|
Бабочки едят социалистов
Чайна Мьевилл живет в Лондоне и город этот любит и ненавидит одновременно. Собственно, трудно представить себе какое-то другое отношение к одной из самых бессмысленных мировых столиц. Чайна Мьевилл ненавидит Толкина – точнее, относится к нему примерно так же, как к Лондону, потому что Толкин был, конечно, великим писателем, но некоторые темы в литературе он наглухо закрыл – например, поход жалкой горстки храбрецов, совершенно невыдающихся героев, за великим артефактом, который может уничтожить или, наоборот, спасти мир. К несчастью, мало кто понял, что тема эта закрыта окончательно, и именно толкиноподобная литература стала фэнтези-мейнстримом, что не может не вызывать фрустрацию. Мьевилл составил аннотированный список из пятидесяти произведений фэнтэзи и фантастики, насущно необходимых молодому леваку. «Мастер и Маргарита» в список вошли. И, кроме того, Мьевилл написал Perdido Street Station, переведенный на русский язык как «Вокзал потерянных снов». Это первый роман его фэнтэзи-цикла. Всего их три, видимо, этим он и ограничится – новый, еще не изданный его роман будет, как и дебютная его книга «Король Крыс», про альтернативный Лондон.Станция Perdido Street Street – это центральный железнодорожный вокзал, офисный центр, сердце и печень города Нью-Кробюзон, мегаполиса-империи, населенной людьми и ксениями – чужаками, понаехали-тут, людьми-жуками, людьми-птицами, людьми-раками и водяными – человекообразными умными жабами. У всех есть обидные клички и жалкие ниши в извращенной экосистеме города. По городу ходит пять линий железной дороги, паровозы изрыгают черный угольный дым, который смешивается со смрадом, поднимающимся с рек и совмещенной с ними канализации. Кроме людей, в городе есть еще големы и конструкции – паровые цифровые роботы. В трущобах, кроме ксениев и опустившихся бомжей, живут также и переделанные. Судебная система города весьма изобретательна, и в придачу к каторге преступников переделывают. Сильным мужчинам и женщинам (вот только половой дискриминации почему-то в Новом Кробюзоне нет совсем) приделывают паровые котлы и манипуляторы или, наоборот, ноги – что-нибудь, что делает их более полезными каторжниками. А женщине-детоубийце, от которой не будет особого прока в забое или на лесоповале, к примеру, магистрат-затейник может пришить ко лбу ручки убитого ей младенца. Власти этого города вообще затейники. Мэр – абсолютный диктатор, готовый ради странновато понимаемого им процветания города пойти на сделку с дьяволом (в прямом смысле сделку в прямом смысле с дьяволом).А противостоят им современные художники – современные в том смысле, что вполне могли бы выставляться в лондонской галерее White Cube, например, вороватые ученые-физики и банда леворадикальных газетчиков. Главное достоинство книги – ее дикость. Фантазия автора, на тот момент двадцативосьмилетнего, поистине неуемна, и он намешивает в повествование множество разных элементов, каждый удивительнее предыдущего – иной раз приходится восхищенно крякнуть: «Что в голове у этого человека?». Тут и искусственный интеллект, получающий информацию с перфокарт, и художники – насекомообразные полулюди, которые строят дивной красоты статуи из собственных выделений, продуктов пищеварения, магия и пар, коксующийся уголь и потусторонний мир, дирижабли и Вихревый поток – нечто в тысячу раз омерзительнее и мощнее атомной бомбы, и бабочки, высасывающие из человека душу, питающиеся его воспоминания и выделяющие взамен ночные кошмары. Не то чтобы все это выстраивалось во внутренне непротиворечивую систему и было правдоподобно. Автор этого и не добивается – просто в по-настоящему большом городе, особенно в тех местах, где недвижимость недорога, можно встретить действительно все, что угодно. Но это настоящая литература – в том по крайней мере смысле, что это очень цельный, правильной формы роман с системой персонажей и туго закрученным сюжетом. При этом у Мьевилла очень интересный язык – ритм текста меняется в зависимости от того, от чьего имени идет повествование, ему кое-как удается даже изобразить видовые особенности мышления – люди-птицы думают не так, как люди-насекомые и уж тем более не так, как толстые жизнелюбивые физики.Но, к сожалению, для того, чтобы все это оценить, нужно читать роман в оригинале. Русский перевод Акимовой и Корчагиной вяловат. Впрочем, откуда сейчас взяться удачным переводам? Художественный перевод – занятие очень трудоемкое и низкооплачиваемое. Как следствие сложные тексты с говорящими именами, со сложными понятиями, с большим количеством архаизмов и редких слов переводятся в лучшем случае прилежно и со словарем. Глупая, конечно, претензия. Но книга эта заслуживала выдающегося перевода, а получила невыдающийся. Редактор спас бы ее – допустим, фразу «Небольшая зона, где мягкая человеческая кожа переходит в бледную кремовидную сегментированную плоть основания вашей головы» и без того достаточно дика, чтобы использовать в ней слово «кремовидный». Имелся в виду, кстати, хитин светло-бежевого цвета. Чайна Мьевилл. Вокзал потерянных снов. Эксмо, 2006. Текст: Семен Кваша
|
||||||
|
||||||
