Михаил Свердлов, Вадим Эрлихман

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ
Обычно писатели создавали фантастические миры по двум причинам. Первая - морализаторская. Авторы ставят целью перенести на безопасную почву чужого мира те земные проблемы, о которых по каким-то причинам писать было нельзя или не принято. Вторая - сказочно-развлекательная. Когда никто уже не верил, что в дальнем лесу живут драконы, дети всех возрастов стали увлекаться рассказами про марсиан. На этих марсиан переносились все свойства сказочных персонажей - идеальных героев или беспросветных злодеев. В первой половине ХХ века жанр “космической сказки” пользовался бешеной популярностью. Сейчас его последним прибежищем остаются голливудские фильмы типа “Звездных войн”. У создателей миров всегда возникали проблемы с тем, где их поместить. Пока Землю не открыли до конца, все было в порядке. Писатели следовали сказочной традиции, согласно которой за каждым углом могла скрываться волшебная страна. Особенными мастерами по этой части были древние кельты. Их сказания усеяны чудесами, которые происходили то на островах Западного моря, то внутри холмов, куда ушли когда-то языческие боги. Стоит вспомнить, что кельтские легенды дали богатейший материал писателям-миротворцам, включая самого Дж.Р.Р.Толкина. Но чем дальше тем больше чудесные земли отступали все дальше. В “Одиссее” они еще располагаются в Средиземном море. В римскую эпоху - отодвигаются на острова Индийского океана, где романист-выдумщик Ямбул поместил “Счастливую страну”. Затем чудеса переместились в Африку, в новооткрытую Америку и наконец оказались в Антарктиде. В 1834 г. английский писатель Мэтьюз опубликовал роман о выживших атлантах, которые вполне благополучно живут посреди ледяного континента. В конце концов чудесные города и страны пришлось загонять в глубины океана, как это делали Жюль Верн и Конан Дойл. Наконец писатели открыли для себя космос. Впрочем, еще знаменитый дуэлянт Сирано де Бержерак - по совместительству писатель - написал в 1657 г. книгу “Государства и империи Луны”, где дал волю фантазии. На Луне, по его мнению, были летающие слоны и деревья, растущие вверх корнями. А тамошние обитатели жили, конечно же, счастливо, не зная неравенства и религиозных предрассудков. Это и была та “фига в кармане”, ради которой писались романы Сирано и ему подобных. И Франсуа Рабле, и Джонатан Свифт выдумывали свои страны, чтобы на их фоне проявить недостатки современного им общества. А вот авторы “утопий”, первым из которых был сэр Томас Мор, предлагали само общество преобразовать по стандарту их вымышленных государств - довольно мрачному на современный взгляд. В ХХ веке жизнь на Земле стала настолько нервозной и неуютной, что писатели инстинктивно принялись доказывать - на других планетах еще хуже. Первым был Герберт Уэллс, создавший омерзительных марсиан-кровососов. Другие авторы, вроде Рэя Брэдбери или Урсулы Ле Гуин, доказывали - жители других планет не лучше и не хуже нас, просто они другие. Советские фантасты внесли в тему классовый подход. В их книгах инопланетяне-пролетарии неизменно побеждали, а “буржуи” гибли в развязанной ими же планетарной катастрофе. И, конечно, все старались украсить инопланетный ландшафт самыми невероятными животными, растениями и минералами. Однако это не было настоящим миротворчеством. Самые необычные планеты для писателей XX века находились внутри нашей Вселенной, и до них можно было долететь на каком-нибудь фотонном звездолете. О местонахождении мира, созданного Толкиным до сих пор идут споры. Одни считают, что Средиземье -- это параллельная галактика. Другие убеждены, что дело происходит в четвертом измерении. Наконец, третьи свято верят, что Толкин описывает далекое прошлое человечества. Филологов интересуют истоки миротворчества писателя. Многие находят их в так называемом “черном романе”. Действительно, классики литературы ужасов - Эдгар По, Говард Лавкрафт, Артур Мэчен - были единственными, кто создавал свои миры за пределами Земли и всех известных планет. Их сумеречные страны находятся в глубинах человеческого подсознания. Не случайно именно в XX веке, в эпоху психоанализа произошел бурный взлет популярности как изобретенного Толкином жанра “фэнтези”, так и романа ужасов. Став разновидностью массовой литературы, эти жанры смыкаются в творчестве таких писателей, как Клайв Баркер или Питер Страуб. К “фэнтези” обратился и “король ужаса” Стивен Кинг - вначале в “Талисмане”, потом в сказочной эпопее “Темная башня”. Последователи Толкина до сих пор не могут изжить греха вторичности. Следуя его путем, используя его сюжетные ходы и даже имена героев, писатели-“фэнтезисты” выбирают один из двух возможных путей. Одни нагромождают сверх меры всевозможные чудеса, не заботясь ни о стройности сюжета, ни о его назидательности. Имя им легион - от классика жанра Майкла Муркока до расплодившихся российских творцов “толкинианы”. Другие сближаются с классической “научной фантастикой”, соединяя сказочный сюжет с иронией и социальной критикой. Среди них - Роджер Желязны, Фрэнк Херберт, братья Стругацкие (в некоторых своих вещах). Но ни один из этих авторов не обладает той суммой качеств, которая позволила Дж.Р-.Р. войти в разряд “классиков ХХ века”. Во-первых, это скрупулезная разработка сюжета - вплоть до генеалогий героев и путевых маршрутов. Во-вторых - тонкая филологическая игра, благодаря которой читатель упивается нездешним обаянием имен и названий и одновременно улавливает в них нечто знакомое. Наконец, третье и самое важное - глубокий нравственный смысл, четкое различение Добра и Зла, по которому втайне тоскует любая человеческая душа -- даже в наше неразборчивое время.

Глава 1, в которой мальчик становится филологом

Джон Роналд Руэл Толкин родился 3 января 1891 года. И хотя местом его рождения была южноафриканская Оранжевая республика, и хотя его отец, банковский менеджер Артур Руэл Толкин, был потомком саксонских немцев, эмигрировавших в Англию в конце XVIII века, тем не менее Толкин вырос настоящим англичанином.

Англичанин - это не файф-о-клок, «овсянка, сэр», и смех, сдержанный, как хороший дворецкий. Пожалуй, мало еще какая страна кроме Великобритании дала миру столько первооткрывателей, путешественников, пиратов. Френсис Дрейк, Пири Рейс, Джеймс Кук. Тяга к покорению, освоению пространства у англичанина в крови. Да и знаменитая поговорка «мой дом - моя крепость» могла появиться у того, кто этого дома был лишен, странствуя по миру. От Южной Африки у мальчика осталось только смутное воспоминание -- о жаре и пыли. Однажды Джона укусил тарантул, и спасла его только самоотверженная нянька, вовремя высосавшая яд из ранки.

Жаркий климат дурно влиял на здоровье мальчика, и пяти лет он переехал с матерью в Бирмингем. Зато тем сильнее было детское впечатление от зеленых холмов сельской Англии - по контрасту с южноафриканской саванной. (Саванна - только звучит экзотически, на самом деле это - скучная степь.) Отец запечатлелся в памяти юного Роналда только инициалами на чемодане: Артур Толкин умер от лихорадки вскоре после того, как отправил семейство в Англию.

После смерти мужа мать Джона Рональда неожиданно для всех приняла католичество и, несмотря на гонения родни, воспитала сына истинным католиком. Более того: когда тринадцати лет мальчик остался сиротой (Мэйбл Толкин умерла от диабета в 1904 году), он был взят под опеку не кем-то из родственников, а исповедником матери, католическим священником Фрэнсисом Морганом. Так в протестантском окружении вера Толкина стала его крепостью; что ж, очень по-английски. Другую свою «странность» - страсть к языкам - Роналд тоже унаследовал от матери.

Языки он изучал играючи: к восьми годам уже знал французский, немецкий, латынь, греческий; к восемнадцати - испанский, среднеанглийский, англосаксонский, древнеисландский, готский, финский; к двадцати - еще и валлийский. А затем -- играл с языками. Школьником мог превратить в игру обязательные дебаты на латыни: то, изображая посла, выступающего перед римским Сенатом, легко заговорит на греческом, то, войдя в роль посланца варварских племен, так же легко перейдет на готский. Студентом - мог забавляться переводом детской песенки о потерянных шести пенсах на англосаксонский.

Но ему всегда было тесно в рамках официальной филологии; он хотел еще играть в филологию - по правилам столь же систематическим, что и в науке. Для этого ему был свой круг - друзей, единомышленников, соратников по игре. Первый свой филологический кружок, «Чайный клуб», Толкин основал еще в школе - чтобы вместе с друзьями декламировать наизусть аллитерационные поэмы и пересказывать саги. И в течение последующих сорока лет он неизменно организовывал неофициальные сообщества и клубы - несмотря ни на что..

Только первая мировая война на время прервала эти игры.

Двое из друзей Толкина по “Чайному клубу” погибли в страшной битве на Сомме. Сам лейтенант связи Толкин заразился в окопах сыпным тифом и отправился лечиться домой в Англию. О войне он не любил вспоминать и только с восхищением отзывался о солдатах, с которыми делил трудности походной жизни. Эти простые парни из Йоркшира и Ланкашира стали прототипом хоббита Сэма, одного из любимых героев Толкина.

Война еще много лет снилась Дж.Р.Р. в кошмарных снах. Но Толкин меньше всего обращал внимание на разговоры о «потерянном поколении»; он просто продолжал свое дело и свою игру с того места, на котором его прервала война.

Глава 2, в которой филолог становится писателем

Преподаватель Лидского университета, затем - профессор Оксфорда, Толкин с прежним энтузиазмом распевал древнеисландские песни в основанных им клубах («Викинги» в Лидсе, «Углегрызы» в Оксфорде). И так же играл словами - например, в названии своего самого успешного клуба -- «Инклинги»: в нем, действительно, был «намек» (“inkling”), каламбурный - на “чернила” (“ink”), пародийный - на «инглингов» (из древнеисландского «Круга Земного»). Указание на «чернильницу» в итоге оказалось пророческим: трое из “инклингов” стали писателями.

Клайв Стейплз Льюис написал сказки о волшебной стране Нарнии и популярную фантастическую трилогию -- романы "Полет на Венеру", "Переландра" и "Мерзейшая мощь". Чарльз Уильямс сочинил повести “о сверхъестественном и ужасном”. Толкин.. о нем -- впереди.

Игра словами становилась все серьезнее. Изучая древние языки, Дж.Р.Р. придумывал на их основе новые; комментируя средневековые тексты, он сочинял, в подражание им, свои собственные тексты. Толкин подшучивал над собой: «сумасшедшее хобби», «бессмысленные волшебные языки»; и все же втайне усматривал в этой игре свою особую миссию - создать «утраченную английскую мифологию».

Толкин, как и его друзья по кружку “Инклингов”, считал, что современный мир много потерял, отказавшись от волшебных сказаний в пользу серой “реальной” жизни.

До определенного времени игра не препятствовала филологической карьере Толкина, поначалу казавшейся блистательной: в 27 лет он уже участвует в создании нового Оксфордского словаря английского языка, в 32 (необычайно рано) - становится оксфордским профессором. Но преподавать ему становится все скучнее.

В 1937 году, работая над многотомным словарем английского языка, Толкин на миг отвлекся и написал на листке бумаги слово.

Глава 3, в которой появляется хоббит

Это было слово «хоббит».

Из слова родилось предложение: "В земле была нора, а в норе жил да был хоббит", а из предложения - повествование. Уже в самом слове были предугаданы свойства будущего литературного персонажа. В «хоббите» соединились английское "rabbit" ("кролик") со среднеанглийским "hob": так в старину именовали маленьких волшебных существ, добрых проказников и безобидных воришек. Языкотворчество Толкина здесь оказалось прямо связано со сказочной традицией. Именно оттуда для хоббитов были позаимствованы признаки волшебных человечков и говорящих "зверюшек" -- мохнатые ножки, обостренное зрение, умение бесшумно передвигаться и мгновенно исчезать. К этим чертам Толкин добавил что-то от комичных буржуа из "взрослых" романов XIX века: приземленность, узкий кругозор, консерватизм и здравый смысл. И получился персонаж одноименной сказочной повести 1937 года - Бильбо Бэггинс.

Позже почему-то решили, что писатель придумал сказку для развлечения собственных детей, хотя даже младшему из них, Кристоферу, уже исполнилось двенадцать, и он перерос “сказочный” возраст. (У Толкина было три сына и дочь.) Нет, “Хоббита” он сочинял для себя - взамен сказок, недорассказанных ему в детстве вечно занятой матерью.

Один из сыновей писателя, Кристофер, впоследствии составит и откомментирует 12 томов отцовской «Истории Средиземья».

Сначала Толкин вовсе не хотел публиковать сказочную повесть и лишь по просьбе друзей отослал ее в издательство “Аллен энд Ануин”. Десятилетний сын издателя, Райнер, вынес немного высокомерный вердикт: “Отличная книжка для всех, кому меньше девяти”.

Глава 4, в которой сказка почти превращается в быль

Выпустив в свет “Хоббита”, издатель, мистер Ануин потребовал от профессора Толкина еще “хоббитов”. Тот начал что-то сочинять, но работа шла довольно вяло. Прорыв наступил в 1940-м, когда на Англию начали падать немецкие бомбы, а двоих сыновей писателя забрали в армию. Неожиданно уютная сказка про хоббитов начала превращаться в грандиозную эпопею о борьбе сил добра и зла. Не зря журналист Максим Соколов сравнил “Властелина колец” с вышедшим одновременно с ним трудом Уинстона Черчилля “Вторая мировая война”. В обеих книгах речь шла о том, как обычные люди, мирные обыватели противостояли могущественной империи Зла - и победили.

Началось все с записи Толкина на полях своей рукописи: «Использовать мотив возвращения кольца». Всего несколько слов, но содержащих идею, подобную архимедовой «эврике»: эпически развернуть в новой книге один из эпизодов «Хоббита».

Эпизод этот - с кольцом, потерянным коварным существом по имени Горлум и найденным Бильбо в темных подземельях Мглистых гор, -- не казался читателю «Хоббита» таким уж важным. Кольцо в повести -- не более чем традиционный волшебный предмет-"помощник", делающий владельца невидимкой. Оно не раз выручало Бильбо в его приключениях. И вот в чем была новая идея Толкина: наделить это кольцо особой властью и все повествование построить вокруг него. Так скромное кольцо «Хоббита» стало Кольцом Всевластия, созданием и потенциальным орудием универсального зла, несущим смертельную угрозу всему миру.

Кольцо преобразило хоббита: он уже не мог оставаться прежним персонажем детской сказки. "Прост-прост, а всегда выкинет что-нибудь неожиданное!" - так он характеризовался еще в сказочной повести 1937 года. Именно маленькому хоббиту пришлось взять на себя миссию по спасению этого огромного мира в книге, которая получила название "Властелин колец".

Но одного крошки-хоббита для создания столь сложного и глубокого произведения, как «Властелин колец», было, конечно, мало. Другим зерном, из которого выросла книга, стала загадочная строка из гимна "Христос" англосаксонского поэта Киневульфа: "Се Эарендель, ярчайший из ангелов Средиземья". Эта игра затевалась писателем задолго до появления хоббита, еще в 10-е годы. Красивое имя "Эарендель" захотелось поместить в ряд других красивых имен, а «Средиземье» населить персонажами любимых поэм и легенд. Так было затеяно строительство волшебной страны, ее мифологии и истории, продолжавшееся в течение шестидесяти лет.

К началу работы над эпопеей Толкиным уже был сотворен целый континент - с разработанной географией, сводом сказаний, легенд и песен, системой придуманных языков. Вписав в него сюжет своей эпопеи, Толкин добился удивительного для волшебной истории эффекта достоверности.

У читателей «Властелина колец» создается ощущение, что мир, созданный фантазией Толкина, существует на самом деле. Важно, что это ощущение разделял с читателями и сам автор: «Я будто записывал то, что уже некогда существовало, а не было изобретено мной». Важно и то, что он всеми силами стремился «поселить» читателей в своем мире: «Я хотел, чтобы люди почувствовали себя внутри этой истории, чтобы они поверили в ее истинность».

...Когда Толкин завершил свой труд, его друг Льюис подвел итог: «Почти что ни один роман не сравнится с величественностью и грозностью «Властелина колец».

Глава 5, в которой книги писателя начинают жить своей жизнью

Мистер Ануин, издатель, был озадачен: он ждал продолжения детской сказки, а получил нечто совсем иное. В конце концов тот же, уже повзрослевший Райнер убедил отца согласиться на издание книги. Для удобства читателей он разбил текст на три тома и дал им имена. Первый том вышел в 1954 году. Вопреки легенде, эпопея стала суперпопулярной далеко не сразу. Один из критиков даже обозвал ее “хаотичным мифообразным опусом”. Конечно, читательский успех у книги был, но достаточно скромный. Самые благожелательные рецензенты отмечали, что “книги известного филолога встают в один ряд со сказочными эпопеями Макдональда и Лэнга”. Лавина популярности обрушилась на Толкина только в 1965-м, когда “Властелин колец” был впервые издан в США. Дата знаменательная - как раз тогда началось движение хиппи, бежавших от опостылевшего “общества потребления”. В потертых хиповских рюкзачках книга об “уходе в Средиземье” заняла почетное место рядом с томиком Мао и пакетиком “травки”. На стенах университетских кампусов появились надписи “Фродо жив” и “Гэндальфа в президенты!”. Издатели быстро уловили конъюнктуру - всего за шесть лет книги Толкина были переизданы в Штатах сорок раз и переведены на сорок языков мира! Ныне общий тираж произведений Толкина на всех языках далеко перевалил за сто миллионов.

Десятками исчисляются книги о его жизни и творчестве, различные энциклопедии Средиземья и словари его языков. Предмет мечтаний толкиноманов - роскошная иллюстрированная энциклопедия Дэвида Дэя "Толкиновский бестиарий", объемистые труды Карен Уинн Фонстад "Атлас Средиземья" и Роберта Фостера "Путеводитель по Средиземью”.

В 1960 г. в Иллинойсском университете была защищена первая диссертация о творчестве Толкина. После этого количество научных трудов росло год от года. Возникла особая отрасль филологии - “толкиноведение”, в арсенале которой такие экзотические опусы, как 200-страничная книга Карен Рокоу “Погребальные обряды в трилогии Толкина”. Культуролог с многозначительным именем Джейн Ницше озаглавила свою монографию “Искусство Толкина - английская мифология”. Казалось бы, мечта писателя сбылась - ему удалось создать собственную мифологию. Однако писатель не спешил радоваться. Ведь ни ученые мужи, ни массовый читатель не увидели в его книгах того, что он сам хотел в них вложить. Для первых “Властелин колец” был остроумной филологической игрой, для вторых - большой и интересной сказкой, в которую можно убежать, спрятаться от стрессов и опасностей реального мира.

Но пафос эпопеи, позволивший автору назвать ее “католическим произведением” - совсем в другом. Не бежать от реальности, а достойно встречать ее вызов, даже если против тебя выступают могущественные силы, и победа кажется невозможной.

Толкин сотворял свой “виртуальный мир” не для того, чтобы оголтелое юношество, погружаясь в него, как в компьютерную игру, самозабвенно переходило с одного “уровня” на другой. Он просто хотел еще раз сказать: посмотрите, “дом”, “добро”, “верность”, “любовь” - не стертые слова, но вечные трудные ценности. Толкин тяжело переживал шумиху вокруг своего имени - уволился из университета, почти не выходил из дому. У него - впервые в жизни - даже появился специальный секретарь Джой Хилл, который не только разбирал горы почты, но и отгонял от дома назойливых поклонников.

Глава 6, в которой наш герой возвращается и умирает

“Вернувшись” из Средиземья, Толкин еще двадцать лет продолжал жить тихой частной жизнью настоящего англичанина. Настоящего консерватора. Консерватизм Толкина сказывался не только в его политических взглядах (он принимал британский империализм как явление природы и терпеть не мог коммунистов) и не только в его литературных вкусах (английской литература для него заканчивалась там, где она начиналась для всех прочих, -- на творчестве Чосера, поэта, умершего в 1400 году).

Толкин был постоянен во всем: и в возвышенных чувствах, и в быту. В течение десятилетий он сохранял один и тот же круг друзей-«инклингов», собиравшихся у камина или в баре «Орел и ребенок» за кружкой пива. И был неизменно верен привычкам своих буржуазных предков: фотографировался всей семьей, одевался не то чтобы скромно, но как положено по стандарту среднего класса, был аккуратен и много работал. Короче, твидовый пиджак и короткая трубка в углу рта.

Еще 16 лет Роналд полюбил 19-летнюю Эдит Братт, тоже сироту. Эта была самая обычная «первая любовь» тогдашнего образованного подростка - романтическая, рыцарственная, вычитанная из книг. Только продолжалась она необычайно долго - до самой смерти писателя. Как водится, влюбленным пришлось столкнуться с суровыми препятствиями. Вскоре опекун Роналда запретил ему встречаться с Эдит и даже писать ей. И что же? Тот подчинился -- как настоящий консерватор, привыкший уважать закон и авторитет. А через три года, ровно в день своего совершеннолетия, отправил Эдит письмо с предложением руки и сердца; узнав же, что она уже помолвлена с другим, добился разрыва помолвки. В браке они жили спокойно и счастливо - в течение почти 60 лет; он пережил ее на два года. И все это время чувство Толкина оставалось все таким же романтическим и книжным. Он не переставал культивировать миф об Эдит как бессмертной эльфийской деве Лючиэнь, полюбившей его, смертного героя Берена. Эти придуманные Толкиным-лингвистом имена и стали итогом сюжета: на ее надгробной плите выгравировано имя Лючиэнь, на его - имя Берен.

Приключения Толкина в России

К нам все приходит с опозданием. Вот и с книгами Толкина мы задержались примерно на 25 лет. Долгое время Толкина просто не замечали - как и всех западных авторов, не разделявших “прогрессивных” взглядов. Только в 1982-м появилось сокращенное издание первой книги “Властелина колец”, за которым через шесть лет последовало полное. Но переводы писателя на русский получили “особенную стать”.

Так, авторы лучшего из напечатанных переводов (В.Муравьев и А.Кистяковский) плетут веселую отсебятину - и, кажется, без всякого почтения к лингвистическим изысканиям Профессора. Зачем, например, понадобилось превращать Сэма Гэмджи в Сэма Скромби? “Gamgee” на уорвикширском диалекте означает «хлопковая ткань»; но переводчикам не до этимологии - им прямо хочется показать, какой Сэм скромный. Далее: эльфийская обитель “Rivendell” превращена в разухабистый «Раздол»; из стремления поэффектнее перевести “The Hill of the Eye” и “The Hill of the Ear” рождаются уродливые неологизмы «Овид» и «Наслух». И так далее: сколько имен и топонимов загублено нашими мичуринцами, пытавшимися наспех скрестить формы русского и английского языков! Что касается читателей, то здесь решительно преобладают подростки, себя называющие Гэндальфами или Леголасами, а родителей - орками. По примеру американских предшественников, они видят во «Властелине колец» вовсе не урок ответственности за свой дом, а приглашение поиграть в «виртуальный мир». В лучшем на случае на вопрос: «Вы турист?» -- русский почитатель Толкина ответит: «Я странник». А то и обидеть может: «Как смеешь ты, смертный, так разговаривать с высокорожденным эльфом!»

Символичны названия русских «сиквелов» - продолжений «Властелина колец». На этом поле «Кольцо тьмы» Ника Перумова соперничает с «Черной книгой Арды» Н.Васильевой (Ниенной) и Н.Некрасовой (Иллет). Последняя недвусмысленно написана с точки зрения злых сил.

Молодые -- и не очень -- люди собираются по определенным дням в Нескучном саду, Царицыно, Измайловском парке, где устраивают дурацкие битвы на деревянных мечах. (Собственно типажи те же, что лет десять-пятнадцать назад писали глупости на стене знаменитого булгаковского подъезда в Москве.) Не отстает и сфера услуг - уже появились магазин “Гэндальф” и строительная фирма “Хоббит”.

(c) Журнал "Парадокс" 2001