декан поскреб когтистой рукой чешуйчатый подбородок. Звуки,
раздавшиеся при этом, напоминали скрежет металла по стеклу.
Анэто съежился под внимательным взглядом горящих странным огнем
желтых глаз.
— Так это ты тогда бросил вызов приверженцам Эвенгара
Салладорского… Смелый человеческий мальчик… Нечасто мы, дуотты,
можем похвалить человека, нечасто…
«Дуотт! Ну конечно!» — вспыхнуло в голове у Анэто. Он много
читал о войне с дуоттами и успел составить себе портрет
ящероподобного монстра. Выходит, с действительностью тот портрет
имел крайне мало общего.
— Я только не понял… ведь я же Светлый, а вы Темный… —
пробормотал Ан. — И вы меня спасли…
— Вам внушают, что Тьма ужасна, — медленно, тщательно подбирая
слова, пророкотал Даэнур. — Но порой Тьма оказывается куда
действенней Света. Мы не такие чудовища, юный маг Воздуха, как
нас изображают. Не все, во всяком случае. Запомни это
хорошенько.
Анэто поднял голову и с трудом встретил пронзительный взор
зловещих желтых глаз дуотта. Колени подгибались, ноги
подкашивались, но он выстоял и, мальчику показалось, заметил в
мерцавших мягким огнем зрачках намек на удивление.
— Я з-запомню, — чуть заикаясь, выговорил он и, развернувшись,
стремительно побежал прочь от страшного декана. А тот еще
некоторое время стоял на крыльце, смотрел пареньку вслед и
скалил зубы в странной, особенно жуткой усмешке.
***
Экзамены за первый курс Анэто сдал, хотя деканы, похоже, до
последнего мига не оставляли попыток его завалить. И поразился,
с какой легкостью учеба заслоняла повседневные заботы и тревоги.
Едва испытания закончились, тоска по семье нахлынула вновь.
Из дома до него доходили только смутные слухи. Болтали разное,
но хорошие новости встречались редко. Поэтому летом мальчик
решил съездить в родную деревню, невзирая на тамошнюю нелюбовь к
магам и волшебству. Верные Фаррел и Кевиа последовали за ним.
До западной окраины Железного хребта они добрались без
приключений. Однако у необыкновенно чувствительного Кевиа стали
пробуждаться неприятные предчувствия, и оставшуюся до деревеньки
дорогу двое юных магов утешали своего товарища, причитавшего,
что места-де там темные и дела черные творятся. И сами Анэто с
Фаррелом чувствовали, что с их родным краем происходит что-то
неладное.
Тропинка, по которой Анэто год назад уходил с отрядом
алебардистов и арбалетчиков, поросла дерном. Точно ею с тех пор
больше не пользовались. Неприступная стена леса казалась
преисполнена той же грусти, что и глаза вечно печального декана
Воздушного факультета. Не слышно было и пения птиц. Все Кантоны
словно вымерли в одночасье.
— Что за дьявольщина тут творится? — хрипло задал мучивший всех
вопрос Фаррел. — Чтоб Спасителю пусто было, раз он такое
допустил!
Кевиа с неодобрением посмотрел на богохульствующего друга,
поспешно осеняя себя крестным знамением, и начал бормотать под
нос молитву. Анэто стало не по себе. Отвратительное липкое
чувство беды и неясного узнавания наползало, как та давняя туча
на океан…
Анэто со всех ног понесся по тропке вниз, к деревеньке, чьи избы
уже можно было различить вдали. Его ничего не понимающие друзья
с трудом поспевали следом.
…От деревни остались два или три покосившихся домика. Все
остальное было разворочено, бревна раскиданы и разломаны в
щепки, как будто на детской площадке порезвились сумасшедшие
могучие великаны. Анэто уныло подошел к останкам своего дома,
где еще год назад так тепло горел очаг, и наклонился, подбирая
что-то с земли.
— Нож отца, — глухо сказал он, ни к кому не обращаясь. — Он
никогда с ним не расставался.
Фаррел толкнул дверь уцелевшего домика — дома старосты Варна,
где когда-то решались их с Аном судьбы. Петли протестующе
заскрипели. Сидевший у огня человек в рваном плаще испуганно
обернулся. Взгляд у бывшего деревенского головы был
затравленный, как у побитой собаки. На лавке неподалеку скулил
Крейт.
Анэто и Кевиа вошли вслед за другом. Крейт сжался в комочек,
стараясь казаться незаметным, и исподтишка разглядывал своих
былых врагов, подросших на полголовы, в аккуратных серых плащах
с фибулами и разноцветных ученических браслетах Ордоса.
— Что у вас произошло? — Анэто сам удивился льду в своем голосе.
Варн промычал нечто невразумительное, и Фаррел, с яростью
схватив его за порванный ворот рубахи, встряхнул и зарычал в
лицо:
— Что тут произошло, тебя спрашивают?!
— Не губите, чародеи! — всхлипнул староста. — Знать ничего не
знаю!
— Знаешь, — тихо произнес Анэто, изображая невозмутимую
решительность. — Все знаешь. Рассказывай, а то церемониться не
станем.
— Ан, это не гуманно, — подыграл Кевиа. — Проще и быстрее
скормить их волкам.
— Волков искать нет времени, — отрезал Анэто, сверкая глазами.
Крейт завыл и на карачках пополз к давнему противнику.
— Анни, пощади!
— Меня зовут Анэто, — брезгливо отдернул полу плаща, к которой
простирал дрожащие руки Крейт, мальчик. — Поразительно, что ты
так и не смог выучить моего имени. Выкладывай, Крейт, что у вас
тут произошло. Уж ты-то с твоей способностью вынюхивать и
выслеживать все должен знать. В подробностях!
И Крейт взахлеб принялся рассказывать.
Чем большими деталями обрастала история, тем мрачнее становились
юные маги Ордоса. Им вновь пришлось столкнуться с Тьмой. Пару
недель назад старое кладбище на краю леса вдруг пробудилось, и
ночью на перепуганных жителей полезли персонажи ночных кошмаров:
ходячие мертвецы и кровожадные зомби. Зашевелились в чащах волки
и организованной бандой пошли в наступление на тех, кто год
назад устраивал на них облавы.
Много позже Анэто узнал, что как раз в это время некто,
именуемый Эвенгаром, совершил свой торжественный уход в
далеких жарких пустынях Салладора. Первый из многих других.
Мало кому удалось спастись. Большинство погибли в первые минуты
нападения. Воины Кантонов пытались отбиваться, но их алебарды,
мечи и стрелы не могли причинить вреда полусгнившим костякам.
Самому Крейту и его отцу удалось под шумок ускользнуть и
забраться в озеро. Туда мертвяки отчего-то не полезли. Может,
потому что сгинули по непонятной причине: вернувшись обратно,
староста с сыном обнаружили только развалины деревни и останки.
Даже волки пропали.
— Значит, никто не уцелел? — тихо спросил Фаррел.
Крейт хлюпнул носом.
— Мы с сыном похоронили их на том же кладбище, — вдруг сказал
Варн. — Кого сумели… опознать.
Анэто стиснул зубы и вышел из избы. За ним — Фаррел и Кевиа,
сзади тащился хнычущий Крейт. В молчании юные маги дошли до
вывороченных из земли старых крестов, чье дерево потемнело от
лет и дождей, и целого ряда новых, от которых еще пахло сосной.
Анэто опустился на колени у могилы своих родителей и сестренки,
сгреб ладонями немного землицы и, цедя сквозь пальцы, просыпал
горсть возле недавно посаженных цветов. Фаррел так же молча
поправлял чуть наклонившийся крест. Кевиа перебирал четки и,
шумно вздыхая, истово молился Спасителю за упокой душ умерших и
изгнание Тьмы и зла из Эвиала. Крейт подвывал, распростершись в
пыли.
Анэто не мог плакать. Вместо этого он клялся. Клялся отомстить
тому Злу, что свило гнездо на западе, что точило Эвиал, будто
червь, и билось в установленный кем-то могучим и древним барьер,
в бессильной злобе скалясь на преграду.
Он еще не знал, что его ждет: десятки часов над книгами и
изнурительные тренировки… падения и взлеты карьеры… обретенные
новые друзья и нажитые враги… долгие годы, когда он будет
пытаться изменить отношение к волшебникам в обществе…
многочисленные споры со Святой Инквизицией… и суровые войны. Все
еще будет… и встреча с волшебницей Меганой, которая изменит его
жизнь… и тот день, когда он, гордый и прямой, встанет перед
рукоплещущим Белым Советом, единогласно избравшим его ректором
Академии Высокого Волшебства… Настанет и день, когда в
измученный мир Эвиала выбросит, как волнами на берег, молодого
человека без прошлого и будущего… а потом будут и окончательный
разрыв магов с Церковью, и долгое преследование Разрушителя и
Тьмы, которое неизвестно чем завершится.
Сейчас, глядя в серое и холодное небо над головой, он чувствовал
одно: в их силах исправить совершенные страшные ошибки, в их
власти совладать с Тьмой. Нужна только вера в себя. А ее у него
достаточно.
|
