Серебряный Дракон - 2004

Работа: Далгоморова чаща

  Мрачные черные тучи клубились над темнеющим лесом. Туман белесой пеленой укутал все вокруг, снижая видимость почти вдвое. В этот поздний час дорога была пус­тынной и без­жизненной, потому что ни один путник не решился бы отправится в путеше­ствие по этим землям ночью, в обход Ханорских болот. Но все же один смельчак нашелся.

Тонконогий гнедой жеребец нес на себе коренастого мужчину, укутанного в темный плащ. Стук копыт эхом разносился во тьме леса, что было небезопасно – в этих местах во­дились шайки разбойничьих орков. В принципе, желая пожевать конского мяса, они не отказались бы и от человечины. После разгромной битвы у Гриманиэля, когда король лю­дей Харрард II собрал объединенное войско со всего побережья и выступил против орды орков, те рассеялись по необъятному Саетану скудными остатками, в частности, укрыв­шись и в бескрайних лесах Далгомора. Это было практически единственное место, где они могли чувствовать себя в относительной безопасности, так как местность Далгомор всегда славилась тяжелыми условиями выживания. И едва ли не в первую очередь из-за неверо­ятной заполненности местных лесов Нечистью. Хотя, последние несколько лет, люди стали заселять и эти земли. Человеческая раса разрасталась и подминала под себя все но­вые и новые территории.

Всадник спешил. Он гнал коня, будто его преследовала стая разъяренных демонов, словно от этой скачки зависела судьба Мира. Впрочем, возможно, так оно все и было. Миссия, которую возложили на него, действительно имела исключительную важность. И плевать на то, что стук копыт его жеребца услышат орки, плевать, если он потревожит ка­кую-нибудь злобную тварь и та начнет на него охоту. Главное – он должен добраться до точки назначения.

«Далгоморова чаща, Далгоморова чаща», - про себя повторял всадник название по­стоялого двора. Это всего два слова, что прозвучали из уст сдержанных эльфов. О, Боги, только они знали, каких трудов стоило убедить лесной народ сказать эти слова. Но все же они были сказаны и Жернова Судьбы вновь завращались, а это значит, что не все поте­ряно, и шанс еще остается.

Всадник мчался и ветер развивал его плащ, запуская в приоткрывшиеся щели потоки холодного воздуха. Человек упорно закутывался вновь, стараясь не обращать внимания на холод, и ни на мгновения не сбавлял скорость. Конь хрипел, пена хлопьями стекала по его губам. Всадник с состраданием гладил шею своего скакуна, шепча на ухо ласковые слова. Он должен был успеть, даже если придется загнать любимого коня.

Тишину ночного леса прорезал далекий волчий вой. Но было в нем что-то необыч­ное, какая-то демоническая ярость, что сразу отличала его от воя обычных волков из стаи. Даже всадник, несмотря на невероятную спешку, резко осадил коня.

«Проклятие! Это они… все-таки послали погоню. Значит, боятся!» - пронеслось у него в голове. Что ж, он ожидал преследования, и был готов к этому.

Сдавив ногами бока коня, человек вновь понесся по пустынной ночной дороге.

* * *

Это был самый обыкновенный придорожный постоялый двор. Такой, каких полным-полно на всех дорогах Саетана, от Западного океана, где жили немногословные Люди Моря, до Священного леса - главной обители эльфов, куда дорога сынам человеческого рода заказана.

Что главное для постоялого двора? Конечно, в первую очередь крепкие стены из толстых деревянных стволов, а еще лучше каменных блоков. Ни для кого не секрет, что та­кие постройки часто являются хорошей (а главное – легкой) добычей для разбойников и разной Нечисти, по причине удаленности от обжитых мест и сравнительно слабой за­щиты. Весть о спаленном дотла постоялом дворе никого бы не удивила, особенно в Дал­гоморе. Тут было кому это сделать. Слишком много опасных обитателей таили в себе гус­тые леса сего негостеприимного края.

Однако нельзя было сказать, что люди не очень охотно стремились обживать Далго­мор. Теперешний король людей, Ласкарл Медвежье Ухо, наследник легендарного Харарда II, могучего воина и справедливого правителя, издал указ «О заселении дикого края Далго­мора, вме­стилища многих тварей ужасных, что угрожают жизни мирных поддан­ных, и посему тре­бующих безотлагательного искоренения». Написана была эта бумага не по прихоти коро­левской, а с большим умом и хитростью. Огромная плодородная долина в самом центре Саетана, где было основано первое человеческое королевство Фагеста, уже не могла вме­стить быстро увеличивающееся население. Ласкарл и его придворный совет во избежание начала гражданской войны решили раздвинуть границы своих владений. Тогда и был при­думан искомый указ, которому суждено было направить недовольных жителей ко­ролевства в новые земли. Все дело в том, что всем добровольным поселенцам дарованы были многие воль­ности и приличная льгота в выплате податей. Как и ожидал король, большинство с во­одушевлением восприняло рискованную затею. И потянулись длинные вереницы крытых повозок, нагруженных нехитрым скарбом, прямо на север.

Люди без особых проблем отбили почти всю южную часть Далгомора у его обитате­лей. Кровожадные орки, сцепив клыки от ненависти, отступили еще дальше на север, а вся недобитая Нечисть постаралась укрыться в непроходимых буреломах, где бы ее не дос­тали толпы охотников с огнем и заговоренной сталью. Поселенцы поставили форты на равных расстояниях друг от друга, которые постепенно превращались в обжитые городки из-за постоянного пополнения новыми жителями. Связывали всю эту систему дороги, про­ложенные в лесных чащах, с высоты птичьего полета походившие на сеть паутины. Это было настоящее торжество человека. Его победа. Награда за труд и упорство.

Так вот, это был самый обыкновенный постоялый двор, добротно построенный из больших каменных глыб. Звался он «Далгоморова чаща». Хотя, впрочем, была и в нем не­кая необычность, отличавшая от остальных подоб­ных построек края. Так вышло, что до­рога ме­жду ближайшими фортами Камилл и Рагрок забирала немного севернее несущест­вующей границы. Именно там, на самом дальнем участке дороги, и стоял постоялый двор, то ли из-за Ханорских болот, то ли по неве­дению строителей, оказавшийся практически на самом кончике острия человеческой экспансии в Далгоморе. Самое се­верное поселение, где жили люди, и это был неоспоримый факт.

«Далгоморова чаща» состояла из главного здания, то бишь самого постоялого двора, и двух примыкающих к нему низких строения, отведенных под хозяйственные нужды, что ютились рядом с двумя стенами. Замыкала четвертую сторону импровизированного квад­рата еще одна стена с большими воротами, обшитыми металлическими листами и поло­сами. Внутри располагался обширный двор с коновязями, кадками с водой, скирдами со­ломы, сараями и повозками поселенцев. Не­трудно было по­нять, что строение представ­ляло из себя миниатюрную крепость, тем бо­лее указом того же Ласкарла Медвежье ухо обязывалось иметь в каждом подобном месте не менее дюжины солдат во главе с десят­ником, состоящих на королевской службе. Здесь их было целых пятна­дцать, не счи­тая од­ноглазого десятника Ферамена.

Вот и сейчас, Ферамен стоял перед воротами, собираясь развести караул, и закрыть ворота на ночь, как обязывал его устав. Он уже отчитал Тодориаса, имевшего наглость заснуть практически в самом конце своей смены, и как раз заканчивал натаскивать ноч­ную стражу по поводу правильного несения службы.

-   Смотрите мне, толстобрюхие ослы, только попробуйте заснуть ночью как этот То­дориас! Шкуру спущу с обоих, - погрозил он кулаком двоим солдатам в зеленой форме с большой широкой короной на груди. Их звали Однинус и Ламбер, они вытянулись в струнку, и до смерти боялись и уважали прожженного вояку Ферамена. – Он уже дои­грался своей безалаберностью. Просидит у меня неделю в темнице на хлебе и воде!

Провинившийся солдат низко опустил голову. Ему предстояла тяжелая седьмица,  на­полненная чувством постоянного голода и пребывания в холодном каменном мешке на жесткой вонючей соломе. Впрочем, он сам был виноват и понес заслуженное наказание.

-         Ладно, хватит лупать на меня глазами! – Коротко махнул рукой сержант. – Закры­вайте ворота!

И в этот момент слуха коснулся стук копыт стремительно приближающегося коня. Через мгновение из лесной чащи вылетел взмыленный гнедой, несший на себе всадника в темном плаще. Он мчался прямо к воротам постоялого двора.

Солдаты немедленно засуетились, выставляя перед собой копья. Лишь Ферамен спо­койно сделал два шага вперед, становясь посреди дороги. Взгляд у него враз сделался тя­желым. Рука вытянулась вперед останавливающим жестом.

-         Стой! Куда так несешься? – издали крикнул он всаднику.

Тот молча скакал вперед. Осадить коня он изволил лишь в двух шагах от сержанта. Того аж обдало пылью и потом коня. Но Ферамен даже не шелохнулся.

-         Спокойно… - произнес всадник голосом, полным внутренней силы. Сразу станови­лось понятно, что этот человек привык командовать. – У меня королевская пе­чать…

Из-под плаща показалась рука с бляхой королевского герба на кожаном ремешке. Взгляд Ферамена потух. Спорить было не о чем. Бляхи с гербом Фагесты просто так не раздаются. Сержант приглашающе махнул рукой вглубь внутреннего двора. Всадник, кивнув головой, въехал вовнутрь.

-         Закрывай ворота! – произнес Ферамен еще раз. Последний раз повторять приказ дважды ему доводилось много лет назад, в битве при Холдуоре, и он до сих пор помнил, чем то­гда все закончилось. Плохая примета. Сержант взглянул на лес через щель закры­ваю­щихся створок. Плохая примета…

* * *

Зверь шел по лесу. Ноги уверенно мяли жухлую траву и листья, оставляя на земле ог­ромные следы чудовищных лап. Руки распихивали в стороны тугие ветки, норовившие хлестнуть по глазам, когти пластами срывали кору со стволов деревьев. Белая, как хлопья снега слюна капала с клыков вниз, оставляя неприятный и резкий запах.

Он шел совершенно не таясь. Огромное мохнатое тело с треском продиралось сквозь заторы и буреломы без малейшей предосторожности. В этом просто не было необходимо­сти. Все живое и так постаралось скрыться с глаз, менее всего на свете желая попасться ему на глаза. В этих лесах не было никого, кто смог бы сравниться с ним по силе.

Путь Зверя пролегал вдоль дороги, по которой обычно передвигались ненавистные ему люди. Он чуял запах лошади, что промчалась тут совсем недавно, и это был не про­стой запах. Точно такой же, как и тот, по которому его направили. Но не лошадь и не всадник даже были целью. Цель – другая, она была впереди. Он чувствовал ее, пока еще даже не ­подозревающую, что когтистая длань из глубин Мрака уже указала на неистово искря­щийся слепок ауры. Ауры, которую необходимо загасить.

Несколько раз Зверь ощущал неподалеку людей. В первый раз это была пара охотни­ков, что не рассчитали свои силы правильно и поэтому не успели вернуться в свой форт затемно. Они спрятались под корнями старого дерева, которое, во время недавней бури, было вы­рвано из земли.  В любое другое время он с удовольствием бы наведался к ним напиться свежей крови, но Зов настойчиво указывал ему дорогу. Его спешно призвали из скрытого логова, не испросив даже согласия, и он сразу же откликнулся, так как не при­вык обсуждать приказы. Хозяин не про­сит, он повелевает.

Другой раз он прямо всем телом почувствовал, как на дороге застряла человеческая повозка. Деревянное колесо попало в узкую яму и ось, не выдержав, треснула. Неудачли­вый мужичонка кряхтел и охкал, пока не наступила ночь, пытаясь починить поломку. А внутри полотняного навеса женщина обнимала двух маленьких деток, что перепугано жа­лись к матери. Зверю стоило немалых усилий продолжить свой путь, не сворачивая к по­возке. Язык, словно камень, напух в резко ссохшемся горле.

Зверь приподнял уродливо вытянутую морду вверх, туда, где колыхающиеся вер­хушки деревьев щекотали своими остриями потоки воздуха. Из-за прорехи в темных ту­чах мелькнул ослепительно белый бок полной луны, залив на миг все вокруг призрачным серебром. Затем лес вновь погрузился в неизменный мрак.

 Ноздри с шумом втянули прохладный ночной воздух. Пасть оскалилась в подобии мерзкой ухмылки. Наступило его время, время Охоты. Ночи, когда нужно было убивать.

* * *

В трапезном зале постоялого двора было людно. Впрочем, как и всегда, когда ворота закрывались на ночь. Все торговцы и простые поселяне старались рассчитать время пути так, чтобы к концу дня оказаться поблизости от какого-нибудь населенного места, где власть в руках людей. Они с радостью готовы были расстаться с деньгами в тепле и с кружкой доброго пива, под защитой крепких стен и стражников, чем ночевать где-нибудь на дороге посреди опасных лесов Далгомора.

В большом зале, скудно освещаемом факелами в железных оправах, насчитывалось чуть более дюжины деревянных столов. За ними сидела довольно разношерстная публика, казалось, свезенная со всего Саетана, пьющая и гуляющая в свое удовольствие. Это и из­вестный на все окрестные поселения торговец Линмар-скряга со своими сыновьями, про­званный так за необыкновенную жадность, и пара-тройка местных охотников, даже ночью не разлучавшихся с тугими луками, и, что уже давно вошло в норму, новые поселенцы.

Правда, попадались и довольно странные посетители для этого места. За одним из столов расположился плотный старик в темно-фиолетовой мантии, склонившийся над распластанным на столе пергаментом так, что широкополая шляпа того же цвета полосой тени полностью скры­вала его лицо. Сидящие за соседним столом какие-то трудяги в не­броских одеждах недовольно зыркали на старика, однако, задевать его опасались. Ясное дело, кто же по собственной воле сцепиться с магом. Пусть изучает свой фолиант, авось выученное оттуда заклятие когда-нибудь да и убьет оплошавшего колдуна.

Еще одним выделявшимся субъектом оказался огромный воин, занявший место за самым центральным столом. Это был, несомненно, примечательный человек. Руки словно стволы деревьев, голова размером с котел, торс – огромный валун. Рыжая борода густо укрывала нижнюю часть лица, лишь только пронзительные глаза-угольки сверкали из-под козырька шлема. Гигантский двуручный меч он прислонил в краю стола, обеими руками вцепив­шись за принесенный служкой кувшин пива. Тот с выпученными глазами глядел, как воин расправляется с содержимым сосуда. А гигант только расхохотался, вылакав все без ос­татка, и, вытирая стекающую по усам жидкость, повелел бежать за следующим. Со­седи силача поспешили пересесть подальше от него. Такому ничего не помешает разнести весь постоялый двор на мелкие щепы.

Но наиболее необычным посетителем был самый незаметный из всех. Рядом со стойкой хозяина постоялого двора Норнера был отведен небольшой закуток, освещаемый лишь одной тусклой свечой на стенной полке. Вот там вот и сидел, прямо на полу, поло­жив под мягкое место скрученный в валик мешок, грустный молодой эльф. Вокруг валя­лись разно­образные мечи в ножнах и без оных, погнутые от многочисленных ударов латы, точно та­кой же щит и шлем с крыльями по бокам. На стене рядом висел неизменный для всех эльфов лук и колчан со стрелами. Но юноша  словно не замечал окружавшую его об­ста­новку. Его тонкие пальцы медленно перебирали струны миниатюрной мандолины, взгляд был устремлен куда-то в пустоту. Все в нем выдавало высокое происхождение: чистое правильное лицо с тонкими губами, прямым носом и проникновенными зелеными гла­зами, и даже осанка. И хотя держался он поистине очень скромно, выглядел куда выше всех присутствующих. Нипочем ему было здешнее общество, казалось, он хотел только одного – чтобы его печали ничто не мешало. Да никто и не намеревался нарушить его по­кой, потому что слишком много противоречивых слухов о нем ходило в Далгоморе. Ис­пытывать их правдивость никто не рисковал.

Дверь, ведущая на улицу, хлопнула, впуская внутрь порцию прохладного ночного воздуха, а вместе с ним фигуру в темном плаще. Никто из посетителей даже не обернулся в его сторону. Человек на мгновение застыл на пороге, рассматривая лица присутствую­щих. Взгляд его задержался только на полутемном закутке возле стойки, убежище невесть как очутившегося здесь эльфа. Туда он и направился уверенной походкой. Продолжая ку­таться в плащ, ловко протиснулся меж всеми столами, не зацепил ни одного служку, сно­вавших с подносами тут и там в надежде исполнить все заказы клиентов. В трех шагах от эльфа он остановился.

-         Приветствую тебя, Элиот, сын священного лесного народа, единственный наслед­ник Эльфийской Короны, - сорвались слова из уст человека в плаще. Нажим он по­старался сделать на последних двух словах.

-         Доброй ночи тебе, королевский канцлер Дорновен, правая рука Ласкарла Медве­жье ухо, - ответил эльф в той же манере, словно бы они находились прямо в премьер зале королевского дворца Фагесты. Голос его был спокойным и усталым. Элиот поднял глаза на человека в плаще.

* * *

Одного взмаха руки эльфа хватило, чтобы освободить ближайший стол. Сидящие за ним парни без лишних разговоров подхватили свои кружки, и пересели за другой стол, к семье каких-то поселенцев, тоже не выразивших своего неудовольствия по поводу тес­ноты. Было что-то такое незаметное в Элиоте, какая-то внутренняя сила в печальном взгляде, остерегающая перечить его желаниям.

Они сели напротив друг друга. Эльф положил руки на стол, отложив мандолину в сторону. Взгляд его по-прежнему выражал равнодушие. Дорновен, не рискнувший снять свой плащ, лишь покачал головой, наблюдая за ним, затем махнул хозяину Норнеру ру­кой:

-         Два пива за этот стол!

Норнер услужливо закивал, вытирая руки об фартук, и быстренько направил служку с погреб, чтобы тот налил из самой лучшей бочки. Этот странный эльф жил у него уже несколько лет и Норнер никогда не видел, чтобы к нему кто-нибудь приезжал. Он всегда исправно платил за жилье, а что он здесь делает и откуда у него берутся денежки, хозяина и не интересовало. Правда, доходили слухи, эльф этот бродил по лесам Далгомора и ис­треблял орков и прочую Нечисть, но никто не мог сказать наверняка. И если уж к нему приехал таинственный человек в плаще, уж будь уверен, дело тут непростое.

Дорновен поплотнее закутался в плащ, позволив себе лишь немного стянуть капю­шон к затылку. Свет выхватил из тени его усталое лицо с напухшими от долгой дороги мешками под глазами. Торчащие обычно в стороны кончики усов, сейчас тяжело свисали вниз. Но все же от него прямо веяло неукротимой энергией и силой воли, ведь далеко не каждому дано быть правой рукой самого короля Ласкарла Медвежье ухо.

-         Ты уже, наверное, догадываешься, почему я здесь? – криво усмехаясь, спросил канцлер.

-         Почти, - грустно ответил эльф. Он внимательно всмотрелся в лицо собеседника. – Конечно, сама суть мне неведома, но я лишь знаю, что Отцы леса не могли раскрыть тебе место моего пребывания без важной на то причины. А раз ты здесь, значит, случилось что-то непоправимое.

-         Это так, - кивнул Дорновен. Ему всегда нравилась рассудительность эльфов, за это он очень уважал этот лесной народ, ведь так часто людям ее недоставало в тех слу­чаях, когда смелость и сила были не лучшими помощниками. – Причина действительно крайне важна. Она касается дальнейшей судьбы нашего мира, и только от нас зависит, что будет завтра. Ты хочешь узнать все подробнее?

-          Ты же знаешь, человек, - Элиот с укоризной взглянул на канцлера, - я не хочу вме­шиваться в дела мирские. Я поклялся на… - его голос прервался, а лицо исказила мука душевной боли, - …эльфийской крови, что никогда больше не позволю судьбе растоптать меня снова. Я сам изгнал себя в эти земли, в безвестность и одиночество, сам наказал себя страданием, потому что никогда мне не забыть случившегося на полях Лануинара!

-         Элиот, пойми меня правильно, - Дорновен постарался вложить в свои слова по­больше убедительности, - то, что было – уже не вернуть, а жить надобно дальше… Новая опасность встает над Саетаном, и чтобы справиться с ней, мы все должны объединится! Только так мы победим врагов из-за Предела!

Эльф вздрогнул от последнего слова, сказанного канцлером. Этого слова старательно избегали все, от малого до велика, жители Саетана. Огромная выжженная полоса, что протянулась через всю южную часть континента, запечатанная сильнейшими заклятиями самых могущественных магов, постоянно напоминала о том, что Зло не дремлет. Какие чудища и злобные существа водились за Пределом, сказать не мог никто, но все молились, чтобы сила заклятий никогда не ослабела. И вот, похоже, этот час пробил.

-         Вестники уже давно доставляли сообщения, что в некоторых местах Предел на­чал давать трещину, - наклонил Дорновен голову вперед, поближе к ушам эльфа. – Пригра­ничным заставам удавалось остановить и уничтожить прорвавшуюся Нечисть, по­этому мы продолжали наблюдать за происходившим, не предпринимая никаких дополни­тельных действий. Но два дня назад пришла депеша, а в ней четко указано, что по ту сто­рону Пре­дела появилась огромная воронка смерча. С каждым днем она все увеличивается и увели­чивается, закрывая собой уже пол неба…

Эльф вновь вздрогнул, остроконечные уши чуть двинулись под золотистыми вол­нами волос. Он хорошо помнил подобный смерч на поле битвы под Лануинаром, подни­мающий в небо всадников вместе со скакунами. Чудовищное зрелище…

-         Да, Элиот, прямо как встарь. Огромная злобная сила вновь набирает мощь, чтобы опрокинуть наш мир в вечную Тьму, - угрюмо добавил человек, потирая вмиг озябнувшие руки. – И никому не будет покоя, пока мы не остановим опасность...

В этот миг появился служка с кружками пива, поставил их на деревянные доски стола, и поспешно ретировался. Уж слишком угрюмо сидели два странных посетителя, такие и врезать могли, если не угодишь. Эльф молчаливо отхлебнул из кружки. Дорновен вопросительно взглянул на эльфа, но тот так и не ответил.

-         Элиот, пойми же, ты нужен нам, - с отчаянием в голосе проговорил канцлер. – Без тебя, наследника Эльфийской короны, нам не одолеть врага, ведь Обряд Объединения требует только королевской крови. Отцы леса уже дали согласие предоставить нам все имеющиеся у них отряды лучников. Но это всего лишь воины, даже они не смогут высто­ять против несметных орд Нечисти.

-         Дорновен, я потерял право на то, чтобы в моих жилах текла священная королев­ская кровь… - Элиот сокрушенно покачал головой. Глаза подозрительно заблестели. – Именно на мой меч напоролся король эльфов Галандар, мой благородный отец, в тот са­мый миг, когда победа озарила поле Лануинарской битвы. И нет мне за это прощенья!

Канцлер медленно покачал головой. Ну что тут сказать… Ужасную судьбу угото­вило провидение этому несчастному юноше. Пытаясь спасти своего отца во время сраже­ния, окруженного толпами чудовищных созданий, Элиот нечаянно выставил меч так, что Галандар сам напоролся на него. Битва была уже на исходе, враги стремительно бежали, но победа не принесла объединенному войску людей, гномов и эльфов должной радости. Все закончилось не так, как хотелось. Некоторые воины сразу же зашептались о прокля­тии Властителя Мрака, которое тот успел произнести перед отступлением за Предел. Непо­нятно откуда появился текст этого проклятия, но цитировалось оно во всех домах, двор­цах и даже лачугах бедняков: «Пусть ценой победы врагов станет смерть одного из Коро­лей, дабы отравилась жизнь наследника его, который и умертвит несчастного. И то­гда я вернусь снова…»

Эти слова тяжким бременем легли на плечи отпрыску эльфийского короля. Он очень сильно страдал из-за случившегося, не находил себе места, даже месяц не покидал уда­ленной комнаты в Долгунире – королевском дворце, укрытом в самой надежной роще Священного леса. Никто не смел потревожить его скорбь; приносившие еду слуги робко ставили тарелки на порог комнаты, и, не дождавшись за дверью и шороха, уходили об­ратно. И когда Элиот вышел из своего убежища, то уже принял решение о своей дальней­шей участи. Он попросил собрать срочный совет Отцов леса. На совете он объявил, что отрекается от принадлежащего ему по праву эльфийского трона, а сам отправится в доб­ровольное изгнание в земли темного Далгомора. Там он будет сражаться со всякой Нечи­стью, что попадется ему на пути, не избегая вниманием, конечно же, про­клятых орков. Такое заявление вызвало бурю негодования у многих эльфов, существ, ко­торые считались невозмутимыми и холодными даже в самых противоречивых ситуациях. Но Элиот был непреклонен, и совету пришлось, скрепя сердце, отпустить юношу. С тех пор прошло три долгих года…

Дорновен смотрел на Элиота, склонившего голову почти к самой поверхности стола. Еще чуть-чуть и эльф макнулся бы носом в кружку с пивом. Теперь канцлер не мог по­нять, на что он надеялся, решив самостоятельно отправиться в Далгомор. Пожалуй, своей наивностью он сравнялся с упомянутыми Отцами леса, тоже верившими, что время луч­ший лекарь, и скоро Элиот снова  вернется к своему народу, займет трон погибшего отца  и оденет сверкающую самоцветами Корону Эльфов. Именно поэтому  ни на час не осла­бевало наблюдение за строптивым наследником, днем и ночью эльфийские мудрецы по мере сил оберегали его с помощью своей природной магии от опасностей. И все, выхо­дит, зря. Дорновен совершенно ясно осознавал, что никто и ничто не заставит Элиота из­менить решение. Долгий путь проделан без пользы.

-         Нет, уважаемый Дорновен, я не могу вернуться… - с трудом произнес эльф те слова, что и ожидал услышать канцлер. – Мое место здесь, вдалеке от мирских дел, в Дал­гоморе, где есть еще много работы для моего меча…

-         Не волнуйся, Элиот, - тихо проговорил человек. Глаза его потемнели, зрачки уменьшились до маленьких, едва заметных точек. – Скоро, очень скоро, когда Нечисть из-за Предела пройдет по нашим трупам и доберется сюда, работы для твоего меча станет еще больше…

* * *

Однинус и Ламбер, как и положено ответственным стражникам, добросовестно не­сли вахту, расположившись на специально обустроенной площадке над воротами. Более долговязый Однинус, чья голова торчала из-за кольев ограды, до боли в глазах всматри­вался в темный лес. Честно говоря, последнее нападение на постоялый двор было совер­шено ранней весной, а сейчас уже подходило к концу лето. Да и то, нельзя это было на­звать нападением – так, парочка диких орков сунулась по дурости, да и сложила головы под клинками стражников. Хлипкие они пошли какие-то, трусоватые, не то, что раньше. Видать, чувствовали силу человеческую. Однако, десятник Ферамен никому спуску не давал, поддерживая своих солдат в необходимой форме. Не верил он в «орчьи штучки», как любил говаривать сам лично.

Ламбер, рассевшись на пустой бочке, сосредоточенно точил клинок об кремень. Ни­чего другого ему не оставалось, так как Однинус был неразговорчив, когда нес службу, опасаясь быть застигнутым вездесущим Фераменом врасплох. Сам же Ламбер, родом из южного города Вива, славящегося на всю Фагесту своими грандиозными праздниками, был не прочь поболтать.

-         А что, Однинус, славный и доблестный воин человеческий, девки-то в вашем краю красивые есть? – не удержался Ламбер, неожиданно прекратив водить кремнем по лезвию меча.

-         Угу, - пробубнил тот себе под нос, не отрывая взгляда от леса.

-         Угу, чего? Не понял я, так есть или нет? – не унимался стражник.

-         Есть… - печально вздохнул Однинус. Вопрос товарища невольно напомнил ему про родной край, отчий дом, любимую, запах ее прекрасных соломенных волос. И про долг семьи перед богатым землевладельцем, именно потому-то долговязый парень и по­дался на королевскую службу, где за пролитую кровь платят приличные деньги.

-         А на сеновал охотно идут? – заинтересованно протянул Ламбер.

-         Идут… - Еще один печальный вздох.

-         А как…

-         Погодь, - неожиданно напрягся Однинус. – Кажись, что-то там в лесу мельк­нуло… Вроде фигура чья-то!

-         Да брось ты, небось, ветку от ветра повело, вот она тень-то и отбросила, - усмеха­ясь, ответил стражник. Его всегда забавляла серьезность долговязого.

-         Да не… - внезапно прервался Однинус. Что-то треснуло, и из затылка стражника вырос окровавленный наконечник копья. Даже не копья, а простой деревянной палки, за­остренной на конце. Долговязый захрипел, схватился за шею и, сделав два шага назад, рухнул с площадки.

Растерявшийся Ламбер застыл на месте. Затем, отклонившись, заглянул вниз. Одни­нус лежал на земле, раскинув руки, а из шеи торчало древко с какими-то перьями и бу­сами на конце. Вокруг тела медленно растекалось темное пятно.

Со стороны леса раздался злобный рык, холодящий кровь в жилах. Такой не мог принадлежать ни одному лесному животному, кроме, разве что, только Нечисти. Это вер­нуло уроженца славного Вива к активным действиям. Он бросился к маленькому коло­колу, установленному на небольшом шесте, тут же, на площадке. Тревожный звон огласил внутренний двор.

Из-за ограды послышался глухой удар, словно кто-то пытался взять стену на таран. Две огромные лапищи ухватились за колья ограды, когти глубоко впились в крепкое де­рево, оставляя борозды. Ламбер мог поклясться, что рассмотрел на костяшках дланей вы­татуированные руны какого-то неизвестного языка. Мгновение и чудовище, ловко подтя­нувшись на руках, запрыгнуло на площадку. Крик ужаса застыл в горле у стражника.

Огромный, поразительных размеров волк возвышался над человеком, невероятным образом стоя на двух задних лапах. Верхняя часть туловища у него была вполне человече­ской, мощные мускулы бугрились под коричневой шкурой, руки украшались металличе­скими браслетами, расписанными, опять же, странными рунами. На крепкой шее висели костяные бусы с большим круглым медальоном, отвратительная вытянутая морда оскали­лась, демонстрируя ряды острых, как бритва зубов. О нет, это был не простой волк, далеко не простой, скорее отвратительное порождение колдовства, явившееся из самых дальних глубин Тьмы.

Ламбер, сжимая в руках меч, отчаянным ударом попытался поразить чудовище. Увы, огромная лапа молниеносно вылетела вперед и стражник, кувыркаясь в воздухе, рухнул на крышу близстоящего сарая. Вывернутая под неестественным углом голова не оставила никакой надежды. Ламбер, уроженец славного города Вива, был безнадежно мертв.

Из дверей постоялого двора, стали появляться люди с оружием в руках. Это были стражники, поднятые Фераменом по тревоге, и простые воины, волею случая оказавшиеся в «Далгоморовой чаще».

Зверь сумел разглядеть в толпе свою Цель, из-за которой он собственно и явился сюда. Ее аура ослепительно горела на фоне серых сгустков энергии других людишек, вы­зывая неприятную резь в глазах, что еще больше раздражало Зверя. Подняв морду вверх, туда, где на небе светила полная луна, он протяжно завыл.

* * *

Элиот одним из первых выскочил на улицу. Внутреннее чутье, которым он втайне гордился, и которое всегда помогало избежать фатальных ошибок в самых трудных, по­рой про­сто безвыходных ситуациях, подсказывало, что у ворот твориться что-то ужасное. Вот и сейчас оно не подвело эльфа.

Он увидел кошмарное существо, возвышавшееся на смотровой площадке, что рас­по­лагалась над воро­тами, увидел капающую с клыков белую как снег пену, наконец, уви­дел горящие живот­ной яростью глаза, немигающе смотрящие в его сторону. Элиота про­брала дрожь, тело передернуло горячей волной отвращения. Зверь смотрел на него не отры­ва­ясь, прямо глаза в глаза, словно здесь существовал только наследник эльфийского пре­стола. Словно он пришел именно за ним.

Руки сами выполнили свою работу. Сказалась доведенная до автоматизма выучка.  Сам не осознавая своих действий, Элиот до упора натянул тугую тетиву лука, при этом оперение стрелы скользнуло по уху эльфа, и разжал пальцы. Со свистом стрела пропорола воздух и глубоко вонзилась в правую часть груди Зверя. Тот пронзительно взвыл, заша­тавшись на нелепых лапах с вогнутыми назад суставами, и, вырвав стрелу из груди, спрыгнул вниз. Затем поставил лапу на тело Однинуса и вытащил из раны свое странное ко­пье.

В это мгновение в дело вступил Ферамен и его пришедшие в себя солдаты.

-         Что уставились, толстозадые? Никогда Нечисти не видали? – грозно поинтересо­вался он у шестерки стрелков, организованно выстроившихся в одну линию. Вот она сол­датская выучка, так сказать, в реальном действии. –  Лучше бы смотрели, как эльф бьет из своей рогатки… Чтоб и мне не хуже стрельнули! Огонь!

Стрелы подобно рою пчел ринулись вперед. Четыре из них успешно впились в тело существа, но, судя по тому, как тварь вырывала их из ран прямо с клочьями мяса,  боль­шого вреда это не наносило. Зверь упрямо продвигался вперед, преодолев уже прак­тиче­ски половину пути к людям.

Из какого-то закутка неожиданно выскочили два солдата с щитами и копьями напе­ревес, преградив путь чудовищу. Однако, как бы Ферамен не натаскивал своих солдат в бесконечных учениях, бой не продлился долго. Один солдат тяжело упал на укрытую со­ломой землю, щедро расплескивая кровь из разорванной шеи. Второй, пронзенный копьем Зверя насквозь, истошно завопил. Но крик быстро угас, как и утекла жизнь из изувечен­ного тела.

Казалось, Зверя ничто не сможет остановить. И никакое оружие не нанесет ему ощу­тимого вреда, даже заговоренное самыми умелыми магами против Нечисти. Ходили слухи, что имеются у Властителя Мрака в распоряжении такие твари, которых невоз­можно уничтожить ни оружием, ни магией, самое больше – развоплотить на определен­ный, чаще всего небольшой срок. Но такие существа всегда появлялись снова, еще более яростные и кровожадные, чтобы выполнить очередной отвратительный приказ своего Хо­зяина.

-         Хо-хо, пожалуй, к нам наведалась тварь не из самых слабых, - раздался насмешли­вый голос прямо над ухом Элиота. Эльф скосил глаза вбок. Эти слова принад­лежали тому самому рыжему гиганту, что так ловко расправлялся с кувшинами пива в трапезном зале. Он абсолютно без страха наблюдал за приближением Зверя, одну руку уперев в бок, другой - придерживая за рукоятку меч, покоящийся на мощном, как окорок быка, плече. – Тем приятнее будет позволить моему Дробиле порубать ее на мелкие куски!

Элиот с удивлением сообразил, что рыжий Дробилой именует свой необычный кли­нок. Странное имя для меча, про себя отметил он. Хотя кто их варваров знает, какие у них там обычаи.

-         Сейчас она отведает вкуса настоящей стали, - угрожающе заявил гигант, сделав шаг вперед.

-         Стой, отважный воин! Боюсь, даже твой меч окажется всего лишь безвредной зубо­чисткой в бою с этой тварью, - негромкий, но очень уверенный и спокойный голос раздался за спинами столпившихся людей. Все на мгновение обернулись назад, включая, даже невозмутимого Ферамена.

-         Кто это смеет запрещать мне драться? – недоуменно рыкнул рыжебородый воин. Голос его не предвещал ничего хорошего. Он привык сражаться везде и всегда, есте­ст­венно, когда этого хотелось.

Это был всего лишь старик в свободной темно-фиолетовой мантии и такой же широ­кополой шляпе. Он смиренно стоял, сложив руки на круглом животике, явственно обри­сованным натянувшейся тканью одеяния. Взгляд был кротким и совершенно безвредным.

-         Всего лишь я, уважаемый воин, - доброжелательно ответствовал он. – Вряд ли сталь твоего меча справиться с подобной Нечистью.

-         Уж не только ли ты один можешь победить чудовище? - обидчиво вскинулся ги­гант.

-         Могу…

Старик резко взмахнул руками в стороны, призывая расчистить обзор. Проделывал он это настолько уверенно, что ни у никого даже мысли не возникло помешать ему. Все по­слушно расступились, образовав полукруг за спиной мага, и, надо отметить, очень во­время. Зверь практически покрыл остававшееся расстояние, готовясь одним прыжком ока­заться в гуще людей, чтобы умыться их кровью. Но сноп ослепительного пламени, вы­рвавшийся из протянутых ладоней старика, опрокинул чудовище навзничь, отбросив ударной волной на пяток шагов назад. В воздухе тотчас потянуло паленой шерстью, а по толпе пронесся удивленный вздох. Лишь один Дорновен, стоящий у самых дверей постоя­лого двора, облегченно осклабился, старательно пряча улыбку в складках плаща. Он знал, что должно было случиться что-нибудь подобное, непременно, обязательно…

Зверь тяжело заворочался, пытаясь приподняться с земли. Однако снопы пламени без остановки били по нему, безжалостно въедаясь в опаленную шкуру. С каждым новым ударом тело твари судорожно изгибалось, окутанное разноцветной огненной волной, и рев боли сотрясал воздух. Вокруг стоял такой непереносимый смрад паленой шерсти, что многие просто закрыли нос пальцами, дабы не стошнило. Но грозный маг, еще несколько мгновений назад казавшийся безобидным и причудливым стариком, даже не собирался прекращать демонстрацию своих умений.

Не отставали от него и солдаты Ферамена. Дружно крякнув, они раз за разом отправ­ляли в Зверя полдюжины стрел, опорожнив, таким образом, почти половину колчанов. Хотя из-за ослепляющих вспышек огня едва ли треть их достигала цели. Сообразив это, хладнокровный Ферамен приказал прекратить огонь. Ночь была длинная, и еще неиз­вестно, что ждало их впереди.

Могучий рыжебородый воин, что совсем еще недавно хотел помериться силами с чудовищем, уже не порывался идти в бой. Он просто наблюдал за происходящим, едва заметно хмурясь. У него забрали возможную победу, оттого он и злился, хотя прекрасно понимал, что вряд ли сумел бы сделать больше старого мага. Но настоящий варвар нико­гда не признает магию, даже если она донельзя действенна. Это натура каждого северя­нина, и рыжебородый во всем старался ей следовать.

Наконец, Зверю удалось принять вертикальное положение. Многие люди с ужасом видели, как тело его медленно покрывается страшными волдырями, все еще продолжая гореть. Повернувшись на гнущихся лапах, тварь побежала в сторону ворот. Последний всполох пламени обрушился на спину улепетывающего существа, слегка подтолкнув впе­ред, и руки мага плавно опустились вниз. С трудом запрыгнув на площадку над воротами, тварь перегнулась через ограду и исчезла из вида.

-         Надеюсь, он понял урок и не вернется сюда больше, - тихо проговорил старик. Лицо его было бледно, тонкие ручейки пота стекали по щекам. Видимо, непросто далась престарелому магу подобная трата Силы. Все имело свою цену, и за все нужно было пла­тить.

Но злобный и протяжный вой, раздавшийся за оградой постоялого двора, и разнес­шийся на многие лиги вокруг, совершенно точно показал, что не все еще кончено. В нем была и боль от полученных ран, и ярость неизбежного скорого мщения, и настойчивый властный Зов.

-         Заткнется эта проклятая тварь или нет? – холодно осведомился Ферамен, отчего все вокруг криво усмехнулись. Ночка обещала быть еще та.

-         Кстати, ребята, а почему она приперлась сюда? – вдруг спросил кто-то в толпе.

-         Шут его знает, - ответил опять же кто-то из толпы.

Неожиданно из темноты выступила закутанная в плащ фигура, и убедительный голос громко заявил:

-         Я знаю…

Толпа невольно вздрогнула, немного разойдясь в стороны, чтобы освободить место человеку в плаще. Дорновен вышел на самую середину и обвел всех взглядом, все еще скрывая свое лицо в тени капюшона.

-         Тварь пришла из-за вот этого эльфа, - палец говорившего нацелился прямо в грудь Элиоту. Тот стоял не двигаясь, безразлично смотря куда-то в сторону. Лишь только остроконечные уши слегка шелохнулись под волнами золотистых волос.

Гнетущая тишина повисла в воздухе. Все смотрели то на молчавшего эльфа, то пере­водили взгляд на таинственного человека в плаще, дернувшего выдвинуть обвинение пер­вому в наводке Нечисти на «Долгоморову чащу».

-         Да кто ты такой в самом деле? – вдруг угрожающе заговорил Ферамен. Из его го­ловы никак не выходило произошедшее у ворот, когда конь Дорновена щедро обдал де­сятника пылью. – Этого эльфа я знаю два года, и он всегда славно рубился с местной Не­чистью, выручая окрестных поселенцев! А вот тебя я увидел сегодня в первый раз! Кто ты такой, демоны тебя подери, чтобы кидаться такими словами? Конечно, у тебя есть коро­левская бляха с гербом, но даже она не помешает мне взглянуть на твое лицо!

Тяжелая рука десятника грубо ухватила Дорновена за ворот плаща. Крепкая ткань треснула, не выдержав недюжинной силы Ферамена.

-         Спокойно, десятник, спокойно… - натужно вымолвил канцлер, отрывая руку сол­дата от плаща. – Если ты так этого хочешь, то я сам открою вам свое лицо!

Капюшон спал с головы говорившего, следом тяжело опустился на землю весь и плащ. Перед толпой предстал собственной персоной канцлер Дорновен, правая рука бли­стательного короля Фагесты Ласкарла Медвежье Ухо, облаченный в расшитый красной нитью черный камзол. Большой золотой медальон с выгравированным королевским гер­бом покоился на груди, подвешенный на толстой опять же золотой цепи.

Толпа разом преклонила колени, низко опустив головы вниз. Все без сомнения уз­нали Дорновена, потому что не раз видели его лик, пропечатанный на многих фагестских моне­тах. Только старый маг, рыжебородый варвар и, конечно же, сам Элиот лишь слегка по­клонились – кому-то принципы и вера не позволяли гнуть голову к земле, а кому-то вы­со­кое происхождение.

-         Прошу простить меня, королевский канцлер, - сдавленно произнес Ферамен, глядя прямо в землю. – Готов  понести заслуженную кару за свою вольность…

-         Ты знаешь какое наказание полагается за твой поступок? – просто спросил Дорно­вен.

-         Да. Смертная казнь ждет каждого, кто посягнет на честь королевского совет­ника…

-         Так вот, десятник. Никакой казни не будет… Каждый человек сейчас на счету, ибо, если мы сможем дожить этой ночью до утра, это будет величайшая милость всех Светлых Богов Саетена…

* * *

Израненный Зверь тяжело опрокинулся в кучу прелой листвы, уткнув морду прямо в самую гущу. Струйки крови, медленно стекающие по обгорелому телу, тотчас начали впитываться в землю. Страшные раны нестерпимо жгли, словно под шкуру запустили тлеющие головешки.

О люди, люди, людишки! Как же глупы вы, если надеетесь, что все в ваших руках! Думаете, что держите руку на пульсе Судьбы, но это глубокое заблуждение, которое -  дайте только время! – окажется для вас роковым. И тогда настанет расплата, лютое от­мщение, которое окрасит землю в кровавый цвет от вод Западного океана до окраинной опушки Священного леса эльфов.

Зверь потянулся вверх, упершись коленями в липкую от крови землю. Люди ока­за­лись не такими уж беззащитными, как он думал вначале, и сумели дать достойный от­пор. Но, ничего! Ему было кого призвать на помощь.

Долгий протяжный вой взметнулся в небо, разносясь на многие лиги вокруг. Вой боли и ненависти, злобы и отчаяния. Вой, в котором явственно ощущался Зов, понятный лишь для порождений Ночи и Зла. И в густой чаще леса приняли послание, ответив тяже­лым гулом боевых барабанов.

* * *

Все обитатели постоялого двора собрались в трапезном зале, кроме, понятное дело, одиннадцати оставшихся в живых солдатов Ферамена, которых десятник тщательно рас­ставил по стенам постоялого двора, дабы не пропустить следующую возможную атаку. Трупы погибших быстро унесли, засыпав пятна крови песком и соломой.

Женщины и дети, торговцы и их слуги, простые поселенцы и местные охотники со­брались вокруг канцлера Дорновена, взобравшегося прямо на стол в центре зала. Они ни­когда не видели подобную вельможную особу своими собственными глазами, и поэтому безропотно внимали его речам, сказать по правде, не слишком для них обнадеживающим. Дорновен убедительно рассказывал о скором вторжении Нечисти из-за Предела, что в южных землях Фагесты было еще тайной, о судьбе несчастного наследника эльфийского престола. Потом раскрыл цель своей миссии в Далгомор, и, наконец, поведал о посланном Властелином Мрака убийце, что должен был уничтожить злополучного Элиота, на кото­ром, похоже, свет клином сошелся. Сам эльф все это время сидел рядом, угрюмо уткнув­шись взглядом в грязный пол, ни разу даже не попытавшись вставить слово в рассказ канцлера.

Постепенно до всех мало-помалу начало доходить, чем грозит им пребывание в «Далгоморовой чаще». На многих лицах появился испуг, в глазах замелькало отчаяние, иногда все же прерываемое искоркой надежды.

-         И вот, - продолжал свой монолог Дорновен, - чьей-то злой волей или проведе­нием Светлых Богов  мы все оказались здесь, под крышей этого постоялого двора. Что бу­дет дальше, я не знаю, но уверен – то, что вы видели совсем еще не­давно, есть только на­чало кровавой ночи. И, боюсь, у нас нет другого выхода, кроме как биться с Нечистью, не щадя живота своего.

-         А почему мы должны погибать из-за неизвестно чего? – вдруг раздался недоволь­ный голос Линмара-скряги. Ясное дело, он во всем искал для себя денежную выгоду, и поэтому сражаться за какого там эльфа, который мог помочь остановить рвущуюся из-за Предела Нечисть, казалось для него диким.

-         Оно и понятно, Линмар-скряга, - насмешливо заявил один из охотников. – Ты бес­платно людям даже снега не дал бы зимой!

Сыновья торговца грозно надвинулись на словоохотливого охотника, но друзья по­следнего преградили им дорогу. Назревала стычка.

-         Прекратите споры, - устало вымолвил Дорновен. Похоже, ему было скучно выслу­шивать все эти провинциальные дрязги. – А другого выбора ни у кого из нас не ос­тается! Дороги отсюда нет!

-         Есть! – нетерпеливо выкрикнул Линмар. – Можно еще успеть удрать отсюда, пока «Далгоморову чащу» не обложили со всех сторон! Я и мои сыновья попытаемся сде­лать это! Кто с нами?

На призыв торговца никто не ответил. Никто не хотел рисковать понапрасну, все же за стенами постоялого двора они чувствовали себя хоть немного в безопасности. Лишь один Ферамен недобро прищурился.

-         Пора всыпать тебе плетей, Линмар, за внесение смуты в народ!

-         Оставь его, десятник! Пусть делает, что хочет. – Оказавшись в центре внимания, Дорновен необыкновенно преобразился. Привычка властвовать не прошла даром – теперь здесь главным был он. - Раз он принял решение, то пусть убирается ко всем демонам! Проследи, чтобы духу его здесь не было! Трусам среди нас не место!

Линмар и его сыновья потянулись к выходу, сопровождаемые презрительным взгля­дом Ферамена. Когда они скрылись за дверью, десятник с отвращением сплюнул на пол, и последовал за ними.

Дорновен внимательно обвел всех взглядом. Лица напряженные и взволнованные, но все же наполненные мужеством и некой безысходной решимостью, окружали его. Что ж, похоже, они готовы были драться.

-         Больше нет желающих покинуть наше общество? – На всякий случай поинтересо­вался канцлер. – Еще не поздно присоединится к Линмару, думаю, он как раз запрягает свою повозку.

-         Мы готовы сражаться, вельможа, - встрял рыжебородый гигант с вполне естествен­ным для варвара невежеством. Он не привык преклоняться перед высокород­ными дворянами, не собирался делать этого и сейчас. – Не томи людей, и так всем по­нятно, что ночка сегодня будет жаркая!

-         Как тебя зовут, могучий воин? – Казалось, Дорновена нисколько не зацепил тон варвара. – Если не ошибаюсь, судя по твоему гордому виду, ты из северных племен.

-         Совершенно верно, - просто кивнул рыжий. – Меня зовут Дагомир, я родом из пле­мени Мадаров – самого воинственного и лихого на Побережье Ледяных Торосов. Не секрет, что мы самые лучшие бойцы во всем Саетане, поэтому наших воинов охотно берут в наемные дружины. Вот и я решил попробовать свою удачу в теплых южных землях, но пока что, - Дагомир криво ухмыльнулся, - застрял здесь.

-         Не сомневаюсь, что ты выдающийся воин, - заключил Дорновен.

-         Хех, - взмахнул кулаком рыжебородый. – У тебя была бы возможность убедиться в этом, не помешай мне этот хилый на вид старикашка.

Дагомир неодобрительно покосился на сидящего неподалеку мага. Тот лишь кротко улыбнулся ему, совершенно открыто и доброжелательно. Ему пришелся по душе могучий варвар, необузданный и такой же дикий, как и холодные ветра пресловутого Побережья Ледяных Торосов.

-         Кстати, искреннее спасибо тебе, искусный маг, - учтиво наклонил голову Дорно­вен. – Твоя магическая Сила помогла нам справиться со злобной тварью. Кто же ты, ува­жаемый, и какие дороги привели тебя сюда?

-         Благодарствую, сиятельный канцлер, за теплые слова, - добродушно промолвил ста­рик. – Я Линакраст, странствующий маг, не принадлежащий ни к одной Гильдии Ма­гов Саетана. Так сложилось, что нет у меня постоянного места обитания, вот и занесло меня аж в Далгомор, смею уверить, совершенно случайно.

Дорновен закивал головой, словно подтверждая слова Линакраста. Сказать по правде, он и ожидал примерно такого ответа, что мол, всего лишь случайность во всем виновата. Но он твердо знал, что случайностей не бывает, и раз все эти необычные люди собрались здесь, значит, так было СУЖДЕНО.

Хлопнула входная дверь – это вернулся Ферамен. Лицо у него было бледное и от­страненное, словно только что он узрел на улице самого Властелина Мрака.

-         Спровадил Линмара, десятник? – осведомился канцлер.

-         Да. Его повозка, наверное, тарахтит уже где-то у Рагрока, - растерянно ответил Фе­рамен. Затем обвел глазами всех присутствующих в зале. – Солдаты на стенах только что доложили, будто бы слышали далекий гул барабанов. И он постепенно приближается.

В толпе пронесся ропот. Люди обеспокоено перешептывались друг с другом, осеняя себя защитными знаками. Слуха Дорновена коснулись такие слова: «Орки идут!»

«Кажется, началось», - только и сумел подумать он.

* * *

-         Та тварь действительно пришла за мной? – тихо проронил Элиот, стараясь не смот­реть на Дорновена. Он боялся встретиться с будто прожигающим насквозь взглядом канцлера.

-         Уж будь уверен, эльф, - ответил тот, стараясь придать своему голосу как можно бо­лее бесстрастный тон. – Придворные маги предупредили меня перед отъездом, что та­кая вероятность возможна. Они очень тонко чувствуют колебания Силы в Эфире.

-         Зачем же ты рассказал всем, что она пришла именно за мной? – Взгляд эльфа все же скользнул по лицу канцлера. Лишь мимолетный, не продлившийся и долю мгновения.

-         Пусть знают, за кого им придется умирать, - незамысловато ответил человек.

Они стояли на площадке над воротами, пристально всматриваясь в темную чащу леса. Все боеспособ­ные мужчины высыпали на стены, встав на защиту постоялого двора и вооружившись кто чем попало. Перепуганных женщин и детей оставили в трапезном зале, надежно забарри­кадировав почти все двери тяжелой мебелью. Оставили лишь одну для возможного от­хода. То был последний их оплот, куда путь проклятой Нечисти будет воз­можен только через трупы защитников.

Теперь гул барабанов был слышен всем. Низкий тяжелый рокот разрывал ночной воздух, заставлял его вибрировать в демоническом ритме, навевая неизбежное чувство страха, медленно, но уверенно просачивающегося внутрь тела. Казалось, к «Далгоморовой чаще» собираются все окрестные шайки орков, с неподдельной ненавистью к людям под­няв свои странные штандарты вверх, и послушно идущие на властный Зов.

Защитники все пытались выглядеть среди деревьев исполинскую фигуру изранен­ного Зверя. Но тот больше не рисковал показываться на глаза, скрываясь где-то в глубине чащи. Лишь только по ужасному треску веток да редкому злобному рыку можно было оп­ределить в каком направлении он перемещается.

Из темных зарослей начали появляться фигуры. Одна, другая, третья… десятая, три­дцатая… Скоро люди на стенах перестали считать, ибо просто сбились со счета. Орков было очень много – полторы сотни, а может и того больше. Они ревели, хрипели, громы­хали щитами и потрясали оружием, гортанными голосами выкрикивая проклятия и непри­стойности в адрес людей.

-         О, Светлые Боги! – раздался вздох ужаса совсем рядом с Дорновеном. Один из охотников указывал пальцем куда-то в толпу нападавших. – Это же Линмар-скряга и его сыновья!

Канцлер перевел взгляд вслед за перстом. И точно. На широкие серповидные лезвия вражеских копий были насажены отрезанные головы прижимистого торговца и двух его молчаливых сыновей. Выражения мучительной боли и непередаваемого ужаса навечно застыли на бледных лицах, глаза слепо таращились куда-то в пустоту. Очевидно, орки пе­рехватили повозку несчастных где-то на дороге. 

 Нападавшие все прибывали и прибывали, быстро выскальзывая из темной чащи, за­полнив собой уже почти все свободное пространство, отделяющее стены постоялого двора от кромки леса. Не останавливаясь ни мгновения, они бегом бросились вперед, надеясь взять преграду одним махом.

-         Огонь! – раздался грозный приказ одноглазого десятника Ферамена и десятки стрел взмыли в воздух. Наступающая лавина орков слегка вздрогнула, оставляя на холод­ной земле неподвижные тела, пронзенные острыми стальными наконечниками. Но эта ка­пля в море никак не могла остановить их, не говоря уже об отступлении.

Заработали вражеские арбалеты, с глухим звоном выплевывающие короткие болты. На стенах раздались крики боли, около пяти защитников упали со стен, двое несчастных – с внешней стороны, где сразу же были растерзаны на куски подоспевшими орками. Вид пролитой крови подействовал на них опьяняюще, глаза лихорадочно заблестели, ноздри с шумом втягивали воздух, ликующий вой, казалось, достиг самой луны.

Приставив к стене некие подобия лестниц из стволов деревьев, замысловато перевя­занных верев­ками в самых неожиданных местах, орки полезли на штурм. Они быстро и ловко взбира­лись на самый верх конструкций, не обращая внимания на прицельную стрельбу людей, уже оттуда стараясь достать защитников кривыми клинками. Нападав­шие несли немалые потери, но, по­хоже, их это ничуть не заботило. Их настойчиво гнал вперед приказ Зверя, все же, наконец, изво­лившего появится на глаза у самой опушки леса, с поднятыми к небу дланями.

Дорновен сражался рядом с Элиотом, прикрывая неугомонного эльфа со спины. Тот нисколько не старался уберечь себя, неосторожно высовываясь из-за стены, чтобы пус­тить очередную стрелу в толпу штурмующих. Пару раз канцлеру довелось отбить кривые клинки, предназначенные именно эльфу. Он должен был сохранить драгоценную жизнь наследника эльфийского престола, даже если ценой этого будет его собственная жизнь.

Где-то слева ночную мглу разгоняли вспышки огня – это Линакраст вместе в про­стыми поселянами пытался сбросить настырных орков с восточной стены. Пронзенные стрелами и копьями, обгоревшие от магических ударов бродячего мага, они тяжело опро­кидыва­лись вниз, давя своими телами кровожадных сородичей.

-         Все кто может, спешите к воротам – орки таран тащат! – вновь закричал у ворот Фе­ра­мен, прижимая к левому плечу окровавленный кусок тряпки – орчьий арбалетный болт прошил мышцы насквозь, к счастью, не задев кость. Десятник даже не подумал выйти из боя, чтобы перевязать рану, а наоборот, схватив рогатину из рук погибшего по­селянина, принялся сбрасывать лестницы со стены.

Со стороны леса десяток самых сильных орков споро тащили большой ствол дерева, слегка заостренный на конце. Мышцы на руках вздувались от перенапряжения, пот гра­дом катился по перекошенным злобным мордам, но они не сбавляли выбранного темпа. Неко­торые стрелки из защитников попытались остановить их, однако, специально отря­женные для охраны тарана орки-арбалетчики быстро поснимали их. 

 Ферамен прекрасно понимал, что если нападающим удастся сломать ворота - «Дал­гоморова чаща» обречена. Пока еще стены кое-как держались, в первую очередь, конечно же, из-за неве­роятного настроя оборонявшихся. Все однозначно осознавали, что выбора у них не было ника­кого, и единственная возможность выжить – уничтожить врага. Поэтому ни­кто не щадил себя, стараясь унести с собой в могилу как можно больше противников.

-         За мной! – прокричал здоровенный Дагомир, скатываясь по лестнице во внутрен­ний двор. На стенах он сражался очень яростно и упорно, отняв жизни у более чем два­дцати врагов. Его знаменитая Дробила по рукоятку была покрыта густой орьчей кро­вью – лучший свидетель его воинской доблести. – Закроем своими телами проход!

Он и еще несколько воинов навалились на створки, захрипев от натуги. В тот же миг ворота сотряслись от сокрушительного удара снаружи. Люди разлетелись по сторонам,  опрокинувшись на землю, включая даже рыжебородого северянина. Но тут же вновь вскочили на ноги, словно муравьи, облепив ворота. Однако силы были неравны и спустя еще два удара тарана, разломанные и перекошенные ворота рухнули, погребая под собой защитников. Заревев от восторга, волна орков начала вли­ваться во внутренний двор.

Оставаться на стенах теперь было бессмысленно, и остатки людей начали отступать к забаррикадированному зданию, довольно организованно прикрываясь огнем немногих оставшихся в живых лучников. Защитников осталось меньше половины, врагов же по-прежнему было все еще катастрофически много. И теперь уж шансы на победу казались совсем призрач­ными.

-         Назад, назад! – грозно орал Дорновен, поддерживая одной рукой раненого охот­ника, другой – отбиваясь от двух злобных орков. Неожиданно он поскользнулся на скользкой от крови земле и кривой меч, который должен был разнести его череп на куски, вонзился в шею охотника. Канцлер, перекрутившись, пронзил одного орка мечом, одно­временно поворачиваясь к другому. Однако сам прекрасно осознавал, что не успевает. Он уже видел торжествующую морду орка и его полный ненависти взгляд, видел неизбежную смерть в его глазах. Но вдруг глазница врага лопнула и оттуда вырос хвост стрелы с харак­терным эльфийским оперением. Канцлер немедленно обернулся и всего лишь на мгновение встретился с присталь­ным взглядом Элиота, но этот взгляд потряс его. В нем и следа не осталось от прежней печали и безразличия, теперь это был взгляд полный жизни, где нет места слабости и нерешительности. Эльф быстро отвернулся, вновь окунаясь в идущий вокруг бой.

Орки успешно теснили обреченных защитников, посылая в толпу рой арбалетных болтов. Защитники падали и падали, раненые и убитые, а орки безразлично шагали по ним, ведомые теперь лишь опьяняющим запахом крови, добивая и втаптывая несчастных в землю. Неожиданно их победоносное шествие остановилось, так как в задних рядах воз­никло какое-то замешательство. Звон стали и яростный вой раздавались оттуда, часто прерываемые предсмертными криками и отборной человеческой руганью. Как оказалось, это был чудом оставшийся в живых Дагомир, с трудом выбравшийся из-под обломков во­рот, но по-прежнему сжимавший в крепких руках свою Дробилу. И со свойственной всем северянам яростью обрушился на спины ненавистных врагов. Лезвие его меча крушило щиты и шлемы, подчистую разрубало панцири и кольчуги, рвало тела на части и легко от­секало головы, щедро даруя вокруг себя смерть. Варвар размахивал мечом так бешено и абсолютно безрассудно, совсем не пытаясь защищаться, что орки поначалу опешили, пуг­ливо пятясь от него в стороны. Но они быстро нашли верный способ справиться с рыже­боро­дым. Вперед вышли арбалетчики и, присев на одно колено, выпустили в воина деся­ток арбалетных болтов. Дагомир тяжело ухнул, зашатавшись словно дерево на ветру, вмиг став похожим на ощетинившегося короткими иголками ежа, но не упал. Слабеющими ру­ками он поднял меч над головой, презрительно глядя на окружавших врагов, словно пока­зывал, что гораздо сильнее всех их вместе взятых. В тот же миг толпа орков захлестнула его.

Это замешательство дало отступающим защитникам несколько лишних мгновений, чтобы укрыться в здании постоялого двора, забаррикадировав последнюю дверь. Лучники вмиг понеслись на второй этаж, чтобы прикрывать узкие окна, разбросанные по всему пе­риметру фасада. Все остальные лихорадочно принялись таскать к дверям тяжелую мебель и любые другие громоздкие предметы, лишь бы завалить проходы.

-         Расставьте у каждого входа по пять защитников – всех остальных на окна! Там бу­дет очень жарко! – устало командовал Ферамен. Лицо его было очень бледно,  так как он потерял много крови, и сейчас пребывал на грани потери чувств. Но он скорее предпо­чел бы немедленную смерть, чем показать хоть кому-нибудь собственную слабость. Тем более женщины и дети, тесно прижавшиеся друг к другу в испуге, с надеждой смотрели на него, хоть и понимали, что шансов почти нет.

Снаружи донеслись звуки мощных ударов. Орки взялись за двери, тяжелыми топо­рами в щепки разнося крепкое мореное дерево. Другие забрасывали крючья с веревками на концах на второй этаж, стремясь пробраться внутрь через приоткрытые окна. Защит­ники сбивали наиболее ловких стрелами, бросали на головы всевозможную утварь, что попадалась под руки, наконец, просто перерезали веревки ножами. Но как бы отчаянно они не сопротивлялись, ряды людей постепенно таяли под прицельным огнем арбалетчи­ков, уже на спор выбирающих себе цели. Во многих местах штурмующим удалось про­рваться внутрь здания и ожесточенные бои завязались в коридорах и комнатах. Но скоро все это превратилось в бойню, так как орки разбили двери вдребезги и, раскидав завалы, ворвались в трапезный зал. Последние защитники сгрудились у пивной стойки, прикрывая прятавшихся позади женщин и детей. Упал пронзенный копьем Ферамен, все же успев­ший опустить меч на голову убийце, вскрикнул окровавленный Дорновен – кривой клинок вонзился ему в плечо. Элиот бросился вперед, прикрыв канцлера своей спиной.

Неожиданно орки почтительно расступились и появился опаленный, и оттого еще более ужасный, Зверь. Его обезображенная морда победоносно ощерилась рядом больших желтых зубов. Тварь повелительно махнула рукой и орки бросились на людей. Ослепи­тельная вспышка молнии прочертила крутую дугу на пути нападавших и опаленные тела с визгом отлетели к стене. Это престарелый Линакраст в очередной раз применил свою бое­вую магию. Прозвучал глухой щелчок арбалета и короткий болт впился в грудь старика, темное пятно медленно разрослось вокруг раны. Маг с последним усилием произнес странные непо­нятные слова и на его месте возникло ослепительное белое свечение, через мгновение громко взорвавшееся. Стена света брызнула в стороны, дотла сжигая всех во­круг. Го­рело решительно все: дерево, камень, железо, плоть и кости. Горячий воздух на­полнился жут­ким воем и воплями ужасной боли. Здание медленно задрожало, гигантская трещина про­чертила потолок трапезного зала, и стены с грохотом обрушились вниз, по­гребая под со­бой нападавших орков и защитников постоялого двора…

…Первые лучи солнца коснулись верхушек деревьев, свидетельствуя о наступлении рассвета. Воронье уже деловито вилось над дымящимися развалинами, выбирая себе наи­более ла­комый кусочек.

Раздался приглушенный звук. Наваленные горой камни медленно раздвинулись в стороны, и показалась голова, покрытая волнами покрытых копотью светлых волос. С тру­дом протиснув тело, Элиот выбрался из каменного мешка. Грязь и кровь пятнами по­кры­вали его одежду, лицо было разодрано во многих местах.

Как эльфу удалось выжить после чудовищного взрыва, непонятно было даже ему са­мому. Невероятно, но в живых остался лишь он один. Хотя если бы сейчас рядом с ним оказался Дорновен, то обязательно изрек что-нибудь о том, что так распорядилась везде­сущая Судьба. Судьба, которую не избежать. 

Элиот спустился с груды камней и медленно пошел к выходу из постоялого двора. Мимо трупов орков и людей, навсегда сцепившихся в смертельной схватке, мимо растер­занного тела рыжебородого, мимо разбитых створок ворот, туда, где неширокий тракт вливался в густую чащу леса.

Ему предстояло преодолеть еще очень много лиг, чтобы добраться к королевскому двору Ласкарла Медвежье ухо. И будь он проклят, если не успеет вовремя. Он совершил много ошибок в своей жизни, и, упаси его Священный Лес, допустить еще хоть одну. Иначе невинные жертвы «Далгоморовой чащи», безрассудный воин Дагомир, железный десятник Ферамен, старый маг Линакраст и мудрый канцлер Дорновен, погибшие для того, чтобы он жил, никогда не простят ему…                 

Проголосуйте за эту работу.