Волшебный крокодил гипертекста
Умберто Эко
Новая Александрийская библиотека должна стать крупнейшей в Восточном Средиземноморье и во всем арабском мире. Она оборудована по последнему слову техники, в проектировании ее участвовали специалисты многих стран мира. К сожалению, фонды ее пока далеко не полны. Но мировая интеллектуальная элита не оставляет библиотеку своим вниманием. В начале ноября Александрийскую библиотеку посетил ученый и писатель Умберто ЭКО. Он прочитал лекцию, посвященную судьбе книжной культуры, будущему книги, роли книги в формировании человеческого сознания. Сегодня мы печатаем некоторые фрагменты этого выступления (к сожалению, размеры лекции не позволяют нам опубликовать ее полностью).
У человечества три вида памяти. Первая – органическая, из плоти и крови, та, которой управляет наш мозг. Вторая – минеральная. Человечество знает два ее вида: тысячи лет назад это были глиняные таблички и каменные обелиски; сегодня это также электронная память компьютеров, основанная на кремнии. Наконец, есть также память растительная, представленная первыми папирусами, а позже – книгами. (...)

Библиотека в некотором смысле – храм растительной памяти. На протяжении столетий библиотеки оставались важнейшим средством хранения коллективной мудрости. Они были и остаются неким универсальным мозгом, к которому мы можем обратиться в том случае, если забыли что-то или чего-то не знаем. Если вы позволите мне такую метафору – библиотека есть лучшее из возможных подобий божественного разума, созданных людьми, место, в котором можно сразу обозреть и понять всю Вселенную. Человек, способный вместить в своем разуме всю информацию, которую хранит большая библиотека, в некотором смысле уподобиться Богу. Иными словами, мы изобрели библиотеки, ибо знали, что лишены божественного могущества, но попытались сделать все, чтобы располагать им.

Сегодня часто предрекают «смерть книги». Но даже если книги обречены на исчезновение, подобно глиняным табличкам и каменным обелискам древних цивилизаций, едва ли это приведет к отказу от библиотек. Напротив, они станут музеями, где книги будут хранить так же, как сегодня мы храним Розеттский камень. (...)

И все же я оптимист. Я принадлежу к тем людям, которые все еще верят, что у печатных книг есть будущее, а все страхи относительно скорого их исчезновения есть отголосок милленаристских страхов перед концом света. (...)

В этой лекции я хочу коснуться того, что мы обычно понимаем под книгой, текстом, литературой, интерпретацией и так далее... Платон в диалоге «Федр» говорит о том, как египетский бог Тевт (Тот), придумав письменность, показал свое искусство фараону Тамусу, сказав, что это сделает людей более мудрыми. Фараон отвечал: «Искуснейший Тевт! Память – великий дар, и поддерживать ее можно лишь постоянными упражнениями. Научившиеся письменам станут забычивыми, так как будет лишена упражнения память: припоминать станут извне, доверясь письму, по посторонним знакам, а не изнутри, сами собою». (...) И мы можем понять, что так беспокоило Тамуса: письмо, как и любая другая техническая новинка, подрывает могущество человека именно в той способности, которую она призвана заменить и укрепить. Письмо было опасно, ибо уменьшало мощь разума, предоставляя людям окаменевшую душу, карикатуру на разум, минеральную память.

Платоновский текст ироничен: свои аргументы против письма Платон записал (вложив их, впрочем, в уста Сократа, который и в самом деле ничего не писал). Сегодня опасения Тамуса рассеялись – прежде всего, потому что книги суть машины, способствующие дальнейшим размышлениям. Лишь изобретение письменности позволило написать такой шедевр спонтанной памяти, как прустовский цикл «В поисках утраченного времени». Кроме того, если до изобретения письменности люди вынуждены были упражнять свою память ради того, чтобы запоминать вещи, теперь они должны делать то же самое, чтобы запоминать книги. Книги бросают вызов нашей памяти и улучшают ее; они отнюдь ее не заглушают. (...)

В шестидесятые годы Маршалл Маклюэн написал книгу «Галактика Гутенберга», в которой заявил, что линейный способ мышления, распространению которого способствовало изобретение книгопечатания, вот-вот уступит место более глобальному типу восприятия и понимания, связанному с распространением телевидения и других электронных устройств. (...) Очень многие тогда, указывая на телеэкран, говорили: «Это убьет книгу». Будь сегодня Маклюэн среди нас, ему пришлось бы написать что-нибудь вроде «Гутенберг наносит ответный удар»... На экране компьютера мы видим слова и строчки, а чтобы научить им пользоваться, надо уметь читать и писать. (...)

Существуют ли различия между первой и второй Гутенберговыми галактиками? Да, их много. Прежде всего, современные компьютеры нелинейны, поскольку являют нам гипертекст. (...) Под гипертекстом мы понимаем два совершенно разных феномена. Прежде всего, это текстуальный гипертекст. В традиционной книге вы должны читать слева направо (или справа налево) линейным образом. Кто-то может пропускать страницы, кто-то откроет книгу сразу на странице 300, кто-то вернется к десятой. (...) Напротив, гипертекстуальный текст есть многомерная сеть или лабиринт, в котором каждая точка или узел потенциально могут быть соединены с любым другим узлом. Наконец, существует и системный гипертекст.

Интернет есть Великая Мать Всех Гипертекстов, где вы можете – или в ближайшее время сможете – найти любую книгу. Сеть есть система всех существующих гипертекстов.

Это различие между текстом и системой чрезвычайно важно, и мы еще к нему вернемся. А пока позвольте ответить на один из самых наивных и самых частых вопросов: «Приведут ли гипертекст, Интернет или мультимедиа к исчезновению книг?» ... На самом деле, перед нами два вопроса: исчезнут ли книги как физические объекты, и исчезнут ли книги как виртуальные объекты?

С самого начала книги не были только инструментами хранения информации. Существует два типа книг – просто для чтения и для получения информации. Детектив и энциклопедия, которую никто не читает насквозь...

Гипертекст, безусловно, выведет из употребления традиционные энциклопедии и учебники. Вчера можно было записать целую энциклопедию на компакт-диск; сегодня она доступна онлайн, вместе со всеми ссылками и нетекстовой информацией. Компакт-диски и компьютер занимают пятую часть места, необходимого для печатной энциклопедии... Полки публичных библиотек, сегодня занятые погонными метрами энциклопедий, в ближайшее время можно будет очистить – и нет никаких причин сожалеть о скором исчезновении этих многотомных собраний. Давайте вспомним о том, что для многих иметь многотомную энциклопедию – несбыточная мечта, – и не потому что так дорого стоят книги, а потому что дорого стоит стена, у которой стоит книжный шкаф. Лично я как историк-медиевист очень хотел бы иметь у себя дома 221 том изданного Минье собрания «Patrologia Latina». Это очень дорого, но я могу себе это позволить. А вот новую квартиру, куда можно было бы вместить 221 громадный том, не выбросив по меньшей мере 500 других книг, я себе позволить не могу. (...)

До настоящего времени книга остается самым удобным, экономичным и не требующим особого ухода средством распространения информации, причем очень дешевым. Компьютерные средства связи ведут вас за собой; книга путешествует с вами и с вашей скоростью. Если вы потерпели кораблекрушение и оказались на необитаемом острове, вы не сможете подключить свой компьютер. Книги – все еще лучший спутник для всех, потерпевших бедствие... Книги относятся к тем изобретениям, которые невозможно улучшить, потому что они уже совершенны – как совершенны молоток, нож или ложка. (...)

Предполагается, что в гипертекст может быть преобразована всякая книга, в том числе роман или даже стихотворение... Вопрос этот во многом связан с природой творческой деятельности, процесса чтения, пределов интерпретации. Здесь мы рассмотрим те случаи, в которых бесконечное количество – или, во всяком случае, неопределенное множество – различных интерпретаций зависит не от инициативы читателя, но от физической мобильности самого текста, который пишется только для того, чтобы быть переписанным. Чтобы понять, как работают тексты такого рода, мы должны решить, какова та «текстовая вселенная», о которой идет речь. Она может быть ограничена и конечна, ограничена, но фактически бесконечна, бесконечна, но ограничена или неограничена и бесконечна.

Прежде всего мы должны различать системы и тексты. Система, например, лингвистическая система, есть совокупность возможностей, предоставляемых данным естественным языком. Конечный набор грамматических правил позволяет говорящему произносить бесконечное количество фраз, и каждое лингвистическое правило может быть интерпретировано в терминах других лингвистических или семиотических правил – слово – толкованием, событие – примером, животное или цветок – образом. (...)

Грамматики, словари и энциклопедии суть системы, используя их, вы производите любой текст, какой вам хочется. Но текст сам по себе не является грамматической или энциклопедической системой. Конкретный текст сводит бесконечные или неопределенные возможности системы к закрытой вселенной. Сказки «Тысячи и одной ночи» можно интерпретировать самыми разными способами, но в любом случае история разворачивается на Среднем Востоке, а не в Италии, и говорится в ней об Али-Бабе или Шехерезаде, а не о капитане, задавшемся целью добыть белого кита, и не о тосканском поэте, посетившем Ад, Чистилище и Рай. (...) Это банально, но главная ошибка многих деконструктивистов в том, что им кажется, будто они могут делать с текстом все что угодно.

Тем не менее гипертекст может превратить закрытый и ограниченный текст в открытый. Одна из возможностей – сделать текст неограниченным физически, в том смысле, что рассказ может быть обогащен другими авторами... Так, Красная Шапочка может встретить в лесу не Волка, а Али-Бабу, они могут войти в зачарованный замок, повстречать волшебного крокодила. (...) Но текст можно делать бесконечным, всякий раз предлагая альтернативное развитие сюжета, причем разные авторы могут предлагать разные варианты... В Сети уже можно найти интересные примеры таких литературных игр.

Но тут встает вопрос о сохранении самой идеи авторства и произведения искусства как единого целого. Подобное уже встречалось в прошлом и ничуть идею авторства не подорвало: так, в итальянской комедии дель арте всякое представление отличалось от другого, хотя в основе лежали одни и те же сюжеты. Еще один пример – джем в джазе. Джазовую тему всякий раз играют по-разному – и будут играть по-разному. (...)

Гипертекст создает иллюзию, что даже закрытый текст может быть открыт: детектив можно структурировать таким образом, что каждый читатель сможет выбрать свою собственную разгадку, решив, кто все-таки виновен: дворецкий, епископ, сыщик, рассказчик или сам читатель. Каждый сможет выстроить свою историю. Идея не нова. Задолго до изобретения компьютера поэты и писатели мечтали о совершенно открытом тексте, который читатели смогли бы бесконечно пересочинять самыми разными способами. Такова «Книга» Малларме. Раймон Кено также изобрел комбинаторный алгоритм, благодаря которому можно из ограниченного числа строк сочинить миллион стихотворений. В начале шестидесятых Макс Сапота написал и опубликовал роман, страницы которого можно было скомпоновать так, что всякий раз получалась бы новая история.

Все эти физически подвижные тексты производят впечатление полной свободы со стороны читателя, но это только иллюзия свободы. Механизм, позволяющий создать бесконечный текст из конечного числа элементов, существует на протяжении тысячелетий и называется алфавит. Пользуясь алфавитом из ограниченного количества букв, можно создать миллиарды текстов. (...) В противоположность этому текстовый стимулятор дает нам в качестве первоэлементов не буквы и слова, но предустановленные последовательности слов или страниц. Он не позволяет нам изобрести то, что нам хочется, мы можем лишь переставлять элементы. (...)

Каждая великая книга говорит о суровых законах жизни и смерти, в каждой заметен след Господа, и след этот явственен и верующему, и скептику. Есть книги, которые мы не можем переписать, ибо они учат нас необходимости, и этой мудрости они могут научить нас лишь в том случае, если мы относимся к ним с должным уважением.

Я надеюсь и хотел бы, чтобы Александрийская библиотека продолжала накапливать такие книги, чтобы дать возможность новым читателям испытать опыт общения с ними. Долгой жизни этому храму растительной памяти!

Умберто Эко
 
TopList