Тимур БЕКМАМБЕТОВ: “В нашем фильме из всех
щелей прут амбиции»
Режиссер «Ночного дозора» рассказывает о себе, русской душе и
голливудских планах. На Тимура Бекмамбетова слава свалилась после
того, как «Ночной дозор» побил все рекорды сборов в российском
прокате. Затем «9 рота» отняла пальму первенства, но вышедший совсем
недавно сиквел «Дневной дозор» вновь «снял» прокатную кассу и вышел
в лидеры. Тимуру Бекмамбетову 44 года. Он родился в городе Гурьеве (Атырау)
в Казахстане. Учился в МАИ. В 1987 году окончил факультет живописи
по специальности «художник театра и кино» Ташкентского
театрально-художественного интситута имени А.Н.Островского. Работал
художником театра «Ильхом». После переезда в Москву занялся
телерекламой, в частности, делал импозантные псевдоисторические
ролики для «Банка Империал». В этот уикенд «Ночной дозор» (Night
Watch) вышел на американские экраны лимитированным тиражом копий,
как бы вторым экраном. Сейчас Тимур работает в Лос-Анджелесе, куда я
ему и позвонил.
— Тимур, хочу начать с поздравления. Как к ним ни относись, оба
ваших фильма, и «Ночной дозор» и «Дневной дозор», имели
феноменальный успех в российском прокате, собрав миллионы зрителей и
десятки миллионов долларов. Как вы ощущаете себя в роли
режиссера-стахановца?
— Я нахожусь в Америке и не особо ощущаю этот успех. Слишком много
дел. Я узнаю через Интернет и по телефону, что происходит в Москве.
Понимаю, что ажиотаж идет на спад, и можно заняться новыми
проектами.
— Вы предполагали, что будет такой успех?
— Да, конечно. Только вера дает результат. Если не веришь, ничего не
происходит. Я много лет занимался рекламой, общался с множеством
людей и получал обратную реакцию на то, что я делал. С одной
стороны, ты уже после этого не можешь делать кино для маленькой
аудитории. С другой, лучше чувствуешь большую аудиторию и понимаешь,
как с ней говорить. В рекламе, как и в обычном кино, нужно любить
людей, тогда ты будешь эффективным и успешным. Люди неоднозначно
отнеслись к моим фильмам. Но в любом случае они стали
событием-провокацией, событием-бомбой, которая разрывается, а дальше
считают раненых. Все, что было заложено, все сработало.
— Многие считают, что ваши фильмы – попытка пересадить экзотическое
растение на российскую почву. Имею в виду жанр фэнтези, в котором
сняты «Властелин колец» и «Матрица». Вы считаете себя пионером жанра
в России?
— Нет, не считаю. Пионером был Александров с замечательными
комедиями «Волга-Волга» и «Цирк». То, что мы делаем, очень похоже.
Жанры другие, но механизм заимствования очень близок.
— При заимствовании многое признается чужеродным и отбрасывается. А
что-то прививается. Что, по-вашему, из жанра фэнтези органично для
российского восприятия?
— Сам жанр фэнтези мало подходит для современной России, потому что
на протяжении более семидесяти лет страна жила в этом самом фэнтези
с сильной примесью хоррора. Для того, чтобы в России приняли этот
жанр, нужно делать кино для молодых людей и оно должно быть
максимально приземлено. Все должно строиться не на спецэффектах, а
на человеческих отношениях. Отличие «Дозоров» от, скажем, X-Men, в
том, что в американском фильме главный герой никогда не будет
мучиться угрызениями совести, а наш герой совершил ошибку, после
чего мир треснул напополам, развалился и он, герой, оказался в
центре борьбы мировых сил. Тема нашего фильма – осознание вины,
самопожертвование, моральная дилемма, то есть основные проблемы
классической русской литературы и культуры. Американцы бесконечно
далеки от них. Для них главные вопросы другие. Как победить? Как
добиться успеха? А для нас: как искупить вину? Кто виноват?
— Удалось совместить эти два начала?
— Я и мои коллеги сложились как личности во времена еще до экспансии
американского кино. А наша аудитория, то есть зрители от 15 до 30
лет, воспитана именно на американском кинематографе. На их языке мы
должны говорить о том, что волнует нас. Другого варианта нет.
— Я еще не видел «Дневной дозор», но, судя по описаниям, в конце вы
расставляете все точки над «i». Получается, что вы все закольцевали,
и непонятно, о чем же тогда будет третий фильм. И будет ли он?
— Будет, я надеюсь. Да, мы должны были закончить историю вторым
фильмом, потому что не могли поставить российскую аудиторию в
зависимость от планов американской студии относительно третьего
фильма, «Сумеречного дозора» (Dusk Watch).
— А что, «Сумеречный дозор» разве не завершает трилогию? Это что,
самостоятельное произведение?
— Третий фильм станет завершением трилогии, но ознаменует собой
неожиданный поворот сюжета. Действие будет происходить в Америке, а
не в России. Это продолжение, но уже с новыми персонажами. Это
копродукция США и России, Fox и Первого канала.
— Чем новая картина будет отличаться от первых двух – по
художественным параметрам и по коммерческим?
— Поскольку она обращена к американской и вообще западной аудитории,
там будут задействованы актеры, чьи имена здесь хорошо известны и
любимы.
— Вы имеете в виду голливудских звезд первого ряда? Уровня Колина
Фаррелла и Хита Леджера?
— Думаю, да. Анонсированный бюджет — не менее 50 млн. долларов. При
таком бюджете реально участие актера, который стоит не менее 10 млн.
долларов. Мы пока не знаем, кто именно будет играть, но ясно, что
это громкое имя.
— Я прочитал сообщение, что вы подписали контракт с Universal
Pictures и будете делать проект под названием Wanted, основанный на
серии комиксов. Это правда?
— Да.
— И как этот проект будет сочетаться с работой над третим «Дозором»?
— Написание сценария для «Дозора» — процесс длительный, съемки
начнутся в лучшем случае через год. И я смогу успеть завершить фильм
для Universal, сценарий которого уже написан и утвержден студией.
Wanted – это тоже фэнтези про простого американского парня, который
открыл для себя другой мир, существующий рядом с нами. По приемам
очень похоже на «Ночной дозор».
— Надо понимать, в Голливуде вас воспринимают как эксперта по
фэнтези?
— «Ночной дозор» произвел здесь сильное впечатление, как фильм,
который снят за 4 млн. долларов, а выглядит на все пятьдесят. Это
подкупает продюсеров. Они понимают: чтобы такое снимать, нужно быть
высоким профессионалом.
— Как в Голливуде относятся к пришельцам-чужакам? У вас нет ощущения
постоянной борьбы?
— Ко мне очень хорошо относятся. Все улыбаются, хотя я понимаю, что
это ничего не значит.
— Есть люди в Голливуде, которые вам деятельно помогают?
— Есть мои агенты, Майк Симпсон и Джефф Горин из агентства William
Morris.
— Другой известный клиент Симпсона – Квентин Тарантино. Вы с ним
лично общались?
— Да, один раз. «Дозор» ему очень понравился.
— Вы будете использовать российских актеров? Хабенского, например?
— Обязательно.
— А если продюсер вам скажет, что на роль Антона Городецкого ставит
американского актера, а не Хабенского, вы будете за него биться?
— Это не ремейк, а продолжение. И главным героем станет не
Городецкий, а другой персонаж. Но когда в кадре будет появляться
Городецкий, то играть его будет Хабенский. Если Гессер приедет в
Нью-Йорк, это будет именно Меньшов.
— Вы в Лос-Анджелесе работаете под эгидой студии Fox?
— Нет, сам по себе. Как независимый человек.
— А разве не Fox вас пригласил, разве не они вам все оплачивают?
— Третий «Дозор» — лишь одно из дел, которыми я здесь занимаюсь. Я
продюсирую несколько фильмов. Для студии Rogue делаю ужастик как
продюсер и режиссер. Продюсирую для компании Focus полнометражный
анимационный фильм «9» режиссера Шейна Аккера. 10-минутная версия
под тем же названием номинирована в этом году на «Оскар» в категории
короткометражек. Есть и другие проекты. Я много чего затеваю
(смеется).
— Вы свободно говорите по-английски?
— Не знаю, насколько правильно, но свободно. В Америке мало кто
говорит правильно.
— За всю историю послевоенного кино ни один советский и российский
кинорежиссер не застолбил себе место в Голливуде. Временный успех
был у Кончаловского, потом затеплилась надежда, что преуспеет Сергей
Бодров-старший. И все. Вы хотите занять вакантное место?
— Мест много, всем хватит (смеется). Не только режиссура, но и
продюсирование, — вот что стабилизирует твое положение здесь.
— Про вас уже вовсю пишут, что «вы штурмуете Голливуд»… Как штурм
происходит?
— Я штурмую высоты, которые существуют в моем сознании. То, что они
совпали с холмами, на которых видна огромная надпись Hollywood, это
стечение обстоятельств. Здесь просто возможностей много, а так… Я бы
и в Москве то же самое делал. Во времена Кончаловского и Бодрова в
России было тухло, и в Америку наши везли свой внутренний
провинциализм. А сейчас в России все очень бодро. За мной же целая
кинематография, я ощущаю себя ее частью.
— Не будете порывать с Россией?
— Зачем?! Я продюсирую новый фильм для российского рынка.
Особенность «Ночного дозора» в том, что он был сделан специально для
российского зрителя. Ни Эрнст, ни Максимов (продюсеры «Дозоров»
Константин Эрнст и Анатолий Максимов – О.С.), ни я не ставили целью
покорять Америку этим проектом. Но, поймите, Россия – большая,
сильная страна, с амбициями, которые прут из всех щелей. Прежде
всего в нашем фильме из всех щелей прут амбиции.
— Это точно. Я с большим уважением отношусь к коммерческому успеху
фильма. Я даже пересмотрел «Ночной дозор» второй раз, чтобы понять,
что зацепило так много людей. Но для меня лично борьба Темных и
Светлых в фильме так и осталась абстракцией. Я ни к кому из героев
не смог проникнуться симпатией, сочувствием. В этом смысле я,
наверное, зритель неблагодарный и не отношусь к целевой аудитории,
на которую вы рассчитываете.
— Вы не мучайтесь. Я точно так же, как и вы, к этому отношусь.
— Не может быть!
— Я ни к Темным, ни к Светлым никакой страсти не испытываю. Это
только кожух, форма. Да и наш главный герой, Городецкий, испытывает
лишь одно желание – побыстрей вернуться домой. Это одиссея человека,
попавшего в заколдованный мир и пытающегося выпутаться. Мы не
заботились об аудитории старшего поколения. Нам с Эрнстом не по 20
лет. Мы воспитывались на авторском кино и вообще решали задачи
авторского кино. Просто не нашлось критиков, которые смогли бы это
сформулировать. Фильм – наше взаимодействие с миром фэнтези. Это
артхаусное кино.
— Меньше всего я готов был услышать от вас слово «артхаус»…
— Да-да, по большому счету это артхаусное кино. Почему-то считают,
что артхаусное кино это долго, скучно, депрессивно. Но это внешние
признаки. Для меня артхаусное кино – это кино, которое открывает
новые миры и отражает внутренний мир современного человека. «Дозор»
отражает этот внутренний мир – раздрызганный, разваленный,
дезориентированный. Горючая смесь русской литературы 19-го века и
американского комикса. Фильм оказался сложнее тех людей, которые
требуют от него сложности. Непривычное зрелище для артхаусного
зрителя. Это мое самовыражение, только не все это поняли.
— Вам крупно повезло, что вы самовыражались за счет Первого канала.
В Голливуде вам может быть сложнее самовыражаться, продюсеры могут
сильно возражать и склонять вас к традиционному кино, где героя надо
полюбить. Не думаете ли вы, что вас будут ломать через колено?
— Как вы думаете, Ларс фон Триер рассчитывает на любовь к своим
героям или нет?
— Думаю, да. При всей театрализованной условности психологическая
наполненность у его героев есть.
— А я не думаю, что это любовь. Это разглядывание под микроскопом.
— Но слезы у зрителя не просто так появляются.
— А у меня слез не было, был страх. Смысл его кино – разглядывание
героев сверху. Не знаю, это какой-то теоретический разговор у нас.
— Да нет, очень важный разговор. От этого зависит будущее ваших
фильмов в Америке. Зритель здесь дрессированный, привыкший к
определенным стереотипам. Если он не видит знакомую схему, он
разочаровывается.
— С другой стороны, здесь наблюдается глубокий кризис, связанный с
этой дрессированностью. Всех выдрессировали, но надо же чем-то
удивлять. В «Дозоре» увидели свежую кровь, свежую энергию, агрессию,
дикость. Радость делания кино, короче говоря.
— Наверное, это так, но, я думаю, американцы захотят вас тоже
дрессировать. Дикие таланты, попадающие сюда, со временем укрощаются
и неплохо укладываются в традиционную американскую схему.
— 15 лет в России я занимался тем, что снимал рекламные ролики,
сотни роликов. Я выдрессирован рекламными агентствами так, как не
снилось ни одному режиссеру Голливуда. Отношения в рекламном бизнесе
очень регламентированы, и режиссер четко знает свою функцию.
— Вы хотите сказать, что вы человек закаленный?
— Вопрос самореализации меня мало интересует. Что бы я ни делал, это
буду я.
— Завидное у вас самосознание. Оптимистичное и конструктивное. Вам
бы его сохранить в Америке, чтобы вас не постигло разочарование.
— Разочарование неизбежно, потому что жизнь не соответствует твоему
идеалу. Но это реальность, бороться с миром бесполезно. А
индивидуальность твоя никуда не денется.
|
