Музыкант Борис Гребенщиков: "Мое дело провокатора
- взрывать слежавшиеся пласты общественного сознания".
В конце
июня уходящего года, непрестанно движущийся маг "Аквариума"
Борис
Гребенщиков обескуражил передовую общественность своим
внезапным попаданием в больницу и объявлением долгосрочных
внеплановых каникул. БГ провели экстренную глазную операцию. К
счастью, Борис Борисыч поправился раньше, чем думали
рациональные прогнозисты. За месяц до своего 53-летия (оно
отмечалось 27 ноября) Гребенщиков возобновил прерванный тур
"Аквариума", запустил в эфир "Радио России" новые выпуски
просветительской программы "Аэростат" и презентовал согражданам
глобальное переиздание своей "Книги Песен". В момент очередного,
насыщенного событиями, краткосрочного визита в Москву БГ нашел
возможность повидаться с обозревателем "Известий" Михаилом
Марголисом.
"Меня восхищает русский язык
Акунина"
вопрос: Что
все-таки случилось с тобой летом, Борис? Почему потребовалось
столь экстренное медицинское вмешательство?
ответ: Возникла
маленькая проблема со здоровьем. Сейчас она постепенно
рассасывается, так что все нормально.
в: Вынужденную
паузу в твоей ритмичной повседневности воспринял как благо или
как досадный эпизод?
о: Она была
очень нужна. Конечно, любую такую паузу можно счесть помехой, но
можно и передышкой, данной Богом для того, чтобы обдумать: все
ли мы делаем правильно. Я воспринял ее именно так. И очень много
написал за это время.
Древние мудрецы верно
говорили: внутри должен быть покой. Только в таком состоянии
можно что-то реально сделать. С июня до сей поры я успел глубоко
раскопать историю тамплиеров и историю тех, кого в XV—-XVIII
веках называли пиратами. Откуда они взялись, кто они такие?
Теперь я готов рассуждать об этом вполне обоснованно. Еще сумел
поднять целый пласт "добаховской" музыки и ее философии. Все это
очень в строку сегодняшней жизни.
в: Производя на
многих впечатление рок-мудреца, ты сохраняешь в себе изрядно
детской романтики: любишь сочинения Толкиена, "Хроники Нарнии"
Клайва Льюиса, истории про
Гарри Поттера, теперь, вот, тамплиеры, пираты... А может, ты
подвержен рекламному влиянию? В последние годы как раз основные
блокбастеры и бестселлеры — "Код Да Винчи", "Пираты Карибского
моря".
о: С "Кодом Да
Винчи" мне повезло. Я соприкоснулся с его тематикой на пару лет
раньше, чем стала популярной книга Брауна. Как-то в одном
монастыре в Непале я встретил абсолютно безумного, повернутого
француза, и у нас с ним нашлись общие темы для разговоров. Он
много поведал мне о легендах юга Франции, о Святом Граале. Потом
еще я пообщался с Робертом Плантом (экс-вокалист группы Led
Zeppelin. — "Известия"). Он, как ни смешно, тоже
специалист в подобных вопросах. И затем я помчался по тем
местам, о которых многие позже прочли в "Коде".
в: Сейчас вышли
новые книги у
Бориса Акунина и
Виктора Пелевина. Я уже сталкивался с теми, кто считает, что
и эти писатели начали слегка работать "на кассу", эксплуатируя
различные собственные клише, и их нынешние сочинения бледнее
прежних?
о: Кардинально
не согласен. Витя Пелевин продолжает гнуть свою линию и
исследовать те же вопросы, что и раньше, но от каждой его книги
я оторваться по-прежнему не могу. А "Нефритовые четки" Гриши, то
есть
Бориса Акунина, я сейчас перечитываю по второму разу, и
русский язык их автора меня абсолютно восхищает.
в: Ты
периодически общаешься с Акуниным, то есть с
Григорием Чхартишвили, и наверняка вы обсуждали ту,
недавнюю, реакцию российских властей на обострение отношений с
Грузией?
о: Обсуждали,
конечно. Ну, цитировать ничего не буду, поскольку частный
разговор есть частный разговор. Но Григорий, который всю жизнь
прожил в Москве (я даже не уверен, был ли он вообще когда-нибудь
в Тбилиси), считал происходящее нелепым, смешным и
оскорбительным. Причем оскорбительным не для него — ему-то чего
бояться, — а для властей. Они такими действиями унижают себя.
в: А что думал
ты, человек, не так давно говоривший, что в новой власти не
такие уж плохие и вполне грамотные ребята?
о: Ну у власти
действительно не такие плохие ребята по сравнению со старой
властью.
в: Насколько
старую власть ты имеешь в виду?
о: Ту, что была
раньше, Политбюро и иже с ним... Потому что при Ельцине, боюсь,
просто сравнивать не с кем, были не ребята у власти, а ребята с
денежными мешками. Ельцинская эпоха мне не очень нравилась по
одной причине: я мало помню газет, которые тогда писали бы о
том, какой кругом грабеж.
в: Ты, однако,
стеснялся или испытывал неловкость, подобно приятелю Акунину, за
новую власть в том "грузинском" конфликте?
о: Я не
стеснялся, я скорбел. Полагаю, процентов на 70—80, причина
случившегося — в рвении "исполнителей на местах". Ведь и
Горбачев в годы антиалкогольной кампании, думаю, не просил
вырубать виноградники. Но люди "на местах" решили, что лучше "мы
постараемся". Вот и с грузинами решили "постараться". Я-то вырос
в многонациональной советской стране, для меня действительно,
класса до десятого, национальностей не было. Я не подозревал,
что грузин, еврей, русский — это существенно. Поэтому нынешняя
ситуация была для меня оскорбительна, как для человека и
гражданина.
в: Однажды ты
дал хлесткий диагноз обществу и среде в незабвенных "Козлах",
много лет спустя "приговорил" отечество в альбоме "Сестра хаос"
строкой "Моя родина, как свинья, жрет своих сыновей". Появится
ли еще одна подобная фраза для образования этакого
"аналитического триптиха"?
о: Понятия не
имею, я ее не планирую. Если что-то закрадется в песню, то
независимо от меня. Повторю, удовлетворения от того, что
происходит, — не испытываю. Но его давно нет. А после
"Норд-Оста" я просто махнул рукой и понял, что в этом больше не
участвую.
"Мне
значительно интереснее быть неизвестным"
в: Сегодня
возможно реальное существование неохиппизма или это в лучшем
случае стилизация, имитация, арлекинство, не более? И тот же
Девендра Банхарт из этой серии?
о: Мне часто
рассказывают, да я и сам вижу, что бродят по сумрачной России
стаи молодых хиппи... Им 18—20 лет, и так они себя ощущают.
Только раньше хиппи чувствовали, что время на их стороне, а
теперь нет. А Девендре Банхарту, увы, я не верю, поскольку его
музыка никак меня не затрагивает. Хотя внешне все красиво
выглядит. Я бы порадовался, если бы Prodigy сделали новую
пластинку. Они для меня — новые хиппи, потому что хиппизм
сегодня должен быть с зубами.
в: Чем ты
объяснишь заметный всплеск интереса в России к поп-стандартам
тридцатилетней давности: процветают ретро-радиостанции, полные
залы собирают былые звезды диско и советские ВИА?
о: Пошел откат
во всем. И самый страшный откат — идеологический. Все захотели,
чтобы было, как раньше, хотя как оно было на самом деле, никто
уже по-настоящему не помнит. Но от этого желания — тяга к такой
эстетике. Люди сами себе накликивают то, что с ними будет. Им
предложили свободу — они отказались.
в: Одними из
актуальнейших ныне способов распространения личных месседжей
являются интернетные "блоги", к ним можно отнести твои
"Аэростаты", регулярно выкладываемые на официальном сайте
"Аквариума"?
о: Думаю, так
оно и есть. Для меня "Аэростат" — как бы вторая сторона
"Аквариума". Мне всегда казалось, что музыку, которую я люблю,
знает слишком мало народа. И сейчас, с группой, время в студии
мы делим примерно поровну: между записью песен "Аквариума" и
тем, что ваяем "Аэростаты". Ведь если я проводник музыки, то не
обязан проводить только свою музыку, я должен ознакомить людей и
с тем другим, что с моей точки зрения хорошо.
в: Ты почти уже
музыкальный апостол?
о: Нет, не
апостол. Я не хочу, в этом смысле, даже имя иметь. Имя здесь
выступает лишь как торговая марка. Хочется быть просто
проводником. А еще мое дело провокатора и подрывника — взрывать
слежавшиеся пласты общественного сознания. Чем больше, тем
лучше.
в: А не
получится по Бродскому: "Мы, оглядываясь, видим лишь руины..."?
о: "...Взгляд,
конечно, очень варварский, но верный". Так? Раз Бродский это уже
сказал, значит, все равно нам суждено увидеть руины и тогда я
попытаюсь сделать так, чтобы они были поинтереснее. Но если
серьезно, то я, оглядываясь, вижу как раз очень ладное здание
человеческой культуры, а руин никаких не вижу вообще.
в: Ты не
допускаешь, что весь "аэростатовский" цикл когда-нибудь станет
одной большой книгой, что-то вроде твоих комментариев по теме.
Ну, вот, навскидку, вспоминаю —
Айзек Азимов, комментирующий Библию?
о: Знаешь, мне
всегда было немного противно связываться с авторским искусством.
Иконопись, скажем, мне нравится до той поры, пока иконы еще были
не подписные. И то, что я делаю, я воспринимаю примерно так же,
с того же угла зрения. Я создаю материал для всех остальных.
Говорю это без всякого кокетства. Мне значительно интереснее
быть неизвестным. Если кому-то понадобится подобная книга, пусть
она появится. Но жизнь меня научила, и чем дальше, тем более
сурово учит — самому ничего не предпринимать.
"В
администрации президента лучше говорить о Мэн-цзы"
в: Недавно
появившаяся в концертной программе "Аквариума" мощная песня
"Дуй, ветер, дуй" — это начало следующего проекта?
о: Должен
сказать сразу, что у меня, после "Бродяги" (последний альбом
"Аквариума" — "Беспечный русский бродяга". —
Прим. ред.),
временно, а может, навсегда, изменился подход к записи. Я всю
жизнь "мыслил альбомами" и к этому привык. А сейчас я не знаю,
сколько осталось времени, у меня в частности и вообще. И не вижу
пока в перспективе никакого альбома "Аквариума", знаю лишь, что
хочу записать конкретную песню и выложить ее в сеть.
в: Мандельштам,
Пастернак или Бродский — кто из них "поэт эпохи"?
о: Мандельштам —
поэт от Бога, так человек не может написать. Он создавал
допотопные вещи страшной красоты. Пастернак — чудеснейший
человек, но он, все-таки, от ума. А Бродский... Он как раз в
прямом смысле слова "поэт эпохи", со всей скорбной интонацией,
какую я могу в это определение вложить. Он гений, но не поэзии,
или не совсем поэзии, или поэзии именно той, обожженной эпохи.
в: Из всех
составов "Аквариума" ты можешь, отбросив политес, назвать
наиболее близкий тебе?
о: Я патриот и
всегда, естественно, отвечаю — тот состав, что играет со мной
сегодня. Но это и правда. Например, в "Аквариуме" второй фазы, с
Зубаревым и Щураковым, был у нас под конец прекрасный период,
году в 95—96-м, когда мы стали очень хорошо играть. В 80-х мы
играть просто не умели. "Аквариум" стал очень хорошо играть, и
мне становилось скучно, поскольку совершенно ушел эксперимент. А
без этого неинтересно. Сейчас же у нас пока получается и ядрено,
и абсолютно не ремесленно. Свободная музыкальная форма. Была бы
на то воля Божья, я по такому пути и дальше бы шел.
в: Когда ты
приносишь в группу новую песню, то пытаешься определить —
полностью ли она понятна музыкантам, или тебе это не очень
важно?
о: Мне это не
важно, поскольку, как мне представляется, важнее не чтобы
понимали, а чтобы чувствовали. Головы у всех разные, а сердца
похожи. Я знаю, что хранится в словах, знаю, что через меня
идет, но сделать из этого песню возможно, только если у всех
сердца будут в правильном месте. А это вырабатывается только
регулярной совместной игрой, если, конечно, у конкретных людей
есть желание вместе играть. И вне сцены мы относимся друг к
другу так же, как на сцене. Поэтому мне интересно, что будет
дальше.
в: Твоя дочь
Алиса стала популярной персоной. Ты доволен?
о: Мне, как
отцу, радостно, что она занимается тем, в чем хочет
раскрываться, в чем она востребована.
в: Она
спрашивает твое мнение о своих работах?
о: Пару раз мне
удалось ее увидеть в ролях. Но она сама лучше меня ориентируется
в том, что делает, а эстетика у нас, слава богу, совершенно
разная. Но вообще со всеми детьми я встречаюсь в основном на
бегу.
в: Ты даешь им
свои пластинки?
о: Упаси бог!
Если им надо, они сами возьмут. Вообще в этом есть что-то
странное, когда дети слушают отца, чего я не до конца понимаю.
в: Недавно
отмечали 25-летие ленинградского рок-клуба. Ты ни в каком
качестве не представлял своего участия в данном мероприятии?
о: Нет. Потому
что это праздник ностальгии. Поступать как Юра (Шевчук. — "Известия") и петь свою программу 87-го года я бы не стал,
да у меня этого и не получится. Сейчас другое время и у меня
голова и сердце в другом месте. То, что можно было сделать
тогда, я сделал.
в: Наверное, ты
знаешь, что была презентация нового документального фильма о
Цое?
о: Я уверен, что
должно быть что-то вроде Министерства культуры, некой
государственной организации, которая при участии действительно
умных и просвещенных людей определяла бы, что вот такое-то
явление является культурной ценностью страны и его нужно
обязательно сохранить. Абсолютно уверен, что в России нужно,
чтобы кто-то сделал хороший фильм про Майка, про Витьку Цоя, про
Башлачева, про "Звуки Му" и чтобы в магазинах этот фильм можно
было купить.
в: Такая тема
могла бы стать одной из программ "Аэростата"?
о: Нет, потому
что речь не о той музыка, которую я хочу играть. Я сделал одну
передачу про нашу музыку, и мне от нее было тошно. Но фильмы
такие и программы тем не менее нужны. Только без авторских
оценок. Просто содержательные рассказы, чтобы успокоить легенду.
Вот Джон Ли Хукер, а вот Майк, и пусть они стоят рядом на
полочках. И стыдно, что государство, Министерство культуры этим
до сих пор не озабочено. А ведь постепенно пропадают,
рассыпаются, раскрадываются те же фонды Гостелерадио, и их надо
спасать.
в: После твоей
приснопамятной встречи с президентской администрацией, когда ты
позвал ряд рок-музыкантов обсуждать насущные темы, тебе довелось
еще хоть раз пообщаться с кем-то из высокопоставленных
чиновников?
о: Да. Мы с
Сурковым встречались несколько раз, но говорили уже абсолютно о
другом, о Мэн-цзы, о чем-то еще. То есть на такие темы, на
которые не каждый день встретишь собеседника, чтобы поговорить.
в: В следующем
году у "Аквариума" очередной юбилей?
о: Да, кто-то
подсчитал — 350 лет группе. Будем выпускать к столь солидной
дате какие-то издания для любителей, редкие концерты и т.п.
в: А собирать
бывших соратников, которые начинали с тобой дело 350 лет назад,
на юбилейный сейшен не планируешь?
о: Нет.
"Аквариум" — это то, что есть сейчас. Дело в том, что мне не
хочется стать группой "Назарет" или "Юрай Хип". Для меня
"Аквариум" — живое существо. А то, что у людей в памяти, пусть
там и остается. Если бы даже сейчас все ожили и собрался бы
состав с Курехиным, Дюшей, Куссулем, он бы не сыграл сегодняшнюю
музыку, а сыграл бы вчерашнюю, а на кой х.. нужна вчерашняя
музыка? Ее и так много.
|